Костёл Святой Эльжбеты (Львов)

Костёл Свято́й Эльжбе́ты — собор в неоготическом стиле во Львове, на площади Кропивницкого, рядом с улицей Городоцкой. По преданию костёл был назван в честь популярной в народе императрицы Елизаветы (Сиси) Габсбург, супруги императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа I. С 1991 года находится в собственности украинской греко-католической церкви и именуется храмом святых Ольги и Елизаветы.

История

Возведён в 1903—1911 годах. Строительством руководил архитектор Теодор Талёвский. Подражательный неоготический стиль собора повторяет многие элементы французской и северогерманской готической архитектуры с элементами романского стиля: высокие островерхие шпили, стрельчатые окна, портал с большой розой в центре, внутренний вертикальный простор.

Пётр Войтович, которого поляки называли современным Фидием, украсил костёл скульптурной композицией «Распятие с Пристоящим». Над проектом украшения интерьера работал львовский мастер Казимир Сухольский. В 1926 году в храме был установлен один из самых больших органов в Польше работы известной польской фирмы братьев Доминика и Вацлава Бернацких.

В начале Первой мировой войны австро-венгерское правительство конфисковало церковные колокола. Во время украинско-польской войны 1918—1919 годов костёл был повреждён украинской артиллерией. В 1939 рядом с храмом разорвалась авиационная бомба, были повреждены шпили и стены. В 1946 костёл был закрыт, остатки органа свалили на хорах. В 1970-х здание передали под склад.

Соперничающие по высоте церковь Юра и костёл Эльжбеты		Вид на костёл святой Эльжбеты		Скульптуры над входом в костёл

Ссылки

• [ukraine.kingdom.kiev.ua/region/13/lviv-elz.php Святая Эльжбета расправляет крылья (фото)]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Костёл Святой Эльжбеты (Львов)

Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]