Але ярок
| Але Ярок (Зелёный лист) | |
| עלה ירוק | |
 | |
| Лидер: |
Орен Левович |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Штаб-квартира: | |
| Идеология: | |
| Сайт: |
[www.aleyarok.org.il/ www.aleyarok.org.il] |
«Але́ Яро́к» (ивр. עלה ירוק, в переводе «Зелёный лист») — израильская либеральная политическая партия. Одним из наиболее важных пунктов программы партии является декриминализация, а впоследствии и легализация употребления хранения и выращивания психотропной конопли.
Основана в 1994 г. У истоков движения стояли публицист Шломи Сандак (автор антипрогибиционистского памфлета «Зелёное поле») и медик Боаз Вахтель, бывший помощник военного атташе Израиля в США. С февраля 1999 движение зарегистрировано как политическая партия, и участвует в парламентских выборах.
Содержание
Платформа партии
Изначально движение занималось исключительно «конопляной» темой, привлекая внимание общественности к проблемам, которые возникают вследствие уголовного преследования любителей конопли («чёрный рынок» конопляных продуктов, отвлечение бюджетных средств на борьбу с любителями конопли, затруднения в реализации медицинских исследований по препаратам конопли, «антиконопляные» репрессии). Однако довольно скоро в круг интересов «Але Ярок» вошла реформа всего израильского наркозаконодательства, а также борьба за полную легализацию проституции и игорного бизнеса.
Будучи либеральной партей, Але Ярок выступает за реформу в образовании (en:School voucher), отделение религии от государства, сокращение срока службы в армии и экономический либерализм. Кроме того, партия занимается экологическими вопросами и свободой личности.
Выборы в кнессет
На парламентских выборах 1999 и 2003 гг. «Але Ярок» получил соответственно 1 % и 1,2 % голосов, что было ниже минимума в 1,5 %, необходимого для получения депутатских мест. На выборах 2006 года парламентский барьер был поднят до 2 %, а «Але Ярок» набрала 1,3 %. Перед выборами 2009 года партию потряс раскол, и откол от неё участвовал в них в блоке с Партией переживших Холокост. Тем не менее, деятельность партии даёт свои плоды: в настоящее время идею декриминализации конопли поддерживают 18 % израильтян; в её пользу высказываются депутаты от влиятельных «левых» партий («Мерец», «Партия Труда»), а также некоторые деятели правоцентристской партии «Ликуд», как например М. Фейглин; дан старт исследовательской программе по медицинской марихуане.
В преддверии выборов 2013 года партия объединилась с «Либеральным списком», и включила в свою программу множество реформ в области экономики и социальной сферы, таких как переход на ваучерную систему образования, снижение пособий, отмена субсидий религии, приватизация госпредприятий, облегчение налогового бремени, повышение зарплаты солдатам срочной службы и т. д.[1][2] Опубликованная (на бумаге, а также в Интернете) новая программа партии неожиданно обнаружила весьма сильно выраженный либертарианский характер, в резком контрасте с её прежним социалистическим уклоном. Предполагается, что это привлекло к ней новых сторонников (и, возможно, оттолкнуло от неё часть прежних). Тем не менее многочисленные скептики и критики партии (главным образом в блогах) выражают недоверие к серьёзности и глубине её неожиданного либертарианства. Также недоверие было не раз высказано в связи с «подозрительным» отсутствием внешнеполитической программы в публикациях партии (детальных в других отношениях).
На выборах в 2015 году партия набрала 1,12% голосов и вновь не смогла преодолеть электоральный барьер.
Напишите отзыв о статье "Але ярок"
Примечания
Ссылки
- [aleyarok.org.il/ Официальный сайт партии Але Ярок]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Але ярок
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
