Высказывание (лингвистика)

Высказывание — речевое произведение, созданное в ходе конкретного речевого акта. Рассматривается в контексте этого речевого акта как часть дискурса (текста).

Высказывание и предложение

• Будучи минимальной относительно целостной единицей речевого общения (речевым отрезком, относительно законченным по интонации и по смыслу), высказывание представляет собой речевой знак, то есть конкретный экземпляр предложения в речевой цепи.
  • В отличие от предложения (как единицы языка и речи), высказывание целиком относится к сфере речи: оно принадлежит определённому отправителю (автору, говорящему или пишущему), нацелено на определённого получателя (аудиторию, адресата, слушателя, читателя), произведено (то есть произнесено или написано) в определённый момент времени, совершено с определённой целью, соотносится с определённым фрагментом действительности (ситуацией), выполняет определённую коммуникативную функцию (то есть несёт сообщение об этой ситуации) и оказывается уместным (осмысленным) именно в данной речевой обстановке (в данной речевой ситуации, при данных условиях общения).

Предложение, единица грамматики, обычно соответствующая законченному высказыванию и способная выступать в качестве отдельного сообщения (текста минимальной длины). Предложение состоит из слов, выступающих в морфологических формах и в линейном порядке, которые предусмотрены грамматикой языка. Структура предложения — предмет синтаксиса. Предложение является максимальной, объемлющей единицей грамматики; все другие единицы (морфема, слово, синтаксическая группа) являются его частями. Многочисленные попытки дать определение понятию предложения, то есть указать его необходимые и достаточные признаки, которые были бы верны для всех предложений всех языков или хотя бы какого-то одного языка, убедительных результатов не дали. В строгом смысле определением предложения в некотором языке является грамматика этого языка, а универсальным (то есть верным для всех языков) определением предложения является общая теория грамматики.

Отличительное свойство предложения — предикативность, то есть способность функционировать в качестве единицы, пригодной для сообщения и выражающей временную и модальную актуализацию сообщаемого; например, пары конструкций белая лошадь и Лошадь — белая, полет стрелы и Стрела летит описывают одно и то же положение вещей и имеют одно и то же значение (в одном из пониманий последнего термина), однако лишь вторые члены пар обладают предикативностью. Предложение как носитель признака предикативности противопоставлено словосочетанию — более «мелкой» синтаксической конструкции, образованной на основе соединения знаменательных слов с помощью отношения синтаксического подчинения; так, в приведенных примерах белая лошадь и полет стрелы — словосочетания, но не предложения.

Высказывание в лингвистике и в логике

• Частным случаем высказывания является высказывание в смысле логики, то есть употребление предложения, выражающего суждение, в составе утвердительного речевого акта (утверждения), когда это суждение приобретает истинностное значение.
  • Если смыслом утвердительного предложения (ср. Я сегодня был вон там) является пропозициональная форма, содержащая прагматические переменные (я, сейчас, ты, здесь), то в составе высказывания эти переменные фиксируются, так что высказывание, совершённое по конкретному поводу, может быть квалифицировано как истинное или ложное

Высказывание как двусторонняя сущность

• В плане выражения высказывания соответствует фразе (интонационно автономному комплексу, имеющему лексико-грамматическую и линейно-интонационную структуру), а в плане содержания высказывания непосредственно соотнесено с конкретной ситуацией, включающей предметную ситуацию (обозначаемый фрагмент мира со всеми его элементами, их характеристиками, свойствами и отношениями) и коммуникативную ситуацию (условия общения, отношения между собеседниками, их знания о мире, их установки и т. п.).

Высказывание как предмет прагматики

• Анализом содержательной стороны высказывания (его смысла) занимается лингвистическая прагматика.
  • Такой анализ предполагает обращение к контексту, ситуации (см. дейксис), фоновым знаниям собеседников (см. пресуппозиции), владению правилами этикета, к информации, передаваемой невербальными (параязыковыми) средствами общения (жестом, мимикой и т. п.).
• Коммуникативная (иллокутивная) предназначенность предложения (выражаемая формами наклонения, модальными словами и конструкциями) может отличаться от реальной иллокутивной функции, выполняемой конкретным высказыванием.
  • Так, повествовательное предложение В комнате сквозняк, будучи употреблено в составе косвенного речевого акта, превращается в побудительное высказывания, имеющее побудительную целеустановку ‘Закрой окно’.

Прямые и косвенные высказывания

• Такие высказывания, переносный (прагматический) смысл которых отличается от буквального (семантического) содержания предложения, называются «косвенными» (в отличие от «прямых»).

Косвенное высказывание как предмет герменевтики

• • Извлечение прагматического смысла высказывания из семантического содержания предложения и разнообразие возможных прагматических интерпретаций одного предложения изучаются герменевтикой.

Косвенное высказывание как предмет риторики

• • Воплощение задуманного (исходного) прагматического смысла (замысла) в косвенном высказывании путём употребления предложения с иным (буквальным) семантическим содержанием и разнообразие экивоков — возможных способов иносказания (выбор средств «непрямого» выражения смысла на фоне множества прагматических эквивалентов, возможных в данной речевой обстановке) изучаются риторикой.

Высказывание как предмет общей семиотики

• В семиотике высказывания подразделяются на вербальные и невербальные (в том числе «паравербальные», то есть звуки окружающей среды).

Высказывания в аспекте общей теории коммуникации

• Теория коммуникации подразделяет вербальные высказывания на «внешние» (в том числе «устные» и «письменные»; см. Устная речь, Письменная речь) и «внутренние» (переживаемые автором высказывания наедине с самим собой; см. внутренняя речь).

Свои и чужие высказывания

• Для передачи «чужих» высказываний, принадлежащих персонажам (см. чужая речь), в контексте авторской речи используются три приёма: прямая речь, косвенная речь и несобственно-прямая речь.
  • В поэтике изучаются не только «внешние» высказывания персонажей, но также и высказывания, принадлежащие их внутренней речи (т. н. «мысли» персонажей).

От высказывания — к языку

• При овладении языком механизмы абстрагирования и мысленного закрепления повторяющихся структур позволяют индивиду извлекать из многочисленных конкретных высказываний закономерности узуса, а на их основе усваивать языковые правила, образующие языковую норму и языковую систему.

От языка — к высказыванию

• Владение механизмами актуализации позволяет носителю языка использовать знакомый ему код (инвентарь абстрактных языковых знаков) при порождении и восприятии неограниченного числа новых высказываний, соотносимых с теми или иными конкретными ситуациями.

Литература

• Волошинов В. Н. Конструкция высказывания // Литературная учеба, № 3, 1930, — с. 65—87;
• Блумфилд Л. Ряд постулатов для науки о языке // Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX вв. в очерках и извлечениях. Часть II. М., 1965, с. 200—208;
• Арутюнова Н. Д. Синтаксис // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М., 1972, [с. 320—328];
• Гак В. Г. Языковые преобразования. М., 1997, с. 243—263, 310—364;
• он же. Теоретическая грамматика французского языка. М., 2004, с. 542—550, 751—773;
• Иванов Вяч. Вс. Значение идей М. М. Бахтина о знаке, высказывании и диалоге для современной семиотики // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. 1973. Вып. 308 (=ТЗС, VI), с. 5—44;
• Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974, с. 311—319;
• Бахтин М. М. [runivers.ru/philosophy/lib/book6226/ Эстетика словесного творчества. М., 1979;] на сайте Руниверс
• Ванников Ю. В. Синтаксис речи и синтаксические особенности русской речи. М., 1979;
• Леонтьев А. А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. — М., 1979. — С. 18—36;
• Гладкий А. В. Идеи М. М. Бахтина о высказывании и диалоге и их значение для формальной семантики естественного языка // Интерактивные системы: доклады 3-й школы-семинара. Тбилиси, 1981, с. 33—43;
• Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью. М., 1985, с. 19—47;
• Ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989;
• Левицкий Ю. А. Основы теории синтаксиса. М., 2005, с. 240—256;
• Мартемьянов Ю. С. Логика ситуаций. Строение текста. Терминологичность слов. М.: ЯСК, 2004;
• Лайонз Дж. Лингвистическая семантика. Введение. М.: ЯСК, 2003, стр. 47—54, 251—359;
• Сусов И. П. Введение в теоретическое языкознание. homepages.tversu.ru/~ips/1_06.htm;
• Histoire des conceptions de l'énonciation. St.-Denis, 1986.
• Крылов С. А. Высказывание // Большая Российская энциклопедия. Том 6. М., 2006;
• Потапова Р. К., Потапов В. В. Речевая коммуникация: От звука к высказыванию. М: ЯСК, 2012.

Ссылки

• [высказывания.рф/ высказывания.рф]

Отрывок, характеризующий Высказывание (лингвистика)

– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.