Войнаровский, Андрей Иванович

Андрей Иванович Войнаровский
укр. Андрій Іванович Войнаровський
Дата рождения:	1680(1680)
Дата смерти:	1740(1740)
Место смерти:	Якутск
Отец:	Иван Войнаровский
Мать:	Александра Степановна Мазепа
Супруга:	Анна Мирович-Войнаровская

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Андрей Иванович Войнаровский (укр. Андрій Іванович Войнаровський; около 1680—1740) — племянник и доверенное лицо Ивана Мазепы, есаул Войска Запорожского в 1701—09 гг., впоследствии один из вождей мазепинцев. Главный герой поэмы К. Ф. Рылеева «[az.lib.ru/r/ryleew_k_f/text_0010.shtml Войнаровский]» (1825).

Биография

Сын шляхтича Ивана Войнаровского происходил из казацкой старшины Гетманщины. По материнской линии был наследником своего бездетного дяди, гетмана Ивана Мазепы.

Мазепа надеялся в обход гетманских выборов передать племяннику власть, нарушив традицию выборности гетманов на Украине. Он дал племяннику хорошее европейское образование, сначала в Киево-Могилянской академии, а впоследствии в лучших университетах Германии. Для того, чтобы племянник пользовался поддержкой российских придворных кругов, дядя пытался сосватать для Войнаровского сестру царского фаворита А. Д. Меншикова.

С 1701 служил есаулом — помощником гетмана. С 1705 Войнаровский — на царской службе. Мазепа поручил его тогда особому покровительству графа Г. И. Головкина, а в 1707 он уже атаман пятитысячного отряда, посланного Мазепою под Люблин в усиление армии Меншикова, откуда Войнаровский возвратился осенью того же года.

Был одним из немногих казацких старшин, которых Мазепа посвятил в свой тайный замысел о переходе на сторону противника Петра I — шведского короля Карла XII.

Осенью 1708 года Войнаровскому была поручена важная задача контролировать перемещение вблизи украинских границ русских войск во главе с князем Меншиковым, и именно его известие о намерениях русского военачальника идти в гетманскую столицу, Батурин, заставило украинского гетмана оставить лагерь царя и направить свои полки на соединение со шведами.

Английский посол в Москве Чарльз Уитворт тогда докладывал в Лондон следующее:

Здесь все считают, что главным советником и помощником гетмана был его сестринец (племянник) Войнаровский, человек молодой, но образованный и способный.

После этого Андрей Войнаровский исполняет обязанности связного между гетманом и королём, участвует в боях под Веприком, где на рубеже 1708—1709 годов гарнизон, состоящий из 1100 русских солдат и нескольких сот казаков Харьковского полка, более 2-х недель выдерживал осаду армии шведского короля Карла XII и гетмана Мазепы. Понеся ощутимые потери, нападавшие овладели Веприком и сожгли его, а также Гадячем, где за проявленную отвагу заслужил от Карла XII довольно лестные оценки.

Позже, получив чин полковника гвардии, состоял на службе в шведского короля, а польский король Станислав Лещинский назначил Войнаровского коронным воеводою Речи Посполитой.

После поражения шведского короля под Полтавой летом 1709 Войнаровский сопровождает Мазепу в эмиграцию в Османскую империю, где тот умер в городе Бендеры (ныне Молдавия).

После смерти Мазепы Войнаровский получил в наследство его богатства (которые были признаны Карлом XII частной собственностью, а не собственностью запорожского казачества). На выборах нового гетмана в 1710 кандидатура Войнаровского называется в числе вероятных претендентов. Однако его претензии на наследство своего дяди ограничились лишь имущественными вопросами, и Войнаровский добровольно отказался от булавы. Там же, в Бендерах, он женился на Анне Мирович, представительнице известной казацко-старшинской семьи Левобережной Украины.

В 1710—11 годах вместе с ближайшим соратником Мазепы Филиппом Орликом, провозглашённым в Бендерах гетманом Правобережной Украины подстрекал правительства Турции, Крымского ханства и ряда западноевропейских стран к войне с Россией, пытался создать антироссийскую коалицию европейских держав. Много путешествовал по Европе, между Адрианополем, Вроцлавом, Стамбулом, Веной и Стокгольмом. При монарших дворах Европы Войнаровский осуществляет антироссийскую пропаганду, ищет союзников для борьбы за отделение Украины от России.

Летом 1716 Войнаровский, намереваясь отправиться в Швецию для получения с Карла занятых им у Мазепы 240000 талеров, и оставив семью во Вроцлаве, прибыл в ганзейский город Гамбург. Принимая во внимание вред, который наносила России его деятельность, Петр I отправил группу офицеров во главе со своим доверенным лицом гвардейцем Александром Румянцевым для захвата Войнаровского.

Войнаровский был взят под стражу людьми Румянцева 11 октября 1716 года. В карете с закрытыми окнами арестанта немедленно доставили в здание российского дипломатического представительства в Гамбурге. Через полтора месяца дипломатических демаршей по поводу ареста Войнаровского между правительствам Швеции, Франции, Испании, Англии, Австрии, Голландии, вольного города Гамбурга и Россией, 5 декабря 1716 Войнаровский сам попросил магистрат немецкого вольного города выдать его российскому царю Петру, что и было выполнено: в закрытой карете под стражей российских драгун эмигранта вывезли из Гамбурга на Восток.

Он был доставлен Петру в день именин императрицы, и её заступление спасло Войнаровского от казни. После суда в Санкт-Петербурге Войнаровский отбыл семилетнее заключение в казематах Петропавловской крепости. После тюремного заключения, осенью 1723 был подписан указ о его освобождении из крепости, с одновременной ссылкой в Сибирь.

Через Тобольск он был доставлен в Якутск, где прожил следующие почти двадцать лет своей жизни. А.Бестужев-Марли́нский в «Жизнеописании Войнаровского» к поэме К. Ф. Рылеева писал:

Г. Ф. Миллер, в бытность свою в Сибири в 1736 и 1737 гг., видел его в Якутске, но уже одичавшего и почти забывшего иностранные языки и светское обхождение.

Умер Андрей Войнаровский в 1740 году. Его жена Анна жила после ареста мужа в Швеции, где получила от короля во владение старинный замок Тиннельсе над Малерским озером.

Источники

• Малий словник історії України / Відповідальний редактор Валерій Смолій. — К.: Либідь, 1997.  (укр.)
• Незнайома Кліо. Таємниці, казуси і курйози української історії. Козацька доба \В.Горобець, Т.Чухліб, Київ, «Наукова думка», 2004р.— 310 с.  (укр.)

Отрывок, характеризующий Войнаровский, Андрей Иванович

– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.