Экстракт Тильдена
Экстракт Тильдена (Tilden’s Extract) — первый медицинский экстракт, полученный из конопли .
Препарат был составлен ботаником Джеймсом Эдвардом Смитом из Эдинбурга. В Соединенных Штатах Америки лаборатория Tilden & Co. (Тильден и Компания) изготовляла и продавала экстракт под своей торговой маркой, рекламируя лекарство так:
Грудной, анестетический, анти-спазмолитический и гипнотический. В отличие от опиума, он не вызывает запора кишечника, не снижает аппетита, не вызывает рвоты или сухости языка, не препятствует легочной секреции и не вызывает головной боли. Успешно используется при истерии, хорее, подагре, невралгии, остром и подостром ревматизме, судорогах, водобоязни и подобных расстройствах.
Оригинальный текст (англ.)Phrenic, anæsthetic, anti-spasmodic and hypnotic. Unlike opium, it does not constipate the bowels, lessen the appetite, create nausea, produce dryness of the tongue, check pulmonary secretions or produce headache. Used with success in hysteria, chorea, gout, neuralgia, acute and sub-acute rheumatism, tetanus, hydrophobia and the like.
В 1800-х годах каннабис широко использовался в лечебных целях, и данный экстракт, производившийся фабрикой в Восточной Бенгалии, был наиболее популярен. В частности, его регулярно употреблял американский писатель Фитц Хью Ладлоу, рассказавший о своих впечатлениях в книге «Гашишеед» (англ. The Hasheesh Eater)[1].
Напишите отзыв о статье "Экстракт Тильдена"
Примечания
- ↑ Fitz Hugh Ludlow. [books.google.com/books?id=ZZARAAAAYAAJ Гашишеед] = The Hasheesh eater. — 4. — New York, 1857. — 371 p.
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Экстракт Тильдена
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»