Годнев, Иван Васильевич

Иван Васильевич Годнев

И.В. Годнев. 1917

Ива́н Васи́льевич Го́днев (20 сентября 1854 — 29 мая 1919) — российский политический деятель, член Государственной думы III и IV созывов (1907—1917). Государственный контролёр в составе Временного правительства в 1917.

Семья и образование

Его отец был обер-офицером, затем учителем Галичского духовного училища в чине коллежского асессора.

Иван Годнев окончил Галичское духовное училище (1869), Нижегородскую духовную семинарию (1873), медицинский факультет Казанского университета (1878), доктор медицины (1882; тема диссертации: «О влиянии солнечного света на животных»). Был женат на потомственной почётной гражданке Екатерине Николаевне Саниной, урождённой Стахеевой.

Врач и общественный деятель

В 1878—1886 — ординатор терапевтической госпитальной клиники, с 1882 — врач Мариинской Казанской женской гимназии. С 1886, одновременно, приват-доцент Казанского университета по кафедре частной патологии и терапии, с 1898 читал разработанный им курс лекций по инфекционным болезням. С 1890 также был врачом Казанского епархиального женского училища. Занимался частной медицинской практикой, преподавал гигиену в учебных заведениях Казани. Являлся врачом Дома призрения неимущих, престарелых и увечных граждан города Казани, секретарём и консультантом Александровской лечебницы. Автор научных работ по проблемам лечения инфекционных болезней, а также по ряду других медицинских вопросов (в том числе по влиянию солнечного света и затмений на людей и животных, гипнозу и сомнамбулизму и др.).

В 1891—1895 и 1905—1917 — гласный Казанской городской думы, в 1892—1913 — почётный мировой судья. Входил в состав губернского по земским и городским делам присутствия. В 1900, 1901, 1906—1908 — председатель Казанского сиротского суда. С 1901 — гласный губернского и уездного земских собраний. В 1901—1905 — член Казанского уездного училищного совета (представлял город Казань), в 1905—1909 — член Казанского городского училищного совета и городской исполнительной училищной комиссии. Был попечителем казанского Петровского училища, членом попечительского совета Мариинской Казанской женской гимназии, почётным попечителем Казанского реального училища.

Землевладелец Уфимской (2 тысячи десятин) и Казанской (525 десятин) губерний, домовладелец (владел каменным и деревянным домами в Казани). С 1903 — статский советник. Получил личное дворянство.

Член Государственной думы

Был членом «Союза 17 октября». В 1907—1912 — член III Государственной думы (от общего состава выборщиков Казанской губернии), член фракции «Союза 17 октября», входил в состав комиссии по исполнению государственной росписи доходов и расходов, с 1909 был её председателем. Также являлся секретарём бюджетной комиссии, товарищем председателя комиссии о народном здравии.

В 1912—1917 — член IV Государственной думы (от первого съезда городских избирателей Казанской губернии). Занимался те же должности в комиссиях, что и в Думе предыдущего созыва, часто выступал на заседаниях Думы, в основном, по бюджетным вопросам. Входил во фракцию «Союза 17 октября», после её раскола вступил в одноимённую группу. Был членом бюро Прогрессивного блока. С августа 1915 — член Особого совещания для обсуждения и проведения мероприятий по перевозке топлива, продовольственных и военных грузов. По словам видного деятеля кадетской партии Владимира Набокова: «постоянно встречая его фамилию в думских отчётах в связи с разного рода юридическими вопросами и спорами по толкованию закона, я составил себе представление о нём как о знатоке нашего права».

Государственный контролёр

Во время Февральской революции был членом Временного комитета Государственной думы и его комиссаром в Сенате. В марте — июле 1917 — государственный контролёр Временного правительства первого и второго (первого коалиционного) составов. Подал в отставку, как и ряд других министров с тем, чтобы вынудить ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов на формирование нового правительства во главе с Александром Керенским и с участием представителей кадетской партии. В следующий состав правительства не вошёл.

Владимир Набоков, разочарованный деятельностью Временного правительства вообще и Годнева в частности, вспоминал о нём в этот период его деятельности:

На нём самом, на всей его повадке и, конечно, всего более на тех приёмах, с какими он подходил к тому или другому политическому или юридическому вопросу, лежала печать самой простодушной обывательщины, глубочайшего провинциализма, что-то в высшей степени наивное и ограниченное… Как политическая величина, он держался совершенно пассивно… Человек, безусловно, чистый, исполненный самых лучших намерений и заслуживающий самого нелицемерного уважения, он был в среде Временного правительства — воплощённым недоразумением.

После отставки

22 сентября 1917 Годнев принимал участие в соединённом заседании Временного правительства, представителей Демократического совещания и членов ЦК кадетской партии по вопросу создания нового правительства. Затем уехал в Уфу, где скончался.

Библиография

• Усманова Д. М. Депутаты от Казанской губернии в Государственной думе России. 1906—1917. Казань, 2006.
• Государственная дума Российской империи. 1906—1917. М., 2006. С. 138—139.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004165846 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.]

Ссылки

• [www.kodeks.ru/noframe/free-duma?print&nd=723102064&LogLength=52394&LogNumDoc=723102064&prevdoc=723102545 Биография]
• [www.hrono.ru/biograf/godnev.html Биография]
• [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/1999_1_2/14/14_3/ Казанец — министр Временного правительства]

Отрывок, характеризующий Годнев, Иван Васильевич

И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]