Галахов, Александр Павлович
- Про его деда см. Галахов, Александр Павлович (1739)
| Александр Павлович Галахов | ||
 | ||
| Дата рождения | ||
|---|---|---|
| Место рождения | ||
| Дата смерти | ||
| Место смерти | ||
| Принадлежность | ||
| Звание | ||
| Награды и премии |
| |
Александр Павлович Галахов (1802—1863) — генерал-лейтенант, генерал-адъютант (06.09.1852) русской императорской армии, в 1847-56 гг. санкт-петербургский обер-полицмейстер. Внук А. П. Галахова.
Биография
Александр Галахов родился 10 сентября 1802 года[1] во Франкфурте-на-Майне. Сын действительного статского советника Павла Александровича Галахова (1776—1838) от первого брака с Варварой Федоровной Васильевой, племянницей графа А. И. Васильева[2].
Образование получил в Лицейском благородном пансионе. 12 ноября 1820 года поступил на военную службу корнетом в Лейб-гвардии Конный полк. В чине поручика участвовал в подавлении выступления декабристов на Сенатской площади и был ранен.[3]
25 декабря 1829 года вышел в отставку с чином ротмистра. 30 июня 1831 года вновь поступил на службу штабс-ротмистром в тот же полк. В 1832 году был произведен в ротмистры, 8 января 1837 года — в полковники. 25 июня 1841 года был пожалован во флигель-адъютанты.
7 апреля 1846 года был произведен в генерал-майоры с зачислением в Свиту Его Величества и в этом же году командирован в Витебскую губернию «для обозрения мер, принятых к обеспечению народного продовольствия и прочих сопряженных с этим обстоятельств и видов».
Галахов был назначен столичным обер-полицмейстером 1 мая 1847 года. В этот период был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени (№ 8157; 26 ноября 1849). При нём возник обычай называть улицы столицы в честь провинциальных городов. Во время известной экзекуции петрашевцев на Семёновском плацу зачитывал указ о замене смертной казни ссылкой в Сибирь. По свидетельству современника,
|
Слава Галахова гремела даже в провинции, и еще в детстве я слышал множество рассказов не только о его распорядительности, строгости и бесцеремонности его обращения с публикою, но даже и о его замечательном голосе, который будто бы узнают за несколько улиц[4]. | 
|
Галахов не был любим столичными жителями из-за своей жестокости. Любил присутствовать при наказании преступников и «если находил, что палач щадит наказуемого, мог повторить экзекуцию, прописав плети самому палачу»[5]. После смерти своего покровителя Николая I уволен от должности обер-полицмейстера (25.11.1856) в чине генерал-лейтенанта[6].
По словам князя П. В. Долгоруков, про Галахова говорили, играя французским словом esprit, что он «не был остроумен, но был преисполнен спирта, и когда его сменили с обер-полицмейстерства, но насмешники уверяли, что он будет назначен генерал-губернатором на остров Мадеру или по крайней мере в город Херес»[7].
В ноябре 1856 года вместе с семьей выехал для лечения за границу, где скончался 29 ноября 1863 года. Похоронен на лютеранском кладбище Святой Троицы в Дрездене[8].
Жена — София Петровна Мятлева (ум. после 1856), дочь сенатора П. В. Мятлева и сестра известного стихотворца. По отзыву Л. Н. Толстого, была «сентиментальной барыней». Супруги Галаховы имели сыновей Павла (1827— ?) и Александра (1834—1891); и двух дочерей — Софью (замужем за бароном Иваном Притвицем) и Надежду (1842—1880; в замужестве за И. А. Половцевым).
Напишите отзыв о статье "Галахов, Александр Павлович"
Примечания
- ↑ По надгробию родился 29 августа 1803 года.
- ↑ Галахов, Александр Павлович (генерал-адъютант) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ [archive.is/20130126123156/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=1205&n=67 «Отчетъ 1825-го года за каждой месяцъ»]
- ↑ Русская старина, т. 91.
- ↑ Русская старина, т. 221.
- ↑ [www.abhoc.com/arc_vr/2006_11/398/ Император Николай Павлович и его окружение]
- ↑ П. Долгоруков. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. — М., 1992.— 560 с.
- ↑ В. И. Чернопятов. Русский некрополь за границей. Вып. 1-3. — М., 1908-1913. — Вып. 3. — С.9.
Ссылки
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:325371 Галахов, Александр Павлович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
- Галахов, Александр Павлович (генерал-адъютант) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Галахов, Александр Павлович
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
