Горголевский, Зигмунт

Зигмунт Горголевский
Зигмунт Горголевский
Основные сведения
Страна	Австрийская империя Австрийская империя, Пруссия Пруссия, Польша Польша
Дата рождения	14 февраля 1845(1845-02-14)
Место рождения	Солец-Куявски, близ Познани, (Австрийская империя)
Дата смерти	6 июля 1903(1903-07-06) (58 лет)
Место смерти	Львов (Австро-Венгрия)
Работы и достижения
Работал в городах	Берлин, Познань, Львов, Ополе, Ольштын и др.
Архитектурный стиль	Эклектика (архитектура)
Важнейшие постройки	Львовский национальный академический театр оперы и балета им. С. А. Крушельницкой и др.
Реставрация памятников	перестройка королевского дворца в Берлине и Киле, Дворца в Кобыльниках в Польше и др.
Награды	кавалерский крест ордена Железной короны III степени с личной подписью кайзера

Зигмунт Горголевский (польск. Zygmunt Gorgolewski; 14 февраля 1845, Солец-Куявски, в то время Schulitz, провинция Позен, Пруссия, Австро-Венгерской империи — 6 июля 1903, Львов) — один из величайших архитекторов Польши XIX века и создатель одного из лучших в Европе театров — Львовского национального академического театра оперы и балета им. С. А. Крушельницкой во Львове, автор многочисленных сооружений в Германии и Польше.

Биография

После окончания реальной гимназии в Познани Горголевский поступил в Королевскую строительной академии в Берлине, где учился с 1866 по 1871 г. архитектуре и инженерному делу. Был одним из самых способных студентов. Ещё в стенах академии принял участие в архитектурном конкурсе на проект постройки консерватории в Берлине, разработку которого ему зачли как дипломную работу.

Закончив учёбу в академии, остался там ассистентом на кафедре архитектурного проектирования. Был членом преподавательского состава строительной академии на протяжении семи лет. Параллельно работал как практик. Первым его объектом, в качестве, строителя стал городской пассажирский (Ганноверский) вокзал в Берлине. В это время Горголевский занимал должность заместителя руководителя строительства.

Во время пребывания в Берлине 3. Горголевский участвовал во всех главных конкурсах, которые объявлялись в городе или крае. По его проектам были построены мост Вильгельма 1, высшая женская школа в Берлине, здание Общества друзей науки и дома, расположенные напротив Польского театра в Познани, земский и окружной суды в Ополе и Ольштыне, государственные тюрмы в г. Свиднице и Крулевска-Хута, занимался расширением Bad Oeynhausen (спа в Вестфалии). Архитектор участвовал в планировании реставрации королевских дворцов в Берлине и Киле, расширением столичных государственных учреждений, университетских клиник в Галле и Бонне. Кроме того, он работал над проектом протестантской церкви в Берлине, загородной резиденции Бель Вью(Belle Vue).

В связи с ремонтом замка Фердинанда Радзивилла на Волыни, состоялись его первые поездки в Краков, Львов, Киев и Вильнюс. Горголевский также побывал в Париже, Италии, Германии и Австрии, где его интересовала прежде всего архитектура Возрождения, оказавшая большее влияние на его собственный архитектурный стиль.

В 1875 году принял участие в конкурсе на постройку здания Галицкого Сейма во Львове (после Первой мировой войны, в здании которого располагался университет им. Яна Казимира, в настоящее время Львовский национальный университет имени Ивана Франко). Его проект, по мнению прессы и специалистов, был признан самым совершенным, но в конечном итоге не был принят к исполнению.

В 80-х годах ХIХ в. З. Горголевский становится одним из самых известных польских архитекторов. На выставке польского искусства в Кракове в 1887 г. он получил высшую награду по архитектуре — Почетный диплом. К 50-летию кайзера ему присуждают титул советника правительства по архитектуре и строительству — как доказательство признания и высокой оценки его деятельности. Он входит в члены жюри главных архитектурных конкурсов. В частности, в 1892 г. Горголевский входил в состав конкурсного жюри на лучший проект театра в Кракове (1889), который выиграл Ян Завейский, его будущий конкурент во Львове.

Позже, Горголевский часто принимал участие в работе конкурсных жюри, которые определяли победителей на право сооружения, в частности, Сберегательного банка в г. Черновцах, костела св. Елизаветы во Львове и др.

В 1893 г. министерство образования предложило З. Горголевскому принять, по приглашению Галицкого наместничества, должность директора Государственной промышленной школы во Львове (созданной в 1886 г., которая размещалась вместе с Музеем художественных промыслов в залах ратуши, а летом 1892 г. для неё было сооружено здание на ул. Театральной, 17). Для поднятия уровня этой школы он пригласил к преподаванию в ней известных в крае творческих работников: скульпторов, художников, архитекторов.

Будучи высоким профессионалом, З. Горголевский во Львове входил в добрый десяток различных комиссий. Он был руководителем службы надзора за строительством народных школ по всей Галичине, куратором по вопросам профессионального образования (заботился о материальной базе в школах, обучении во многих школах Прикарпатья художественной обработки древесины). Как член Ученого совета Политехнического института во Львове был консультантом-советником при строительстве дома для Музея художественного промысла и костела св. Елизаветы, реставрации кафедры и достройки Политехники во Львове.

В 1894 г. З. Горголевский победил в конкурсе на строительство Дворца искусств для краевой выставки во львовском Стрыйском парке, по его эскизам здесь были сооружены главные ворота и несколько павильонов, теперь разрушенные. Очень серьёзно он отнесся к объявленному в 1896 г. конкурсу на сооружение Городского театра во Львове, в котором решил принять участие.

В конкурсе на лучший архитектурный проект, среди многих участников, была и фирма «Г. Гельмер и Ф. Фельнер», построившая к тому времени более сорока театров в России , Австро-Венгрии, Болгарии и Германии. Среди архитекторов, работавших в этой фирме, были такие известные мастера, как, например, автор проекта Краковского театра Я. Завейский.

Компетентное независимое жюри в Лейпциге единогласно признало наилучшим проект выпускника Берлинской архитектурной академии, директора Львовской высшей художественной школы З. Горголевского .

Им было предложено смелое решение места постройки нового большого театра. Центральная часть города к тому времени была уже плотно застроена, поэтому проектом 3. Горголевского предусматривалось перекрытие городской реки Полтвы сплошными бетонными сводами.

Работы начались в 1897 г. рядом с местом, где раньше находился дворец семьи Голуховских. Сам З. Горголевский лично руководил всеми земляными, строительными и распорядительными работами, привлекая к строительству лучшие львовские и зарубежные фирмы. Работы закончились в рекордно короткий срок — за 3 года и 4 месяца.

Сооружение стало достижением строительной и архитектурной мысли того времени. За строительство Городского театра З. Горголевский в 1901 г. был награждён кавалерским крестом ордена Железной короны III степени с личной подписью кайзера.

Торжественное открытие Большого городского театра (так он назывался до 1939 года) состоялось 4 октября 1900 года. Но уже в 1901 году грунт под театром стал проседать в больших, чем допускалось размерах. Воды реки просочились через подвальные помещения и затопили машинный зал театра, появились трещины на стенах. Возникла реальная угроза того, что театр перекосится и рухнет, однако этого не случилось. Впоследствии проседание остановилось.

6 июля 1903 года З. Горголевский скоропостижно скончался из-за остановки сердца.

Среди жителей города сразу родилась легенда, будто бы он покончил с собой из-за угрозы разрушения театра. Основанием для возникновения версии суицида послужил не только факт внезапной неожиданной смерти архитектора, но и то, что человек, столько сделавший для мировой славы города, был похоронен в скромном семейном склепе. Как известно, самоубийц не хоронили в пределах кладбищ, но учитывая большие заслуги Горголевского перед Львовом, церковные власти дали согласие на его захоронение на Лычаковском кладбище в семейной усыпальнице. Многие львовяне сих пор убеждены в правдивости легенды про самоубийство создателя Львовского оперного театра.

Похоронен 3. Горголевский на Лычаковском кладбище во Львове напротив могилы известной польской писательницы Марии Конопницкой.

Изображение оперного театра во Львове архитектора 3. Горголевского помещено на украинской банкноте достоинством 20 гривен образца 1995 года.

Ссылки

• [www.opera.lviv.ua/index.php?id=115 Создатель театра невиданного]
• [www.opera.lviv.ua/index.php?id=124 Строительство // Сайт Львовского государственного академического театра оперы и балета им. С. А. Крушельницкой]
• Прогулка по Львову . Путеводитель . Изд. Балтия друк , Киев, 2005
• [www.lwow.com.pl/semper/gorgolewski.html Piotr Marek Stański. Zygmunt Gorgolewski, twórca gmachu Lwowskiego Teatru Wielkiego]

Отрывок, характеризующий Горголевский, Зигмунт

Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…