Десмонд Хьюм

Десмонд Хьюм
Desmond Hume
Первое появление на экране	Человек науки, человек веры
Последнее появление на экране	Конец
Центральные серии	Живём вместе, умираем поодиночке Вспышки перед глазами Уловка 22 Константа Бомба Долгая и счастливая жизнь
Сезоны	2, 3, 4, 5, 6
Информация
Происхождение	Глазго, Шотландия
Актёр	Генри Йен Кьюсик
Список персонажей

Десмонд Дэвид Хьюм (англ. Desmond David Hume) — вымышленный персонаж и один из главных героев американского телесериала «Остаться в живых». Он был единственным жителем станции «Лебедь» во время крушения самолета рейса 815. Его нашли Локк, Кейт и Джек месяц спустя после того, как они обнаружили люк. После неудачных попыток покинуть Остров Десмонд присоединился к лагерю выживших. После облучения электромагнитным излучением, связанным с ликвидацией люка, он стал обладать способностью видеть «вспышки» из будущего, благодаря которым он предсказал неизбежную смерть Чарли.

Биография

Вне острова

Десмонд родился в Глазго, Шотландия. Известно, что он служил в Шотландском королевском полку. Также известно, что он был послушником в монастыре. Однажды, проходя по улице, Десмонд встретил Чарли, который в то время ещё играл на гитаре на улицах. Ещё он встречал Джека на стадионе. («Вспышки перед глазами», 8-я серия 3-го сезона)

Сидя в кафе, Десмонд знакомится с Либби, она рассказывает о себе, он о себе. Они становятся друзьями и она дарит ему яхту под названием «Элизабет». («Живём вместе, умираем поодиночке», 23-я серия 2-го сезона)

Став старше, Десмонд влюбился в девушку по имени Пенелопа Уидмор. Но на пути у него встал отец Пенни — Чарльз Уидмор. Чтобы преодолеть это препятствие, Десмонд намеревался выиграть регату, организованную Уидмором, чтобы добиться его уважения. Но во время плавания его яхта, подаренная Либби, разбивается у берега острова. («Живём вместе, умираем поодиночке», 23-я серия 2-го сезона)

На острове

В полубессознательном состоянии Десмонда притащил от берега в станцию «Лебедь» мужчина в костюме биологической защиты, который позже назвал себя Келвином. В «Лебеде» Келвин сказал, что внешняя окружающая среда загрязнена таинственной болезнью, которой он, возможно, был заражён. Келвин дал Десмонду вакцину, помеченную Числами, и сказал вводить её себе каждые 10 дней. Десмонд освоил операцию «нажатия кнопки», и неоднократно смотрел фильм Ориентации Лебедя, который породил у него много вопросов, на большинство которых Келвин не ответил.

Спустя два года Келвин показал Десмонду последовательность действий, которую нужно совершить, чтобы двери в бункере опустились. Келвин использовал это, чтобы закончить рисование невидимой карты, начатой его предыдущим партнером по дежурству на станции «Лебедь», Радзинским. Следующей ночью Келвин объяснил Десмонду суть явления, которое каждые 108 минут происходит в бункере и показал предохранительный ключ, который он всегда носил, но никогда бы не отважился использовать. («Живём вместе, умираем поодиночке», 23-я серия 2-го сезона)

После встречи с выжившими

Десмонда обнаруживают в люке: Локк, Джек и Кейт. («Человек науки, человек веры», 1-я серия 2-го сезона) На протяжении многих серий он не появляется. Потом он помогает Локку удержать Мистера Эко снаружи, чтобы он не нажимал кнопку. Впоследствии бункер взрывается, но все остаются живы. («Живём вместе, умираем поодиночке», 23-я серия 2-го сезона)

Десмонда начинают мучать видения о том, что Чарли умрёт. Сначала Десмонд вытащил Клер из воды, если бы это сделал Чарли — он бы утонул. Потом он ставит громоотвод рядом с палаткой Чарли — если бы он его не поставил, в Чарли ударила бы молния. Потом Десмонд ещё много раз его спасает. Однажды Чарли начинает что-то подозревать и Десмонд ему рассказывает, что как бы он ни старался — Чарли всё равно умрёт. Десмонд рассказывает ему про своё новое видение — Чарли утонет на станции Дхармы и говорит, что если он умрет, Клер и Аарон выберутся с Острова. Чарли говорит, что ради них он готов на всё. Они плывут на станцию «Зеркало». Чарли оглушает Десмонда и прыгает в воду, оставляя у него в кармане записку для Клер. («Избранное», 21-я серия 3-го сезона) Когда Чарли уже был на станции, об этом узнал Бен и послал к ним Михаила Бакунина. Тот с берега начал стрелять в Десмонда, он прыгнул в воду и поплыл к Чарли. Оказывается Чарли схватили две девушки из Других — Бонни и Грета. Они связали его. На станцию прибывает Бакунин и убивает девушек. Но тут появляется Десмонд и стреляет из гарпуна Михаилу в сердце, тот падает замертво. Бонни уже мертва, а Грета сообщает код, для того чтобы зайти в радиорубку и после тоже умирает. Десмонд видит, что Михаил пропал, а значит он ещё жив. Чарли связывается с Пенелопой Уидмор — девушкой Десмонда. Она говорит, что корабль Kahana послан не ею. Десмонд бежит к Чарли, чтобы поговорить с Пенни, но тут в окошко стучит Михаил и кидает гранату в кабину, при этом подрывая самого себя. Чарли закрывает дверь и пишет у себя на руке: «Это не корабль Пенни» и после тонет. («В Зазеркалье», 22-я серия 3-го сезона)

После смерти Чарли Десмонд выплывает на берег, где находятся Саид, Бернард, Джин, Хёрли, Сойер и Джульет. Он рассказывет о произошедшем и о смерти Чарли, что приводит Хёрли к сильной печали. Он говорит, что на корабле самозванцы и что нужно остановить Джека, но Саид сказал, что сигнал уже послан. После выжившие разделяются на две группы, Десмонд идёт с группой Джека.

Днями позже на остров прибывает научная группа с корабля. Их вертолет ломается, но Саид говорит, что его ещё можно починить. Саид выполняет работу. Пилот говорит, что вертолёт многих не осилит, поэтому летит Десмонд и Саид, которые берут с собой труп Наоми. После на корабле Десмонд скачет по времени: попадая в прошлое, он знакомится с Дэниэлом Фарадеем. Они также видят на корабле Майкла Доусона, который вернулся, чтобы умереть. Когда на корабле была установлена бомба, Десмонд, Майкл и Джин пытались её обезвредить, Майкл сказал им бежать и что он сам справится. Десмонд залезает в вертолёт и улетает с Шестёркой Ошеаник, а корабль взрывается, что приводит к смерти Майкла. Джин выживает.

После острова

Но вскоре из-за недостатка топлива вертолёт падает. Несмотря на серьёзную аварию и удар вертолёта об воду все выживают. Но остров исчез с горизонта. Их дрейфующий спасательный плот находит судно. Это спасательный корабль нанятый Пенелопой, невестой Десмонда, разыскивающей его. Пенелопа помогает выжившим подстроить их версию аварии рейса 815, где выжили лишь шестеро.

Через три года у Пенелопы и Десмонда уже есть сын по имени Чарли.

Однажды Десмонду снится сон, в котором еще во время его пребывания в бункере. Дэниэл Фарадей приходит к нему и говорит, что всем кто остался на острове нужна помощь и просит найти его мать. Десмонд уверен, что это не сон, а воспоминание, хоть он раньше его и не помнил. Он едет в Оксфордский университет, но обнаруживает, что все упоминания о Фарадее из архивов стерты. Местный уборщик рассказывает ему, что сведения о Фарадее удалили после того, что он сделал с Терезой Спенсер. Придя в дом Терезы, он видит, что она в коме, а её сестра Абигейл, говорит, что Тереза жива только благодаря заботе Чарльза Уидмора. Десмонд приезжает в офис Уидмора и требует сказать ему, где находится мать Фарадея. На удивление, Чарльз почти сразу дает ему её адрес в Лос-Анджелесе. Прибыв по указанному адресу в церковь, Десмонд встречает Джека, Сун и Бена. Внутри их ждала Элоиз Хоукинг, она же мать Фарадея. Из её разговора с троицей он понимает, что те собираются вернуться на остров. Десмонд шокирован этим и собирается уходить, но Элоиз говорит, что остров еще не готов с ним расстаться. Десмонд выходит из себя, советует Джеку не слушать её и уходит.

Чуть позже их с Пенелопой находит Бен, стреляет Десмонду в плечо и хочет убить Пенни, но видит их сына и передумывает. Тут на него нападает Десмонд, избивает и сбрасывает с причала в воду. На скорой его привозят в больницу, где успешно оперируют. Вскоре из больницы его похищает Чарльз Уидмор и на подлодке привозит обратно на остров.

Снова на острове

Очнувшись на острове в лазарете Гидры, он не понимает, где находится и зовет Пенни. Уидмор заходит к нему и рассказывает о том, как похитил его и вернул на остров. В ярости Десмонд набрасывается на него и бьет его стойкой для капельницы, пока его не оттаскивают люди Уидмора. Десмонда бросают под электромагнитное излучение, но он выживает. Позже за ним приходит Саид и забирает с собой. Саид привязывает его к дереву и приводит Человека в чёрном. Тот приводит Дезмонда к колодцу и бросает туда. На следующий день Человек в черном приказывает Саиду идти и убить Десмонда - и тогда он выполнит то что обещал Саиду. Саид подходит к колодцу и целится в Дезмонда. Дезмонд спрашивает: "Что тебе обещал Человек в черном?". Саид отвечает: "Вернуть любимую женщину". Десмонд спрашивает: "И что ты ей скажешь, когда она спросит, как ты её вернул?"... По возвращению в лагерь Локк спрашивает Саида о выполнении задания, на что получает ответ о том что иначе быть не может. Однако, в эпизоде на подводной лодке, перед тем как подорвать себя с бомбой, подложенной в рюкзак Джеку Локком, Саид говорит Джеку о том, что Десмонд сидит в колодце и его нужно вытащить так как он важен. Сойер отправляется к колодцу, чтобы вытащить Десмонда, однако сталкивается с Локком и Беном уже около пустого колодца. Роуз и Бернард освободили Десмонда и привели к себе в хижину. Однако Локк находит их и под угрозой убийства семейной пары заставляет Десмонда пойти с ним. Группы Локка и Джека встречаются и идут вместе к источнику света. Десмонд уничтожает источник, начинается землятресение, но Локк становится смертным. После убийства Локка Джек спускается вниз, чтобы вернуть все назад и находит Десмонда, который предлагает Джеку, чтобы именно он вернул все на свои места. Джек говорит, что Десмонду нужно вернуться к жене и ребенку, привязывает веревкой вместо себя и Хьюго и Бен поднимают его наверх.

Альтернативная реальность

Тут Десмонд — правая рука Чарльза Уидмора. Живёт работой, никакой личной жизни. Во время полёта из Сиднея в Лос-Анджелес сел рядом с Джеком Шепардом. На выходе из самолёта, в аэропорту, встречает Хьюго Рейеса и Клер Литтлтон, помогая ей достать её сумку и сказав, что у неё родится мальчик. Уидмор поручает забрать рок-звезду Чарли Пейса из полиции и привезти на день рождения его сына. Чарли говорит, что когда сегодня летел на самолете из Сиднея, в туалете пытался проглотить героин, и во время тряски подавился ним. Его спас Джек Шепард, но Чарли был не рад, потому что что-то увидел. Он увидел «любовь» в облике беременной девушки, с которой он летел. Десмонд не обратил на это внимания и, когда они ехали, Чарли схватил руль и начал рулить в сторону причала. Машина вылетела в воду и стала тонуть. Десмонд увидел, как в настоящей реальности умирает Чарли. Десмонд спасает Чарли и они оказываются в больнице, где к Десмонду приходят воспоминания из классической реальности о Пенни. Он находит Чарли, но тот не собирается выступать и говорит, что лучше пусть поищет Пенни. Уидмор отправляет Десмонда самому оправдываться перед Элоиз Уидмор. Та говорит, что ничего страшного, но когда Десмонд, услышав имя Пенни в списке приглашённых, пытается посмотреть список, говорит, что он ещё не готов. На выходе к нему подходит Дэниел Уидмор.Он рассказывает, что влюбился в рыжеволосую девушку. И что он написал что-то. Его друг физик сказал, что это схема, как взорвать водородную бомбу, которую мог бы написать человек, изучавший всю жизнь физику, хотя сам Дэниел музыкант. Дэниел предположил, что всё, что с ними произошло, не должно было произойти, а то, что должно произойти, не произошло. На вопрос Десмонда, не решил ли Дэниел взорвать водородную бомбу, тот отвечает, что он уже это сделал. Напоследок Дэниел говорит, что у него есть сводная сестра по имени Пенни, а также где она будет сегодня вечером. Десмонд встречается с Пенни на поле и, уезжая, просит у своего водителя список всех пассажиров самолёта, в котором он летел. Затем Десмонд встречается с Хьюго, разговаривает с доктором Лайнусом, затем сбивает Джона Локка, приводит Клер к Илане Вердански.

Интересные факты

• Дэвид Хьюм — философ, живший в XVIII веке, сторонник детерминизма.
• Если верить их словам, Десмонд и Джульет прибыли на Остров почти одновременно (в 2001 году).
• Чтобы купить яхту для участия в регате, Десмонду были необходимы 42000$ (Числа).
• Когда Десмонд был монахом, настоятель сказал ему, что в этом году они заготовили только 108 ящиков вина (108 минут)
• По его собственным словам, именно он является виновником крушения рейса 815, поскольку не успел нажать на кнопку

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Десмонд Хьюм

– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.