Улица Русская (Львов)
У́лица Ру́сская (укр. ву́лиця Ру́ська, польск. ulica Ruska) — известная со Средневековья узкая улица в историческом центре Львова, соединяющая площадь Рынок с Подвальной улицей. Несмотря на то, что из-за её размеров на улице не могут разминуться два трамвая, Русская выполняет роль важной транспортной артерии. В архитектуре улицы сочетаются ренессанс, барокко, классицизм и сецессия.
Содержание
Название
Впервые название «Руска» было зафиксировано в 1472 году.[уточнить] Ранее, с 1414 года это была улица Соляников, так как по ней телеги чумаков ехали на юг, к солеваренным промыслам Дрогобыча и Долины.
После того как соседние улицы стали заселяться выходцами из других стран, улица стала называться Русской, по населявшему её местному восточнославянскому населению, к которому применялось субстантивированное прилагательное «русский» (от Руси). Улица до 1708 года оставалась во Львове центром православия, после присоединения Львовского Успенского братства к унии на улице развивается греко-католические традиции и русская (украинская) культура, поскольку конфессиональная принадлежность в Речи Посполитой, и впоследствии в королевстве Галиции и Лодомерии Австро-Венгерской империи в значительной мере означала этническую принадлежность[1].
На картах советского периода подписывалась как Русская улица. Её продолжение по другую сторону от пл. Рынок называлась Узкой улицей, затем Килинского (1871—1992 гг.), сейчас ул. Берынды.
История и жители улицы
Основной доминантой Русской улицы является башня Корнякта (итальянский архитектор Пётр Барбон, 1578 год), которая возвышается над Успенской церковью (1572—1629) и часовней Трёх Святителей (1590); силуэт башни Корнякта является одним из символов Львова.
В Средневековье, когда город находился под властью Польши, Русская была единственной улицей, где православным мещанам разрешалось владеть недвижимостью. Улица тогда занимала также часть пространства современных улиц Староеврейской, Подвальной и Ставропигийской. Документами начала XVI зафиксирован случай, когда дом жителя Русской улицы, Павла Русина, оказался настолько зажат соседними домами, что не было возможности пробить окно на улицу. Львовское Успенское православное братство, центр деятельности которого находился на Русской улице, разрешило Павлу проделать окно на двор церкви, с условием замуровать его после смерти мещанина. В 1999 году на стене Успенской церкви со стороны улицы Русской установили мемориальную табличку в честь Петра Могилы, церковного и общественного деятеля XVII века, православного митрополита Киевского и Галицкого и всея Руси, Экзарха Константинопольского трона.
На Русскую улицу выходил проход из средневекового еврейского гетто, которое было окружено со всех сторон стенами, а ворота в гетто, Жидовская брамка на ночь закрывались с обеих сторон во избежание возможности погрома. А дом № 4, который был сооружён в XVI веке, в 1610 году перешёл в собственность армянского рода Вартановичей, которые оставили надпись на староармянском языке над окнами дома. В одном из наиболее старых домов во Львове, по ул. Русской, 2, на углу с ул. Сербской, во второй половине XVII жил известный белорусский печатник Михаил Слёзка.
Дома № 3 и № 5 со Средневековья занимали русины, здания принадлежали Львовскому православному братству, а затем их унаследовал Ставропигийский институт и другие галицко-русские учреждения. В доме № 3 размещались общество «Русский сокол», Русская Селянская организация, издательский союз «Друкар», издательство «Родная школа», редакция газет «Русский голос», «Земля и Воля» и книжный магазин Ставропигийского института[2]. В доме № 5 размещались издательство «Слово»[2]. С приходом советской власти в 1939 году и введением украинизации, эти пророссийские организации были ликвидированы как идеологически вредные.
Украинские издатели размещались в то время в доме № 18, где действовали издательские союзы «Червона калина» и «Українське народне мистецтво», редакции газет «Новий час», «Літературно-науковий вісник», «Нова хата», «Неділя».
Здание по ул. Русской, 20 было построено для украинского кредитного общества «Дністер». На здании установлены три мемориальные таблички: в честь первого выступления здесь в 1909 году известного украинского режиссёра и актёра Леся Курбаса, в честь основателя украинского военно-спортивного общества «Сокіл — Батько» и кредитного союза «Дністер» Василия Нагирного, и табличка в честь самого общества «Сокіл — Батько».
В здании современной поликлиники в 1920—1930-х годах жили известные украинские политики Кость Левицкий (бывший президент Западно-Украинской республики) и Осип Назарук.
В 2006 году улица была реконструирована. Трамваи получили возможность двигаться по разным колеям, под рельсы была положена звукопоглощающая бетонная «подушка», был расширен тротуар возле Успенской церкви.
Другая информация
В 1979 году об улице опубликовал роман украинский писатель Роман Иванычук — «Манускрипт с улицы Русской».
Напишите отзыв о статье "Улица Русская (Львов)"
Примечания
Ссылки
- [afisha.lviv.ua/lviv/10lviv_ukr.pdf Армянская, Доминиканы, Русская] (укр.)
- [www.gazeta.lviv.ua/articles/2006/12/15/20404/ Лемко И. Русская] (укр.)
- [lviv.biz/uk/streets/ruska/ Львов, улица Русская] (укр.)
- [www.mankurty.com/melnik1/01.html Борис Мельник. Улицы Львова]
Литература
- Крип’якевич Іван, «Історичні про́ходи по Львові», Львів, «Каменяр», 1991 ISBN 5-7745-0316-X
- «Львівщина. Історико-культурні та краєзнавчі нариси», Група авторів, Львів, «Центр Європи», 1998 ISBN 966-7022-23-4
- Мельник Б. В., «Вулицями старовинного Львова», Львів, видавництво «Світ», 2002 ISBN 966-603-197-3
- Мельник Б. В., «Довідник перейменувань вулиць і площ Львова», Львів, видавництво «Світ», 2001 ISBN 966-603-115-9
- Островский Г. С., «Львов, художественные памятники», Ленинград, «Искусство», 1965
- Orłowicz Mieczysław, Dr, «Ilustrowany przewodnik po Lwowie», Książnica-Atlas, Lwów-Warszawa, 1925
- «Lwów. Ilustrowany przewodnik», під редакцією Ю. Бірюльова, 2001, «Центр Європи», Львів — «VIA-NOVA», Wrocław, 320 с ISBN 966-7022-26-9 (Україна) ISBN 83-88649-32-9
См. также
Ссылки
- [maps.yandex.ru/?text=%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D0%B0%2C%20%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%2C%20%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2%2C%20%D0%93%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BE%D0%BD%2C%20%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%8C%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%83%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B0&sll=24.033752%2C49.841775&ll=24.033071%2C49.841641&spn=0.007339%2C0.001339&z=17&l=map%2Cstv&ol=stv&oll=24.03307131%2C49.8416414&ost=dir%3A69.09108075010559%2C1.3402521523528028~spn%3A90%2C53.79826713765306 Русская улица] на сервисе Яндекс.Панорамы.
| ||||||||||||||||||||
Координаты: 49°50′30″ с. ш. 24°02′02″ в. д. / 49.841833° с. ш. 24.034000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=49.841833&mlon=24.034000&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Улица Русская (Львов)
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
