Вонлярлярский, Владимир Михайлович

Влади́мир Миха́йлович Вонлярля́рский (18 октября 1852 — 24 марта 1946, Карловы Вары, Чехословацкая республика.} — офицер Кавалергардского полка, участник русско-турецкой войны 1877—1878 годов, крупный новгородский помещик и промышленник, владелец золотых приисков на Урале, председатель правления Северо-Восточного Сибирского общества (СВСО).

Биография

Сын генерал-майора Михаила Петровича Вонлярлярского (1815 — после 1868) и его жены Веры Николаевны, урожденной Мусиной-Пушкиной. Старший брат Николай — генерал-от-кавалерии. Землевладелец Крестецкого уезда Новгородской губернии (в 1890 году — 15 993 десятины).

По окончании курса в Александровском лицее, 21 мая 1871 года вступил в службу юнкером в Кавалергардский полк и 19 октября того же года был произведен корнетом. В 1872 году взял 3-й приз на Красносельской 4-верстной скачке. В 1874 году за отличие по службе был произведен поручиком. В следующем году был назначен заведывающим полковой учебной командой и взял Императорский приз езды высшей школы. В 1877 году произведен штабс-ротмистром.

С началом русско-турецкой войны, 9 апреля 1877 года был прикомандирован ординарцем к главнокомандующему Дунайской армией великому князю Николаю Николаевичу. 4 июля участвовал при взятии Никополя, за каковое дело был награждён Золотым палашом «За храбрость». 18 июля, исполняя должность ординарца при бароне Криднере, участвовал в сражениях под Плевной. 9 августа был командирован на Шипку к князю Имеретинскому, где пробыл до 17 августа. Участвовал в боях под Плевной 30 августа, на Зеленых горах и при взятии Плевны. 2 января 1878 года был командирован к генерал-адъютанту Гурко, коим 6 января отправлен с донесением к главнокомандующему. С 2 марта по 16 апреля состоял в Константинополе членом русско-турецкой комиссии по возвращению и устройству беглого населения. За эту войну получил ордена: св. Станислава 2-й степени с мечами, св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, и св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

3 декабря 1878 года назначен адъютантом к великому князю Николаю Николаевичу, а в следующем году произведен ротмистром. 3 августа 1881 года уволен от службы по домашним обстоятельствам с чином полковника и мундиром. Выйдя в отставку, посвятил себя общественной и предпринимательской деятельности. Избирался почетным мировым судьей по Крестецкому уезду (с 1884), уездным и новгородским губернским гласным. Также состоял членом экономического совета губернского земства. В своем имении содержал школу и приемный покой-больницу. В 1890—1906 годах состоял почетным попечителем Новгородской гимназии и построил при ней два зала. Был учредителем и председателем Новгородского общества сельского хозяйства, а затем председателем Северного сельско-хозяйственного общества. В 1896 году принимал активное участие в борьбе с забастовкой текстильщиков в Санкт-Петербурге. В 1898—1907 годах состоял председателем общества Белого Креста. В 1904 году был пожалован в должность шталмейстера.

Владел лесопильным заводом и паркетной фабрикой, устроенными в новгородском имении, а также золотыми приисками на Урале. Был директором двух бумагопрядилен в Петербурге, членом общества содействия русской промышленности и торговле. В 1900—1902 годах пытался организовать добычу золота на Чукотке. Вместе с А. М. Безобразовым и А. М. Абаза участвовал в организации концессий на реке Ялу, ставших одним из главных поводов русско-японской войны.

В записке 17 января 1904 года, направленной В. М. Вонлярлярским в совещание под председательством члена Государственного совета А. П. Игнатьева, он писал:

Отличие русского колонизаторского движения в Азии от колонизаторства иностранных государств не только в том, что Россия идет в Азию поступательно, по сухому пути и, присоединяя к себе новые области, органически приобщает их под «Высокую Руку Белого Царя». Иностранным же европейским государствам приходилось искать колоний за морем, заботиться о создании торгового флота для связи метрополии с этими колониями, образовывать своеобразные местные управления и создавать совершенно особые условия жизни в колониях, отличающихся от метрополии

— РГИА. — Ф. 1237. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 14.

В 1909 году вместе с сыном, Дмитрием Вонлярлярским, был обвинен в подлоге завещания князя Богдана Огинского. В мае 1911 года Вонлярлярский-отец был оправдан судом присяжных (сын был признан виновным и сослан на 2 года в арестантские роты).

После революции жил с женой, Надеждой Семёновной, в Петрограде; дочь Мария жила в это время в Берлине В июле 1923 года подал заявление о выдаче загранпаспортов для выезда с женой и сыном в Германию на лечение, но в октябре получил отказ (жена паспорт получила). В феврале 1924 года вновь подал заявление, но вновь получил отказ. 19 сентября 1924 года был арестован и заключён в тюрьму; через месяц освобождён. В апреле 1925 года он вновь хлопотал о выдаче загранпаспортов, 6 мая получил отказ, 16 мая просил помощи Е. П. Пешковой в разрешении выезда за границу. Наконец, в июле 1925 года выехал в Германию, позднее — во Францию.

Семья

Был женат на Надежде Семеновне Голенищевой. Их дети:

• Дмитрий (р. 1880)
• Георгий (1882—1975), воспитанник Пажеского корпуса (1901), полковник лейб-гвардии Гусарского полка. В эмиграции в США, умер в Нью-Йорке.
• Андрей (р. 1888), воспитанник Александровского лицея (1909), участник Первой мировой войны, военный летчик. В эмиграции в Англии.
• Мария (p. 1886)

Адрес

г. Санкт-Петербург, Английская набережная 36, доходный дом Вонлярлярского.

Сочинения

• Вонлярлярский В. М. Воспоминания ординарца о войне 1877—1878 г. — Спб: Коммерч. скоропеч. преем. Е. Тиле, 1891. — 241 с.
• Вонлярлярский В. М. Из воспоминаний ординарца о войне 1877-1878 гг. — [СПб.]: тип. Тренке и Фюсно, 1893. — 32 с.
• Вонлярлярский В. М. Мои воспоминания, 1852—1939 гг. — Берлин, Русское национальное изд-во, 1939. — 253 с. (Имеется в РГБ и в Университете Северной Каролины (США))
• Забытая окраина: Результаты 2 экспедиций на Чукот. п-в, снаряж. в 1900—1901 гг. В. М. Вонлярлярским, в связи с проектом водворения золотопром-сти на этой окраине. — Санкт-Петербург: тип. А. С. Суворина, 1902.
• Чукотский полуостров: Экспедиции В. М. Вонлярлярского и открытие нового золотонос. р-на, близ устья р. Анадыря, 1900—1912 гг. — Санкт-Петербург, 1913. — 48 с.

Источники

• [www.emaproject.com/lib_about.html?id=pb00001478 Богданович К. И. Очерки Чукотского полуострова. - СПб., 1901. Об экспедиции на Чукотку для поисков золота]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003966998#?page=304 Сборник биографий кавалергардов: 1826—1908]. — СПб., 1908. — С. 287.
• [pkk.memo.ru/page%202/KNIGA/Vo.html Заклеймённые властью]

Отрывок, характеризующий Вонлярлярский, Владимир Михайлович

Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.