Музей войны (Афины)
| Музей войны греч. Πολεμικό Μουσείο | |
|---|---|
| |
| Дата основания | 1975 |
| Местонахождение |  Греция: Афины
|
| Сайт | [www.warmuseum.gr/ warmuseum.gr] |
Музей войны (греч. Πολεμικό Μουσείο) — музей в Афинах, основанный в 1975 году под эгидой министерства обороны Греции и посвященный военному искусству и технике от античной эпохи до современности.
История
Первоначально земельный участок на пересечении проспекта Королевы Софии и улицы Ризари в центре Афин предназначался для возведения Национальной галереи. В межвоенный период здесь располагался армейский лагерь, однако в 1935 году в период военной диктатуры Николаоса Пластираса он был запущен. После завершения Второй мировой войны эта территория оставалась заброшенной.
Идея создания музея появилась в 1964 году, чтобы почтить память всех тех, кто боролся за свободу Греции. 18 июля 1975 года Президент Греции Константинос Цацос и министр обороны Евангелос Авероф-Тосицас торжественно открыли музей. С тех пор здание музея стало одним из самых известных в городе благодаря архитектурному решению — эклектика позднего модернизма середины XX века. Типичные черты — выступающий этаж с экспозицией и экспозиция военной техники во дворе вокруг здания. Музей имеет собственный оборудованный амфитеатр для проведения специальных лекториев, конференц-зал, библиотеку.
Экспозиция
На нижнем этаже в мезонине представлены предметы геральдики, оружие современного этапа истории Греции — времени Второй мировой войны, Корейской войны и Кипрского конфликта. В основной экспозиции вошли предметы коллекции Сарголоса периода Греческой революции, карты и печатные материалы, а также экспозиция военной техники во дворе вокруг здания.
В составе коллекций музея также представлены артефакты других цивилизаций - Древнего Китая и Японии.
Периодические выставки посвящены различным этапам военной истории Греции:
- античность, эра Александра Македонского, Византия
- Греческая революция, новое Греческое государство 1828-31, борьба за Македонию, Балканские войны 1912—1913 годов.
- Первая мировая война, Малоазийская кампания 1919—1922
- Итало-греческая война 1940—1941, немецкая оккупация, Вторая мировая война — Операции союзников, Оккупация — Движение Сопротивления — Освобождение
- Корейская война, Кипрский конфликт.
Музей открыл несколько филиалов в других городах Греции, в частности, в Нафплионе (Пелопоннес, 1988), Ханья (Крит, 1995), Триполи (Пелопоннес, 1997), Салоники (2000). После открытия Музея воздушных сил Греции некоторые образцы авиатехники были перемещены туда.
Напишите отзыв о статье "Музей войны (Афины)"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Музей войны (Афины) - [www.warmuseum.gr/ Официальная страница] (греч.) (англ.)
- [www.athensinfoguide.com/ru/wtsmuseums/warmuseum.htm Афинский музей войны - Афинский информационный справочник] (рус.) (греч.) (англ.)
Отрывок, характеризующий Музей войны (Афины)
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
