Вильсон, Эдит
| Эдит Вильсон Edith Wilson<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 18 декабря 1915 — 4 марта 1921 | |||
| Предшественник: | Эллен Акссон Вильсон | ||
| Преемник: | Флоренс Гардинг | ||
| Рождение: | 15 октября 1872 Вайтевилль, Виргиния | ||
| Смерть: | 28 декабря 1961 (89 лет) Вашингтон, США | ||
| Место погребения: | Вашингтонский кафедральный собор | ||
| Супруг: | Норман Гальт Вудро Вильсон | ||
| Деятельность: | Первая леди США | ||
| Автограф: | 
| ||
Эдит Боллинг Гальт Вильсон (англ. Edith Bolling Galt Wilson; 15 октября 1872 — 28 декабря 1961) — вторая жена Президента США Вудро Вильсона и Первая леди США с 1915 по 1921 год. Получила прозвище «секретный президент», так как в 1919 году, после инсульта мужа, фактически управляла страной. Некоторые называют её «первой женщиной-президентом США»[1].
Биография
Родилась в Вайтевилле, Виргиния, в семье Уильяма Холкомба Боллинга, окружного судьи, и Салли Уайт Боллинг. Эдит была потомком плантагенетов, колониальных поселенцев Виргинии,[2] и коренных американцев, похаконтас. Её бабушка по отцовской линии, Кэтрин Пейн Боллинг, была родственницей жены Джорджа Вашингтона. Эдит училась в частной школе для девочек в Виргинии, а после в колледже Марты Вашингтон. Во время посещения своей сестры, Эдит встретила Нормана Гальта, процветающего ювелира; в 1896 году они поженились. В 1903 году она родила сына, который умер через несколько дней. В 1908 году неожиданно умер Норман Гальт.
Свадьба
В 1915 году вдова Гальт была представлена президенту США Вудро Вильсону Хелен Бонс, его кузиной и хозяйкой Белого дома после смерти Эллен Вильсон[3]. Восхищение Вильсона быстро переросло в любовь. Он сделал ей предложение сказав, что «это время измеряется не неделями, месяцами или годами, а глубокими человеческими событиями…» Свадьба состоялась 18 декабря 1915 года в доме невесты в Вашингтоне. На частной церемонии, которую совместно провёли преподобный Джеймс Тейлор, из Центральной пресвитерианской церкви и преподобный Герберт Скотт Смит, из Епископальной церкви святой Маргариты, присутствовало 40 человек. Две недели медового месяца пара провела в Хот-Спрингсе, Виргиния.
В 1916 году американский художник Адольфо Мюллер-Ури (1862—1947) написал портрет миссис Вильсон. Картина висела в спальне президента.
Последние годы жизни
В 1921 года, после отставки Вильсона, Эдит с мужем поселилась в посольском квартале в Вашингтоне. Она ухаживала за ним до самой смерти бывшего президента в 1924 году.
Эдит Вильсон умерла от сердечной недостаточности 28 декабря 1961 года, в день 105-летия со дня рождения Вудро Вильсона. В день смерти она присутствовала на открытии моста Вудро Вильсона[4]. Похоронена рядом с мужем в Вашингтонском кафедральном соборе[5].
Напишите отзыв о статье "Вильсон, Эдит"
Примечания
- ↑ Beltway Unbuckled (Documentary for the History Channel) www.history.com/shows.do?action=detail&episodeId=396968
- ↑ [www.answers.com/topic/edith-bolling-wilson Edith Bolling Galt Wilson: Biography from Answers.com]
- ↑ [www.search.com/reference/Edith_Bolling_Galt_Wilson Reference for Edith Bolling Galt Wilson — Search.com]
- ↑ [www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2006/07/14/AR2006071401748.html From Its Hapless Beginning, Span’s Reputation Only Fell — washingtonpost.com]
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/644666 Edith Wilson (American first lady)] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online.
Библиография
- Miller, Kristie, Ellen and Edith: Woodrow Wilson’s First Ladies (Lawrence, KS: University Press of Kansas, 2010)
- Levin, Phyllis Lee, Edith and Woodrow: The Wilson White House (N.Y.: Scribner (Simon & Schuster) (Lisa Drew book), [1st printing?] 2001 (ISBN 0-7432-1158-8)) (author book author, former reporter, N.Y. Times, & former writer & editor, Mademoiselle, Harper's Bazaar, & Vogue, per id., dust jacket, rear flap)
Ссылки
- Оригинальный текст на [www.whitehouse.gov/history/firstladies/ew28-2.html White House biography]
- [www.edithbollingwilson.org Эдит Боллинг Вильсон]
- [www.american-presidents.org/2007/11/edith-wilson-secret-president.html Эдит Вильсон: Секретный президент]
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=19670 Эдит Вильсон на Findagrave.com]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Вильсон, Эдит
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
