Екатеринодарский отдел
Екатеринодарский отдел
|
Екатеринодарский (Краснодарский) отдел — административная единица в составе Кубанской области Российской империи и Кубано-Черноморской области РСФСР, существовавшая в 1869—1924 годах. Административный центр — город Екатеринодар.
Содержание
География
По площади Екатеринодарский отдел был наименьшим из отделов Кубанской области и занимал территорию 8 346,5[2] вёрст² (9 498,3 кв.км). Граничил к югу с Черноморской губернией. Река Кубань делила отдел на северную и южную части. Северная часть, так называемое «Черноморье», была занята крупными казачьими станицами, развившимися большей частью из бывших «куреней» Черноморского казачьего войска; в южной части, ближе к Екатеринодару, на равнине, были расположены горские селения (аулы), а далее, в предгорьях, также казачьи станицы и немногие селения коренных жителей других сословий. Северная часть отдела и равнина по левому берегу Кубани имела степной характер и плодородную черноземную почву. Южная часть, по верховьям левых притоков Кубани, Афипса, Псекупса и Апчаса, представляла собой холмистую, повышающуюся к югу поверхность, изрезанную оврагами и балками и заросшую по большей части мелкой лесной порослью.
Современное состояние
На территории бывшего Екатеринодарского отдела Кубанской области сейчас располагаются территории городов Краснодар и Горячий Ключ, Северский и Динской районы Краснодарского края, Тахтамукайский и Теучежский районы Адыгеи, а также часть Усть-Лабинского района.
История
- Образован в 1869 году как Екатеринодарский уезд.
- 27 января 1876 года часть территории уезда была выделена во вновь образованные Закубанский и Кавказский уезды.
- С 1888 года — Екатеринодарский отдел.
- После установления Советской власти на Кубани в марте 1920 года Екатеринодарский отдел вошёл в состав вновь образованной Кубано-Черноморской области.
- 7 декабря 1920 года город Екатеринодар был переименован в Краснодар, а Екатеринодарский отдел — в Краснодарский.
- 27 июля 1922 года за счёт части территории Краснодарского и Майкопского отделов, населённой адыгейцами, была образована Черкесская (Адыгейская) автономная область с центром в городе Краснодар.
- 2 июня 1924 года была ликвидирована Кубано-Черноморская область и все отделы входившие в неё. Большая часть территории Краснодарского отдела вошла в состав Кубанского округа Юго-Восточной области.
Административное устройство
В 1913 году в состав отдела входило 5 волостных правлений, 32 станиц, 10 аульных правлений и 3 хутора[3]:
- Волостные правления:
- Ассоколайское — селение Ассоколай,
- Григорьевское — станица Григорьевская,
- Львовско-Товарищеская — село Львовско-Товарищеская,
- Усть-Лабинское — слобода Усть-Лабинская,
- Шабано-Тхамахинское — село Шабановское,
- Станицы:
- Аульные правления:
- Новый Бжегокай,
- Пчегатлукай,
- Габукай,
- Джиджихабль,
- Лакшукай,
- Понежукай,
- Тахтамукай,
- Шабано-Хабль,
- Панахес,
- Шенджий,
- Хутора:
- Азовский,
- Марьянский,
- Смоленский.
По состоянию на 26 января 1923 года в состав отдела входили город Краснодар и 27 волостей:
Населённые пункты
Крупнейшие населённые пункты (население[2], конец XIX века):
- г. Екатеринодар (65 606[1])
- ст-ца Пашковская (11 237)
- ст-ца Динская (10 000)
- ст-ца Старокорсунская (8 000)
- ст-ца Новотитаровская (7 896)
- ст-ца Пластуновская (7 525)
- ст-ца Ладожская (6 118)
- ст-ца Васюринская (5 710)
- ст-ца Усть-Лабинская (5 423)
- ст-ца Рязанская (5 067)
- ст-ца Северская (3 737)
- ст-ца Воронежская (3 246)
- ст-ца Калужская (2 236)
Население
Национальный состав отдела в 1897 году:
Национальность | Численность[4], чел. |
Доля от всего населения, % |
---|---|---|
украинцы | 126 941 | 51,8 |
русские | 83 751 | 34,2 |
черкесы и адыгейцы | 19 851 | 8,1 |
греки | 3 476 | 1,4 |
армяне | 2 807 | 1,1 |
другие | 8 336 | 3,4 |
Итого: | 245 173 | 100,00 |
Распределение населения по половому признаку[4]:
- мужчины — 125 832 (51,3 %)
- женщины — 119 341 (48,7 %)
Экономика
Главное занятие жителей — земледелие, которым занималось 86 % всего населения. Под посевы распахивалось свыше 262 000 га. Значительно было развито виноградарство и садоводство: под виноградниками 608 га, под садами — 969 га. Пчеловодство — 1 151 пасека с 37 200 ульев; собиралось до 5 000 пудов меда и до 500 пудов воска. Скотоводство: лошадей — 66 635, рогатого скота — 138 292, овец и коз — 3 020 488, свиней — 503 301, буйволов — 13 099, ослов и мулов — 1 489.
Фабрик и заводов было 413.
Образование и здравоохранение
Во всех станицах и крупных казачьих хуторах имелись училища министерства народного просвещения; в значительных станицах — двухклассные училища. Войсковые больницы — в Екатеринодаре, в станице Ладожской и в местечке Горячий ключ (Псекупская). Кроме Екатеринодара, почтово-телеграфные учреждения находились также в станицах Усть-Лабинской и Ладожской.
Напишите отзыв о статье "Екатеринодарский отдел"
Примечания
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=65 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г.]. [www.webcitation.org/65Z8iavmA Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
- ↑ 1 2 Екатеринодарский отдел // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/emp_lan_97_uezd.php?reg=417 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Распределение населения по родному языку и уездам Российской Империи]. [www.webcitation.org/66HdbfoUQ Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
Литература
- Основные административно-территориальные преобразования на Кубани (1793—1985 гг.) / Сост.: А. С. Азаренкова, И. Ю. Бондарь, Н.С. Вертышева. — Краснодар: Краснодарское кн. изд-во, 1986. — 394 с.
Ссылки
- Екатеринодарский отдел // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [rodmurmana.narod.ru/maps/Kuban_Ekater_uezd.htm Карта Екатеринодарского отдела]
|
Отрывок, характеризующий Екатеринодарский отдел
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.