Длительность (музыка)

Длительность в музыке — продолжительность звука или паузы. Длительности могут быть как относительными (выражают ритмические соотношения), так и абсолютными (измеряются в единицах времени).

Основные сведения

Длительность — одно из основных свойств музыкального звука, результат продолжительности колебания звучащего тела. Абсолютная длительность звука определяется мерами времени (секундами и т. п.) и связана с показателем BPM. В музыке большое выразительное значение имеет относительная длительность звуков; сравнение её с длительностями других звуков является основанием сложных музыкально-логических связей, выражающихся прежде всего в ритме и метре.

Названия и обозначения

Длительность ноты не сопоставлена никаким абсолютным длительностям (например, секунда и т. д.), она может быть представлена только в отношении к длительностям других нот. В приведённой ниже таблице каждый символ точно в два раза больше по длительности символа под ним.

Нота	Пауза	Русское название	Итальянское название	Длительность	Длительность с точкой	Длительность с двумя точками	Длительность с тремя точками
		Максима (8 целых)	Massima	<math>8</math>	<math>8 + 4</math>	<math>8 + 4 + 2</math>	<math>8 + 4 + 2 + 1</math>
		Лонга (4 целых)	Lunga	<math>4</math>	<math>4 + 2</math>	<math>4 + 2 + 1</math>	<math>4 + 2 + 1 + \frac{1}{2}</math>
		Бревис (двойная целая)	Breve	<math>2</math>	<math>2 + 1</math>	<math>2 + 1 + \frac{1}{2}</math>	<math>2 + 1 + \frac{1}{2} + \frac{1}{4}</math>
		Семибревис (целая)	Semibreve	<math>1</math>	<math>1 + \frac{1}{2}</math>	<math>1 + \frac{1}{2} + \frac{1}{4}</math>	<math>1 + \frac{1}{2} + \frac{1}{4} + \frac{1}{8}</math>
		Половинная	Minima	<math>\frac{1}{2}</math>	<math>\frac{1}{2} + \frac{1}{4}</math>	<math>\frac{1}{2} + \frac{1}{4} + \frac{1}{8}</math>	<math>\frac{1}{2} + \frac{1}{4} + \frac{1}{8} + \frac{1}{16}</math>
		Четвертная	Semiminima	<math>\frac{1}{4}</math>	<math>\frac{1}{4} + \frac{1}{8}</math>	<math>\frac{1}{4} + \frac{1}{8} + \frac{1}{16}</math>	<math>\frac{1}{4} + \frac{1}{8} + \frac{1}{16} + \frac{1}{32}</math>
		Восьмая	Croma	<math>\frac{1}{8}</math>	<math>\frac{1}{8} + \frac{1}{16}</math>	<math>\frac{1}{8} + \frac{1}{16} + \frac{1}{32}</math>	<math>\frac{1}{8} + \frac{1}{16} + \frac{1}{32} + \frac{1}{64}</math>
		Шестнадцатая	Semicroma	<math>\frac{1}{16}</math>	<math>\frac{1}{16} + \frac{1}{32}</math>	<math>\frac{1}{16} + \frac{1}{32} + \frac{1}{64}</math>	<math>\frac{1}{16} + \frac{1}{32} + \frac{1}{64} + \frac{1}{128}</math>
		Тридцать вторая	Biscroma	<math>\frac{1}{32}</math>	<math>\frac{1}{32} + \frac{1}{64}</math>	<math>\frac{1}{32} + \frac{1}{64} + \frac{1}{128}</math>	<math>\frac{1}{32} + \frac{1}{64} + \frac{1}{128} + \frac{1}{256}</math>
		Шестьдесят четвёртая	Semibiscroma	<math>\frac{1}{64}</math>	<math>\frac{1}{64} + \frac{1}{128}</math>	<math>\frac{1}{64} + \frac{1}{128} + \frac{1}{256}</math>	<math>\frac{1}{64} + \frac{1}{128} + \frac{1}{256} + \frac{1}{512}</math>
		Сто двадцать восьмая	Fusa	<math>\frac{1}{128}</math>	<math>\frac{1}{128} + \frac{1}{256}</math>	<math>\frac{1}{128} + \frac{1}{256} + \frac{1}{512}</math>	<math>\frac{1}{128} + \frac{1}{256} + \frac{1}{512} + \frac{1}{1024}</math>
		Двести пятьдесят шестая	Semifusa	<math>\frac{1}{256}</math>	<math>\frac{1}{256} + \frac{1}{512}</math>	<math>\frac{1}{256} + \frac{1}{512} + \frac{1}{1024}</math>	<math>\frac{1}{256} + \frac{1}{512} + \frac{1}{1024} + \frac{1}{2048}</math>

Особенности и варианты начертания

Бревис встречается в нескольких вариантах, как показано на рисунке справа.

Иногда длинная нота (lunga) используется для обозначения очень длинных нот бесконечной длительности, до конца произведения.

Когда штиль присутствует, он направлен вверх (из правой части головки ноты) или вниз (из левой части, исключая длинную ноту). В большинстве случаев штиль направлен вниз, если головка ноты находится на центральной линии нотоносца или выше её, в противоположных случаях — вверх. Флажок всегда рисуется справа от штиля.

Когда две или более ноты, в обычном виде имеющие флажки (восьмые ноты и короче), встречаются последовательно, флажки могут быть заменены рёбрами (вязками), как показано справа. Восьмые ноты связываются одним ребром, шестнадцатые — двумя, и так далее. Ноты обычно связываются рёбрами, только если они появляются в одной и той же доле в такте.

Модификаторы длительности

Длительность ноты может быть увеличена добавлением точки после неё. Эта точка добавляет к длительности ноты длительность следующей «меньшей» ноты, делая её в 1,5 раза длиннее. Две точки добавляют к длительности ноты длительность двух «меньших» нот, делая её в 1,75 раза длиннее. Крайне редко добавляются три точки, делая длительность ноты в 1,875 длиннее. В некоторых случаях длительность ноты может быть увеличена лигой. Например, половинная нота, слигованная с другой половинной нотой, одинаковой по высоте с первой нотой, фактически равна целой ноте. Такие ноты (одинаковые по высоте и связанные между собой лигой) именуются «залигованными». При такой залиговке вторая и последующие ноты не играются (не поются), а лишь выдерживаются указанное лигами музыкальное время.

В музыке встречаются также особые виды ритмического деления, когда значение ритмических длительностей не совпадает с их «выписанным» значением. К такому делению относятся все т.наз. мультиоли — дуоль, триоль, квартоль, квинтоль и т. д.

История

Уже в мензуральной нотации (XIII век) длительность обозначалась различным начертанием нот и пауз. Указания «пропорции» могли увеличивать или уменьшать в определённое число раз собственное значение всех нот.

В тактовой нотации (с XVII века) ноты стали указывать лишь относительную длительность (половину, четверть, восьмую и т. д. от целой ноты), реальное значение которой зависело от темпа.

Ритмическое деление, удлиняющие точки и лиги, триоли, квинтоли и т. д. создают великое многообразие длительностей, способствуют изысканности ритмической палитры в музыке.

В такте временны́е соотношения подчиняются акцентным (по тяжести). Как одно из средств акцентуации длительность может быть заменена другими средствами, что открывает широкий простор агогике.

В музыкальном исполнении реальные длительности отклоняются (иногда очень далеко) от указанных нотами.

См. также

• Ритмическое деление
• Особые виды ритмического деления

Литература

• Длительность // Большая российская энциклопедия. Том 9. Москва, 2007, с.119-120.

Отрывок, характеризующий Длительность (музыка)

– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.