Виельгорский, Матвей Юрьевич

Матвей Юрьевич Виельгорский
Карл Брюллов. Портрет музыканта М.Виельегорского, 1828. Государственный художественный музей Белорусии, Минск
Основная информация
Дата рождения	15 (26) апреля 1794(1794-04-26)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	21 февраля (5 марта) 1866(1866-03-05) (71 год)
Место смерти	Ницца
Инструменты	виолончель
Аудио, фото, видео на Викискладе

Граф Матве́й Ю́рьевич Виельго́рский (15 апреля 1794—21 февраля 1866) — камергер русского императорского двора, искусный виолончелист, ученик Бернгарда Ромберга, знаток музыки. Брат Михаила Виельгорского.

Биография

Происходил из польского дворянского рода, в графское достоинство в 1787 году был возведен его дед. Младший сын графа Юрия Михайловича Виельгорского (1753—1807), сенатора, бывшего одним из учредителей филармонического общества в Санкт-Петербурге, и графини Софьи Матюшкиной (1755—1796), дочери Дмитрия и Анны Матюшкиных, которая занималась его воспитанием после кончины матери. Имя получил в честь деда последней, князя Матвея Петровича Гагарина, чью подмосковную усадьбу Сенницы он впоследствии унаследовал.

В 1798 году Матвей Виельгорский вместе с братом был пожалован Павлом I в звание рыцаря Мальтийского ордена.

Служба

В январе 1804 года был записан на службу юнкером в Коллегию иностранных дел и через полгода был уволен «в чужие края до окончания наук». В июне 1812 года поступил корнетом в 3-й Украинский казачий полк и участвовал в войнах 1812—1814 годов. С 1815 по 1821 года состоял адъютантом при князе В. С. Трубецком. Принимал участие в сражениях при Бауцене, Герлице, Дрездене и Лейпциге. За Герлиц он был награждён Орденом Св. Анны 4 ст., a за Лейпциг переведен в Кавалергардский полк, с оставлением адъютантом.

По перенесении военных действий во Францию, он участвовал в сражениях при Бриенне, Арси, Фершампенуазе и Париже, и за последнее в 1814 году получил Орден св. Владимира 4 ст. с бантом. В декабря 1817 года Виельгорский был произведен в штабс-ротмистры, a в 1819 году — в ротмистры. Затем служил в Псковских кирасирах. В 1826 году по болезни вышел в отставку полковником и через год поступил в гражданскую службу.

В 1827 году был пожалован в камергеры и назначен членом Театрального комитета, по упразднению которого перешел в Министерство иностранных дел и здесь занимал место директора Департамента хозяйственных дел. В 1831 году принимал участие в прекращении холеры, свирепствовавшей в Петербурге, и за его деятельность, ему было объявлено монаршее благоволение. С 1839 года он был шталмейстером и управляющим двором великой княгини Марии Николаевны, а с 1856 года — обер-гофмейстером, состоявшим при императрицах Александре Фёдоровне и Марии Александровне.

Музыкант

Граф Виельгорский играл видную роль в общественной жизни и заслужил почетную известность, как меценат и покровитель ученых, художников и особенно музыкантов. Оставаясь холостым, жил в доме брата Михаила на Михайловской площади. Их музыкально-литературный салон Берлиоз называл «маленьким министерством изящных искусств». Оба брата собирали вокруг себя лучшие музыкальные силы столицы. Иностранные артисты, прежде появления перед публикой выступали на музыкальных вечерах у Виельгорских.

В их доме играл первый русский квартет, куда входил скрипач и композитор А. Ф. Львов, Л. В. Маурер, Гильде и сам хозяин. Унаследовав от отца любовь к искусству, Виельгорский был талантливым музыкантом, играл на виолончели, сочинял пьесы для этого инструмента и в молодости хорошо пел. Будучи учеником Адольфа Мейнгарда и Бернгарда Ромберга, Виельгорский, по словам современника, «играл на виолончели так, как, должно быть, играли ангелы в концертах Господа Бога в раю». В 1838—1840 годах он выступал публично в любительских концертах, устраивавшихся в Дворянском собрании в пользу Патриотического общества и детской больницы.

Виельгорский принимал участие в учреждении Императорского русского музыкального общества. Завещал Санкт-Петербургской консерватории свою ценную нотную библиотеку, а ценную и знаменитую виолончель Страдивариуса подарил К. Ю. Давыдову, восхитившись его игрой в Бетховенском квартете. Передача инструмента новому владельцу произошла при торжественной обстановке во время концерта Давыдова в зале Дворянского собрания.

До самой своей смерти он был вице-председателем Общества поощрения художников, чередуясь в этом звании с Прянишниковым, и одним из главных деятелей общества посещения бедных. Сталкиваясь постоянно с различными знаменитостями на поприще искусства и литературы, Виельгорский любил оставлят у себя воспоминания об этих встречах, и результатом этого был альбом, наполненный портретами и автографами знаменитых писателей, музыкантов и первцов: Пушкина, Жуковского, Крылова, Брюллова, братьев Рубинштейнов и других.

Скончался в Ницце 21 февраля 1866 года и похоронен в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.

Личная жизнь

По словам современника, граф Виельгорский был человеком образованным, умным и добрым, и гораздо сдерженее и серьезнее своего брата. Выражение лица его было прияное, простое, но задумчивое, взгляд острый, живой, роста был среднего, худощав и хорошо сложен. Манера поведения непринужденная, мягкая и очень прияная. Его личность вызывает интерес к себе с первой встречи, и этот интерес сохраняется навсегда.

Оставаясь всю жизнь холостым, граф Виельгорский часто увлекался женщинами, но женой, шутя, называл только свою знаменитую виолончель. Его намерение жениться осенью 1820 года на дочери графа Г. А. Строганова, Елена Григорьевне (1800—1832), почему-то не осуществилось, вызвав в своё время в Москве удивление и массу толков в обществе, так что, по словам князя Вяземского, графиня А. П. Толстая уверяла, что будто первой её заботой на том свете будет узнать тайну «железной маски» и причину разрыва свадьбы. А. Булгаков писал брату:

Виельгорский помолвлен, на другой день занемог, на третий получил письмо от баронессы Строгановой, коим она ему отказывает в невесте. Каково? В городе все себе голову ломают, чтобы постичь причины и отказа, и его внезапной меланхолии. Всякий рассказывает своё: кто говорит, что невеста его не хотела, а другие уверяют, что она всегда желала его себе мужем и полную ему отдает справедливость; иные, что мать не хочет... В нем все принимают большое участие... тут точно что-то кроется, только до сих пор никто проникнуть не может в тайну.

По словам А. И. Тургенева, Виельгорский тяжело переживал разрыв помолвки, на него на несколько дней нашел род столбняка и никакие лекарства на него не действовали. В 1829 году графом Виельгорским сильно была увлечена фрейлина Анна Алексеевна Оленина, мечтавшая выйти за него замуж. Он открыто ухаживал за ней, в обществе все считали его её женихом, но предложения он так и не сделал. Позже у Виельгорского был роман с графиней Теклой Шуваловой.

Награды

• Орден Св. Владимира 4-й ст. с бантом
• Орден Св. Владимира 3-й ст.
• Орден Св. Владимира 2-й ст.
• Орден Св. Анны 4-й ст.
• Орден Св. Анны 1-й ст.
• Pour le Mérite (Пруссия)
• Орден Святого Станислава 1-й ст.
• Орден Белого Орла
• Орден Красного орла

Источники

• Сборник биографий кавалергардов. 1801—1826 //Сост.под ред. С. Панчулидзева. — СПб., 1908. — С. 263.
• Русские портреты XVIII—XIX столетий. Изд. Вел. Кн. Николая Михайловича. СПб. 1906. Т. 1. вып 1. № 25.

Литература

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
• Гинзбург Л. История виолончельного искусства, кн. 2, М., 1957, с. 278‒330

Отрывок, характеризующий Виельгорский, Матвей Юрьевич

Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.