Вальтеллина
Вальтеллина (итал. Valtellina, нем. Veltlin) — долина в Италии на севере Ломбардии, к северу от Бергамо, на границе со Швейцарией, у подножия Бернинских Альп. По долине протекает река Адда, впадающая в озеро Комо. Административно соотносится с провинцией Сондрио, крупные города — Кьявенна, Бормио, Сондрио.
История
В Средние века Вальтеллина рассматривалась как южный предел Граубюндена (ныне кантон Швейцарской конфедерации). Местные жители говорили как по-ломбардски, так и на романшском наречии. В 1512—1797 гг. Вальтеллина фактически находилась под властью Граубюндена (в то время это была самостоятельная «Республика трёх лиг»). По долине проходила дорога, соединяющая север Италии с Тиролем и Германией и превращавшая Вальтеллину в объект завоевательных устремлений Габсбургов.
В начале Тридцатилетней войны историки выделяют особый конфликт за Вальтеллину. В 1626 году между Францией и Испанией был заключён Монсонский договор, где проблема Вальтеллины была на время улажена. Позднее военные действия на этой территории возобновились; последующие события в военной истории известны как Вальтелинский поход[1].
В 1797 году по преимуществу итальянское население этой области при содействии войск революционной Франции (в ходе первого итальянского похода Наполеона Бонапарта) восстало, после чего, по результатам арбитража, проведенного лично Наполеоном Бонапартом, область была присоединена к созданной французами Цизальпинской республике. Следуя исторической судьбе последней, область в 1805 году вошла в наполеоновское Королевство Италия. После разгрома Наполеона и уничтожения созданного им Королевства Италия область включена в подвластное австрийскому императору Ломбардо-Венецианское королевство. В результате войны 1859 года Вальтеллина вместе с Ломбардией перешла под власть Сардинского королевства, а в 1861 году вошла в состав созданного на базе последнего объединенного Итальянского королевства. С тех пор область находится в составе Италии.
Электрификация местной железной дороги в 1902 году — первое событие такого рода в Европе. На исходе Второй мировой войны Муссолини планировал дать в Вальтеллине решительный бой наступавшим Союзникам. Летом 1987 года Вальтеллина попала в новости в связи с рядом оползней и наводнений, которые унесли жизни 43 человек.
Современность
В наши дни Вальтеллина привлекает туристов своими горнолыжными курортами и горячими минеральными источниками. Известностью пользуются местные сыры. Вальтеллина — один из традиционных центров ломбардского виноделия.
Напишите отзыв о статье "Вальтеллина"
Примечания
- ↑ Вальтелинский поход // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Координаты: 46°10′ с. ш. 9°52′ в. д. / 46.167° с. ш. 9.867° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=46.167&mlon=9.867&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Вальтеллина
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
