Вильгельм IV Оранский

Вильгельм IV Хендрик Фризо Willem Karel Hendrik Friso<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генеральный штатгальтер Республики Соединенных провинций
1747 — 1751
Регент:	Мария Луиза Гессен-Кассельская (1711 — 1729)
Предшественник:	титул создан
Преемник:	Вильгельм V Оранский, как регенты: Анна Оранская, Мария-Луиза, Каролина Оранская
Рождение:	1 сентября 1711(1711-09-01) Леуварден
Смерть:	22 октября 1751(1751-10-22) (40 лет) Хёйс-тен-Бос, Гаага
Место погребения:	Ньивекерк в Делфте
Род:	Нассау-Оранская династия
Отец:	Йоган Вильгельм Фризо Оранский
Мать:	Мария Луиза Гессен-Кассельская
Супруга:	Анна Ганноверская
Дети:	Каролина Оранская (1743—1787), Анна Оранская (ноябрь-декабрь 1746), Вильгельм V Оранский (1748—1806)
Награды:

Вильгельм IV Оранский (нидерл. Willem IV van Oranje-Nassau), он же Вильгельм Карел Хендрик Фризо (нидерл. Willem Karel Hendrik Friso; 1 сентября 1711 — 22 октября 1751) — принц Оранский, князь Нассау-Дица, барон Бреды, штатгальтер Фрисландии и Гронингена (1711—1747, регент — его мать Мария Луиза Гессен-Кассельская), Гелдерланда и Оверэйсела (1722—1747), Голландии, Зеландии и Утрехта (1747), 1-й генеральный штатгальтер Республики Соединенных провинций (1747—1751)

Происхождение и детство

Вильгельм IV — сын Иоганна Вильгельма Фризо (1687—1711), принца Оранского, князя Нассау-Дица и штатгальтера Фрисландии и Гронингена, и дочери ландграфа Гессен-Касселя Карла Марии Луизы. Вильгельм родился через 6 недель после гибели своего отца. На свет Вильгельм появился в городе Леуварден. После смерти отца младенец Вильгельм был избран штатгальтером Фрисландии и Гронингена, а регентшей была назначена его мать.

Объединение земель

В 1722 году одиннадцатилетний штатгальтер Фрисландии был избран штатгальтером ещё двух провинций — Гелдерланда и Оверэйсела. Там закончился период междуцарствия и самым подходящим кандидатом стал молодой Оранский принц.

В 1733 году Вильгельм IV стал 549 рыцарем Ордена Подвязки, а в марте 1734 в Сент-Джеймсском дворце женился на принцессе Великобритании Анне, старшей дочери Георга II Ганноверского и Каролины Бранденбург-Ансбахской.

В 1739 году Вильгельм унаследовал состояние и имения, ранее принадлежавшие Нассау-Дилленбургской ветви своей династии, а в 1743 году — Нассау-Зигенской ветви.

В 1741 году началась Война за австрийское наследство, в которую была вовлечена и Республика Соединенных провинций. В 1746 году Главный маршал Франции Мориц Саксонский ввел войска во Фландрию (Австрийские Нидерланды), угроза нависла над Республикой провинций. В связи с этим, в 1747 году Генеральные штаты Нидерландов провозгласили Вильгельма IV генерал-капитаном армии и адмиралом морских сил Нидерландов, а также присвоили ему титул Генерального Штатгальтера и передали под его власть Голландию, Зеландию и Утрехт. В этом году в Гааге он встретил Людвига Эрнста Брауншвейгского (который являлся, кстати, дядей российского императора Ивана VI, отцом которого был его брат Антон Ульрих Брауншвейгский). Через 2 года Людвиг Эрнст был назначен фельдмаршалом Нидерландов, а после смерти Вильгельма IV стал одним из регентов при Вильгельме V. В 1748 году война завершилась, а титул штатгальтера стал наследным.

Штатгальтер

Хотя у Вильгельма был небольшой опыт в государственных делах, он сначала нравился своим подчиненным. Он прекратил практику косвенного налогообложения, которое помогало независимым подрядчикам и купцам сколотить для себя большое состояние. Но, несмотря на такой удар по купеческим карманам, он являлся также генеральным директором Голландской Ост-Индской компании, его союз с буржуазией углубился, в то время как неравенство между богатым и бедным росло.

Вильгельм сохранил титул штатгальтера до своей смерти. Он умер в резиденции Хёйс-тен-Бос («Дом в лесу») недалеко от Гааги. Титул штатгальтера получил его сын Вильгельм V Оранский, регентами стали его жена Анна и Людвиг Эрнст Брауншвейгский.

Семья

Жена (с 1734 года) Анна Ганноверская (1709—1759), старшая дочь короля Великобритании Георга II, из Ганноверской династии. У них было пятеро детей:

• 2 мертворожденные дочери (1736 и 1739)
• Каролина Оранская (1743—1787), замужем за Карлом Кристианом, графом Нассау-Вейльбургским, регент Нидерландов при Вильгельме V (1765—66)
• Анна Оранская (ноябрь-декабрь 1746), умерла в младенчестве
• Вильгельм V Оранский (1748—1806), единственный сын и наследник Вильгельма IV, последний штатгальтер Нидерландов (1751—1795)

Ссылки

• Вильгельм IV, штатгальтер Соед. провинций // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Предшественник: Титул создан сам он, как штатгальтер всех провинций Нидерландов

Генеральный штатгальтер Нидерландов 1747—1751

Преемник: Вильгельм V Оранский

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Вильгельм IV Оранский

– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.