Викс, Мария Густавовна

Мария Густавовна Викс
Место рождения:	Феодосьевский прииск, Иркутская губерния, Российская империя
Место смерти:	Свердловск, РСФСР, СССР
Профессия:	актриса
Амплуа:	лирическая героиня
Театр:	Иркутский академический драматический театр имени Н.П. Охлопкова Дальневосточный театр оперетты Ленинградский государственный театр музыкальной комедии Свердловский государственный академический театр музыкальной комедии
Награды:

Мария Густавовна Викс (25 марта [7 апреля] 1910, Иркутская губерния — 19 апреля 1990, Свердловск) — советская актриса оперетты (лирико-колоратурное сопрано). Солистка Свердловского театра музыкальной комедии. Народная артистка РСФСР (1965). Лауреат Сталинской премии второй степени (1946).

Биография

Мария Густавовна Викс родилась 25 марта (7 апреля) 1910 года на Феодосьевском прииске (ныне поселок Артёмовский) рядом с городом Бодайбо (Иркутская область) в семье политического ссыльного-эстонца.

Во время обучения в гимназии Иркутска начала учиться пению у О. Н. Балабиной. Позже педагогами Викс были Е. В. Де-Вос-Соболева (Ленинград), М. М. Уместный, З. Г. Тарасенко (Свердловск). После окончания гимназии в 1928 году дебютировала на сцене Иркутского театра драмы в «Периколе» Ж. Оффенбаха (в заглавной роли).

В 1929 году Мария Викс работала в передвижном коллективе оперетты (Омск — Ижевск), концертном бюро (гастроли в Свердловске). С 1929 до 1931 года — в составе труппы Дальневосточного театра оперетты, в 1931 —1932 годах — в передвижном театре оперетты Государственного объединения московской эстрады и цирка и Ленинградском государственном театре музыкальной комедии.

В 1933 году поступает в труппу только что открывшегося Свердловского театра музыкальной комедии. Участница первого спектакля театра 8 июля 1933 г. («Роз-Мари» Р. Фримля и Г. Стотгардта).

По амплуа Мария Викс — лирическая героиня, обладательница большого артистического обаяния и красивого лирико-колоратурного сопрано. Сыграла и спела большое количество ролей в классической оперетте: Елена в «Прекрасной Елене» и Перикола в «Периколе» Ж. Оффенбаха, Ганна Главари в «Веселой вдове» Ф. Легара, Розалинда в «Летучей мыши» И. Штрауса. Умела углубить и обогатить лирическую тему обертонами, её героини всегда представали натурами цельными и значительными. Новые грани дарования актрисы раскрывались в советском репертуаре. Роли: Матрена в «Бронзовом бюсте» И. Н. Ковнера (1945), Клементина в «Вольном ветре» И. О. Дунаевского (1956), Барына Колтовская («Марк Береговик» К. А. Кацман, 1955 — диплом Лауреата на Всесоюзном фестивале драматических и музыкальных театров, ансамблей и хоров в 1957 г.), тетя Дина в «Севастопольском вальсе» К. Я. Листова (1962), Матрена в «Сто чертей и одна девушка» Т. Н. Хренникова (1964), Бочкарева — «Белая ночь» Т. Н. Хренникова (1967), боярыня Свиньина — «Табачный капитан» В. В. Щербачева (1969), Любовь Николаевна — «Черная береза» А. Г. Новикова (1970), Матвеевна — «Девичий переполох» Ю. С. Милютина (1981), Раиса — «Поздняя серенада» В. Г. Ильина (1977). Всего проработала в театре 47 лет, сыграла около 120 ролей.

Мария Викс написала театральные мемуары «Спасибо, память». Книга вышла в свет в 2003 году в издательстве Уральского университета под общей редакцией Юлии Матафоновой.

Мария Викс скончалась 19 апреля 1990 года в Свердловске.

Признание и награды

• заслуженная артистка РСФСР (13.11.1942)
• Сталинская премия второй степени (1946) — за исполнение роли маркизы де Курси в опереттном спектакле «Табачный капитан» В. В. Щербачёва
• медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)
• орден Ленина (1953)
• орден Трудового Красного Знамени
• Лауреат Всесоюзного фестиваля драматических и музыкальных театров, ансамблей и хоров (партия барыни Колтовской в оперетте «Марк-Береговик» К. Кацман) (1957).
• народная артистка РСФСР (1965)

Роли в театре

Иркутский академический драматический театр имени Н.П. Охлопкова

• «Перикола» Ж. Оффенбаха — Перикола

Свердловский государственный академический театр музыкальной комедии

• 1933 — «Роз Мари» Р. Фримля и Г. Стотгардта — Роз-Мари
• 1944 — «Табачный капитан» В. В. Щербачёва — боярыня Свиньина, маркиза де Курси
• 1945 — «Бронзовый бюст» И. Н. Ковнера —— Матрена Удалая
• 1945 — «Девичий переполох» Ю. С. Милютина — Матвеевна
• 1955 — «Марк Береговик» К. А. Кацман — барыня Колтовская
• «Сильва» И. Кальмана — Сильва
• «Фиалка Монмартра» И. Кальмана — Виолетта
• «Прекрасная Елена» Ж. Оффенбаха — Елена
• «Весёлая вдова» Ф. Легара — Ганна Главари
• «Летучая мышь» И. Штрауса — Розалинда
• «Вольный ветер» И. О. Дунаевского — Клементина
• «Севастопольский вальс» К. Я. Листова — тетя Дина
• «Сто чертей и одна девушка» Т. Н. Хренникова — Матрёна
• «Белая ночь» Т. Н. Хренникова — Бочкарева
• «Чёрная береза» А. Г. Новикова — Любовь Николаевна
• «Девушка с голубыми глазами» В. И. Мурадели — Елизавета Андреевна

Ссылки

• Музыкальная энциклопедия. Т. 1, 1973
• [magazines.russ.ru/ural/2001/11/lap.html А. Лапина «Ностальгические заметки на полях театральной программы»]

Отрывок, характеризующий Викс, Мария Густавовна

– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.