Демократическое движение за перемены

Демократическое движение за перемены
התנועה הדמוקרטית לשינוי
Страна:	Израиль Израиль
Лидеры:	Игаэль Ядин
Основатели:	Игаэль Ядин, Амнон Рубинштейн
Глава фракции:	Игаэль Ядин
Дата основания:	22.11.1976
Дата роспуска:	23.08.1978
Идеология:	Конституционализм, центризм
Партийная печать:	«Кав Хадаш»
Сайт:	[www.knesset.gov.il/faction/eng/FactionPage_eng.asp?PG=47 knesset.gov.il]

Демократическое движение за перемены (ДАШ) (ивр. ‏התנועה הדמוקרטית לשינוי, ד"ש‏‎) — центристское политическое движение в Израиле, существовавшее с 1976 по 1978 год. Было представлено в кнессете IX созыва 15-ю депутатами. В 1978 году распалось на Демократическое движение и Движение за перемены и инициативу.

Образование движения

После войны Судного дня доверие израильских граждан к руководству страны и к командованию Армии обороны Израиля упало. Среди политических движений, возникших начиная с 1974 года в Израиле с требованиями реформы политической системы, большей прозрачности решений, принимаемых руководством, и большей экономической открытости, были движение «Шинуй», во главе которого стоял профессор-юрист Амнон Рубинштейн, и Демократическое движение, возглавляемое профессором-археологом, бывшим начальником Генерального штаба Игаэлем Ядином. Если центральную роль в «Шинуе» играли молодые университетские интеллектуалы, то группа Ядина включала целый ряд бывших военачальников и деятелей спецслужб, включая ещё одного бывшего начальника Генштаба, Хаима Ласкова, бывшего командующего ВВС Израиля Дана Толковского, бывшего командира бригады «Гивати» и заместителя начальника оперативного отдела Генштаба, а впоследствии учёного-физика Юваля Неэмана и отставного генерала Меира Зореа, инициатора создания этой группы. В преддверии выборов в кнессет 9-го созыва эти два движения вступили в союз с целью продвижения своих идей через парламент. 22 ноября 1976 года было объявлено о создании Демократического движения за перемены во главе с Игаэлем Ядином. В правление новой партии вошли по пять представителей от «Шинуя» и от Демократического движения. Через короткое время к новой организации примкнули также «Сионистские пантеры» (осколок протестного движения восточных евреев в Израиле «Чёрные пантеры») и движение Шмуэля Тамира «Свободный центр» (ивр. ‏המרכז החופשי‏‎). В качестве привлекательной фигуры для восточных евреев в партию был приглашён выходец из Ирака Шломо Элиягу, владелец одноимённой страховой компании. За неделю до выборов в кнессет к партии присоединился Аарон Ярив, бывший разведчик и военачальник, а впоследствии министр информации в уходящем правительстве Ицхака Рабина, порвавший к тому моменту с блоком «Маарах».

Идеология

Демократическое движение за перемены декларировало в качестве своих целей изменение избирательной системы в Израиле и принятие конституции. Партия и лично Ядин настаивали на замене выборов по партийным спискам мажоритарными выборами по избирательным округам (в начальном проекте предполагалось создание двадцати таких округов, позже в рамках коалиционных переговоров их число в рамках компромисса с Национально-религиозной партией было сокращено до шести). Таким образом предполагалось достигнуть демократизации в том числе и внути партий.

В экономической сфере ДАШ настаивал на полном запрете забастовок в жизненно важных сферах деятельности, при этом Ядин не исключал возможности участия армии для прекращения таких забастовок. Предлагалось создание общего министерства экономики, которое будет регулировать работу всех остальных ведомств, занимающихся экономическими вопросами (это было также частью ещё одного пункта предвыборной программы, заключавшегося в необходимости сократить число министерских постов в правительстве). Лидеры Демократического движения за перемены были также намерены участвовать в реформе системы социального обеспечения.

ДАШ провозглашал стремление добиваться свободы совести в русле принципов Декларации независимости Израиля и разделения религии и политики. По вопросам безопасности среди членов партии и в её руководстве не было единства. Если бывший активист «ЭЦЕЛа» и один из основателей «Херута» Шмуэль Тамир и Меир Зореа были сторонниками идеи единого и неделимого Израиля, то Ядин демонстрировал готовность к территориальному компромиссу, а среди лозунгов «Шинуя» была заинтересованность в диалоге с любыми легитимными представителями палестинцев, готовыми признать Израиль и отказаться от террора.

Кнессет IX созыва

В марте 1977 года Демократическое движение за перемены провело внутренние партийные выборы. Каждый избиратель составлял список кандидатов в порядке предпочтений, а затем по сумме голосов определялись места в партийном списке. Для разных мест в списке были установлены разные коэффициенты, снижавшиеся по мере удаления от первого номера, который мог получить кандидат, которого поставили на первое место в своих личных списках более 50 % избирателей. Для участия во внутренних выборах не требовался никакой минимальный стаж ввиду слишком короткого периода существования партии, и единственным условием была уплата членских взносов за три месяца вперёд на общую сумму 15 лир. Это привело к фиктивному присоединению к движению крупных интересантских групп, чьей целью было продвижение на высокие места в списке своих кандидатов. Сложная ступенчатая система выборов привела к тому, что на реальные места в общепартийном списке попали кандидаты, за которых проголосовало меньшее количество избирателей, но которые стояли в их списках на более высоких местах.

Выборы в кнессет IX созыва прошли 17 мая 1977 года. Главным их результатом стала победа партии «Ликуд», впервые сменившей МАПАЙ и её преемников в качестве силы, формирующей правящую коалицию. Второй же сенсацией выборов стал успех недавно созданного Демократического движения за перемены. Партия, во главе предвыборного списка которой стоял Игаэль Ядин, получила на выборах 15 мандатов. Среди парламентариев от ДАШ, помимо Ядина и Рубинштейна, были Меир Зореа, Шмуэль Тамир, бывший шеф израильских спецслужб Меир Амит, бывший судья Верховного суда Биньямин Халеви, один из лидеров израильской промышленности Стеф Вертхаймер и целый ряд молодых юристов — членов группы Рубинштейна. В составе фракции в кнессете были один израильский араб и один друз.

В начале новой каденции кнессета лидер «Ликуда» Менахем Бегин сформировал узкое правительство, опирающееся на поддержку 61 депутата от правых и религиозных партий. Однако уже в июне 1977 года партия ДАШ была приглашена в коалицию. Бегин предложил Ядину четыре министерских поста для членов ДАШ. Несмотря на возражения шести из 15 членов фракции, делегация ДАШ вступила в переговоры с «Ликудом» и Национально-религиозной партией. Первый этап переговоров закончился в сентябре неудачей. Однако вскоре США и СССР объявили о намерении собрать международную конференцию, которая заставит Израиль отступить с завоёванных в 1967 году территорий. Под лозунгом единства народа в условиях кризиса коалиционные переговоры с участием ДАШ были возобновлены, и 24 октября было подписано коалиционное соглашение между Ликудом, Национально-религиозной партией, ДАШ и «Агудат Исраэль». Ядин получил пост заместителя главы правительства, главный сторонник союза с «Ликудом» Шмуэль Тамир стал министром юстиции, Меир Амит — министром транспорта и связи, а Исраэль Кац — министром социального обеспечения. ДАШ получал право назначать председателей трёх парламентских комиссий, включая контрольную комиссию кнессета. Требования ДАШ по реформе избирательной системы не были удовлетворены из-за сопротивления религиозных партий, выполнение требований о передаче отдела расследований из министерства полиции в министерство юстиции и создании министерской комиссии по вопросам Иерусалима было обставлено заведомо невыолнимыми условиями.

Фактически способность ДАШ влиять на политику правительства оставалась крайне ограниченной из-за постоянных внутренних разногласий и неспособности Ядина навязать волю партии премьер-министру. Трения между сторонниками и противниками нахождения в коалиции привели к расколу и уходу больших групп членов партии. Так, в январе 1978 года сообщалось, что в партии оставалось всего 4000 членов, а позже, на выборах в Центральный комитет ДАШ в июне того же года, проголосовали всего около 6000 человек. Политическая инициатива партии была парализована: за время работы фракции в кнессете её членами не было подано ни одного законопроекта. Более того, когда представителем другой партии был выдвинут законопроект о реформе избирательной системы, почти дословно совпадавший с идеями, провозглашавшимися ДАШ накануне выборов, фракция отказалась его поддержать, а Ядин лично выступил с речью против законопроекта.

В январе 1978 года была предпринята попытка оздоровить атмосферу в партии и в течение нескольких месяцев велась работа над выработкой устраивающей всех лидеров партии программы. Но идеологические разногласия оказались слишком сильны, и часть членов фракции покинула её в летние месяцы. 23 августа фракция распалась официально (были сформированы фракции Демократического движения и Движения за перемены и инициативу, а также одномандатная фракция «Яад»), а весной 1981 года было сообщено о роспуске партии ДАШ.

Ссылки

• [www.knesset.gov.il/faction/eng/FactionPage_eng.asp?PG=47 Страница партии] на сайте кнессета  (англ.)
• Хаим Мазар. [no666.wordpress.com/2010/06/18/%d7%a2%d7%9c%d7%99%d7%99%d7%aa%d7%94-%d7%95%d7%a0%d7%a4%d7%99%d7%9c%d7%aa%d7%94-%d7%a9%d7%9c-%d7%9e%d7%a4%d7%9c%d7%92%d7%aa-%d7%93%d7%a9-%d7%97%d7%9c%d7%a7-%d7%a8%d7%90%d7%a9%d7%95%d7%9f/ Взлёт и падение партии ДАШ] (иврит). המולטי יקום של אלי אשד (18.06.2010). Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/67cAXwqCL Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
• [www.eleven.co.il/article/14834 Шиннуй] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Демократическое движение за перемены

«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.