Вершкович, Степан Антонович

	Степан Антонович Вершкович
Дата рождения	29 июля 1900
Место рождения	деревня Сельце, ныне Молодечненский район, Минская область
Дата смерти	неизвестно
Место смерти	неизвестно
Принадлежность	Российская империя → СССР
Род войск	Пехота ; Танковые войска
Годы службы	1919 — 1953 годы
Звание
Командовал	34-й танковый полк ; 19-й танковый корпус ; 9-я гвардейская танковая бригада ; 2-я танковая бригада (Войско Польское)
Сражения/войны	Гражданская война в России ; Великая Отечественная война

Степан Антонович Вершкович (29 июля 1900 года, деревня Сельце, ныне Молодечненский район, Минская область — неизвестно) — советский военный деятель, Полковник (1944 год).

Начальная биография

Степан Антонович Вершкович родился 29 июля 1900 года в деревне Сельце ныне Молодечненского района Минской области.

Военная служба

Гражданская война

В мае 1919 года был призван в ряды РККА, после чего был направлен красноармейцем в 1-й запасной полк в составе Орловских пехотных курсов, вскоре стал курсантом этих курсов. В составе батальона курсантов в составе 13-й армии (Южный фронт) принимал участие в боевых действиях в районе Орла против войск под командованием генерала А. И. Деникина. С октября находился на лечении в госпитале, а затем в отпуске по болезни.

После выздоровления в феврале 1920 года был направлен красноармейцем в 13-й запасной стрелковый полк, а затем в 57-й отдельный батальон (Московский военный округ).

Межвоенное время

В августе 1921 года был направлен на учёбу во 2-ю Московскую пехотную школу комсостава РККА, где в сентябре 1923 года назначен на должность старшины курсантской роты. После окончания школы в сентябре 1924 года был направлен в 40-й образцовый стрелковый полк, где служил на должностях командира стрелкового взвода, командира взвода полковой школы и помощника командира роты. В июле 1927 года был назначен на должность командира взвода Московской объединённой пехотной школы комсостава РККА.

С ноября 1928 года служил на должностях помощника командира и командира пулемётной роты, начальника штаба батальона в составе 50-го Краснознамённого стрелкового полка Московского военного округа.

В марте 1930 года Вершкович был направлен на учёбу на пулемётное отделение Высшей стрелковой школы усовершенствования комсостава Московского военного округа, которое закончил в июне того же года. В декабре 1931 года был направлен на учёбу на Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования и переподготовки комсостава РККА, после окончания которых в мае 1932 года был назначен на должность помощника начальника 1-го отделения штаба 1-й механизированной бригады имени К. Б. Калиновского (Московский военный округ), в апреле 1933 года — на должность помощника начальника штаба школы этой же бригады, в декабре того же года — на должность помощника начальника 1-го отделения штаба 20-й механизированной бригады (Московский, а с февраля 1934 года — Забайкальская группа войск ОКДВА).

С июня 1936 года Вершкович находился в правительственной командировке в Монгольской народной республике, где служил в особой бронетанковой бригаде на должностях помощника начальника 1-го отделения штаба, начальника разведывательной части штаба бригады и командира пулемётного батальона. После возвращении из командировки в декабре 1938 года был назначен на должность начальника 1-й части штаба 37-й легко-танковой бригады, дислоцированной в Калуге, а в июле 1939 года передислоцированной в Забайкальский военный округ. В апреле 1940 года был назначен на должность помощника начальника штаба этой бригады, а в июле того же года — на должность начальника штаба 34-го танкового полка (17-я танковая дивизия, Забайкальский, а затем Московский военный округ).

Великая Отечественная война

С началом войны Вершкович находился на прежней должности и 17 июля 1941 года был назначен на должность командира этого же полка в составе Западного фронта. В ходе приграничных сражений полк под командованием Вершковича вёл тяжёлые оборонительные боевые действия на лепельском и оршанском направлениях, а затем участвовал в Смоленском сражении. За образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом личное мужество Степан Антонович Вершкович был награждён орденом Красного Знамени.

В августе был назначен на должность начальника штаба 17-й танковой дивизии, в сентябре — на должность начальника штаба 126-й танковой бригады, ведшей боевые действия на андреапольском направлении, в октябре — на должность помощника начальника оперативного отдела Главного штаба бронетанкового управления Красной Армии, а затем служил в штабе бронетанкового управления Брянского фронта.

В декабре 1942 года подполковник Вершкович был назначен на должность начальника штаба 19-го танкового корпуса, формировавшегося на основе резервных частей Брянского фронта. С 31 декабря 1942 по 24 января 1943 года исполнял должность командира корпуса, находившегося в резерве Брянского фронта, а в апреле корпус был включён в состав Центрального фронта, где отдельные части и соединения корпуса использовались командованием на наиболее трудных участках фронта.

В июне 1943 года Вершкович был направлен на учёбу на академические курсы усовершенствования офицерского состава бронетанковых и механизированных войск при Военной академии бронетанковых и механизированных войск, после окончания которых был назначен на должность командира 9-й гвардейской танковой бригады в составе 1-го механизированного корпуса, а в ноябре 1944 года — на должность командира 2-й танковой бригады в составе 1-го танкового корпуса Войска Польского, после чего бригада принимала участие в боевых действиях по направлении на Баутцен и Дрезден, овладев городом Ниски, выйдя к реке Шпрее и Дрездену, при этом отличившись в боях у города Баутцен. За эти бои полковник Степан Антонович Вершкович был награждён орденом Кутузова 2 степени и польскими орденами «Крест Грюнвальда» 3 класса и Возрождения Польши 3 класса.

Послевоенная карьера

В августа 1945 года был назначен на должность начальника штаба управления командующего бронетанковых и механизированных войск Войска Польского.

С декабря того же года находился в распоряжении Управления кадров командующего бронетанковых и механизированных войск Сухопутных войск и в мае 1946 года был назначен на должность старшего офицера 5-го отдела Оперативного управления Главного штаба Сухопутных войск, в ноябре 1947 года — на должность старшего офицера 6-го, затем 1-го отделов Управления боевой подготовки Сухопутных войск, в июне 1950 года — на должность старшего офицера 3-го отдела Управления боевой подготовки береговой артиллерии, морской пехоты и СВ Главного управления боевой подготовки Морского Генерального штаба, а в сентябре 1951 года — на должность начальника 4-го отдела Управления Сухопутных войск и морской пехоты береговой обороны Военно-Морских Сил.

Полковник Степан Антонович Вершкович в июне 1953 года вышел в запас.

Награды

Иностранные ордена и медаль, в том числе:
- Орден «Крест Грюнвальда» 3 класса;
- Орден Возрождения Польши 3 класса.

Память

Напишите отзыв о статье "Вершкович, Степан Антонович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 120—121. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Вершкович, Степан Антонович

– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.

– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.