Зяоти

Зяоти (вьетн. Giao Chỉ, тьы-ном 交趾 или 交阯), кит. трад. 交趾, пиньинь: jiāozhǐ, палл.: Цзяочжи — название некой части или всего северного Вьетнама, периодически использовалось со времён династии Хонг-банг и до окончания четвёртого китайского завоевания государства вьетов (1407—1427).

Ванланг

Название «Зяоти» носила одна из «бо» (bộ), административных единиц, примерно соответствующих району, государства Ванланг. Её территория включала современный Ханой и земли на правом берегу Красной реки.

Намвьет

После аннексии Аулака в (179-й год до н. э.) китайско-вьетским государством Намвьет его территория была разделена на две части, одну из которых назвали «Кыутян» (九真, Цзючжэнь), а другую — «Зяоти» (Цзяочжи).

Китайское владычество

В 111 году до н. э. династия Хань уничтожила Намвьет и захватила его земли. Деление территории бывшего Аулака на Куытян и Зяоти сохранилось. Главой района был китайский губернатор (кит. трад. 太守, пиньинь: tàishǒu, палл.: тайшоу). Район Зяоти (Giao Chỉ quận) был частью бо Зяоти (Giao Chỉ bộ), которым управлял кит. трад. 刺史, пиньинь: cìshǐ, палл.: цыши. Столицей Зяоти сперва был Мелинь, а затем её перенесли в Льенлау (Liên Lâu) (регион в современном уезде Тхуантхань (Thuận Thành), провинция Бакнинь).

Согласно Ханьшу, Зяоти делился на 10 уездов: Льенлау (Liên Lâu), Андинь (An Định), Каулау (Câu Lậu), Мелинь (Mê Linh), Кхукзыонг (Khúc Dương), Бакдай (Bắc Đái), Кеты (Kê Từ), Тэйву (Tây Vu), Лонгбьен (Long Biên) и Тюдьен (Chu Diên). Историк Дао Зуй Ань утвердждал, что Зяоти включал все территории Тонкина, кроме верховья рек Да и Ма, а также юго-западную часть современной Гуанси. Юго-западная часть современной провинции Ниньбинь была пограничной территорией между Зяоти (Цзяочжи) и Кыутяном.

Торговля с Западом

Командорства Цзяочжи и Жинань стали входной точкой в Китайскую империю для торговцев из разнообразных стран, включая Римскую империю. В Хоу Ханьшу говорится о том, что в 166 году н. э. римский император Аньдунь (Марк Аврелий) отправил послов за Жинань. В 89—105 годах н. э. римляне посылали несколько послов с дарами. Когда западные регионы взбунтовались, дипломатические отношения с Римской империей были приостановлены. С 160-х годов римляне регулярно прибывали в Жинань с дарами.

В Книге Лян утверждается, что римские торговцы часто посещали дельту Меконга (Фунань), Жинань и Цзяочжи.

Каттигара

Зяоти являлтся вероятным кандидатом на место расположения порта, описанного Птолемеем. Эту теорию предложил Фердинанд фон Рихтхофен в 1877 году. Точка зрения Рихтхофена была широко распространена до тех пор, пока благодаря раскопкам не выяснилось, что Каттигара находилась в дельте Меконга, в Окэо (Óc Eo).

Первый местный цыши

В правление императора Лин-ди (168—189) в Зяоти появился первый цыши из местных по имени Ли Тьен (Lý Tiến). Он часто писал прошения императору, пытаясь добиться того, чтобы цыши позволили становиться местным. Кандидаты были должны сдать императорские экзамены, но даже получивших отличные оценки назначали только на низшие должности. Другой житель Зяоти, Ли Кам (Lý Cầm), также отправил множество прошений императору, и, в итоге, жителям Зяоти позволили занимать высокие посты даже в других регионах.

Бронзовая колонна Ма Юаня

• Основная статья: Бронзовая колонна Ма Юаня

Бронзовая колонна Ма Юаня была возведена после того, как Ма Юань подавил восстание сестёр Чынг (40-43). Для того, чтобы добыть материал, Ма Юань приказал переплавить объекты традиционного промысла, бронзовые барабаны. На колонне выгравировали надпись: «Если колонна упадёт, Цзяочжи исчезнет» (вьетн. Đồng trụ chiết, Giao Chỉ diệt) кит. трад. 銅柱折 交趾滅, упр. 铜柱折 交趾灭, пиньинь: tóngzhù zhé jiāozhǐ miè, палл.: тунчжу чжэ цзяочжи ме.

Зяоти в правление династии Цзинь

Зяоти подвергалась нападениям Тямпы с 270 по 280 годы. В 280 году губернатор Зяоти написал императору Цзинь письмо с жалобой на нападения.

Зяоти под владычеством Суй и Тан

Династия Суй разделила Зяоти на 9 районов: Тонгбинь (Tống Bình), Лонгбьен (Long Biên), Тюдьен (Chu Diên), Лонгбинь (Long Bình), Биньдао (Bình Đạo), Зяоти (Giao Chỉ), Зянинь (Gia Ninh), Тансыонг (Tân Xương) и Аннянь (An Nhân).

После того, как Суй была поглощена династией Тан, статус района Зяоти был изменён на фу (phủ), а название — на «Зяотяу» (Giao Châu).

Округ Зяоти был создан в 622 году из разделившегося тяу Тонгтяу (Tống Châu). Затем, в 627 году Тан переименовали Зяоти в Намты (Nam Từ), а пригородные округа Зяоти, Хоайдык (Hoài Đức) и Хоангзяо (Hoằng Giáo) присоединили к Тонгбиню.

В 679 Зяотяу переименовали в «Наместничество умиротворённого юга» (An Nam đô hộ phủ, ан нам до хо фу). Его разделили на 12 тяу (châu), и один из тяу назывался Зяотяу. В него входило 12 пригородных округов: Тонгбинь (Tống Bình), Лонгбьен (Long Biên), Тюдьен (Chu Diên), Зяоти (Giao Chỉ), Биньдао (Bình Đạo), Вубинь (Vũ Bình), Намдинь (Nam Định), Тхайдинь (Thái Bình).

Зяоти под владычеством династии Мин

В 1407 году династия Мин захватила Дайвьет, носивший в то время название «Дайнгу», и уничтожила династию Хо. Мин восстановили округ Зяоти, его территорией были все вьетнамские земли, которыми обладали Хо. Зяоти разделили на 15 фу (phủ) и 5 независимых тяу (châu):

• Зяотяу (Giao Châu), Бакзянг (Bắc Giang), Лангзянг (Lạng Giang), Тамзянг (Tam Giang), Кьенбинь (Kiến Bình) (ранее Кьенхынг (Kiến Hưng)), Танйен (Tân Yên) (ранее (Tân Hưng)), Кьенсыонг (Kiến Xương), Фунгхоа (Phụng Hóa) (ранее (Thiên Trường)), Тханьхоа (Thanh Hóa), Чанман (Trấn Man) (ранее Лонгхынг (Long Hưng)), Лангшон (Lạng Sơn), Танбинь (Tân Bình), Дьентяу (Diễn Châu), Нгеан (Nghệ An), Тхуанхоа (Thuận Hóa).

• Тхайнгуен (Thái Nguyên), Туенхоа (Tuyên Hóa) (ранее Туенкуанг (Tuyên Quang)), Зяхынг (Gia Hưng), Куйхоа (Quy Hóa), Куангоай (Quảng Oai).

После того, как Ле Лой выгнал китайцев из Дайвьета, он изменил административное деление страны, разделив её на 5 дао (đạo). С тех пор словом «Зяоти» или «Зяотяу» административные единицы не называли.

Значение названия

«Зяо» означает «смешивать, пересекать, соединять», а значение «ти» до конца не выяснено.

«Чжи» (ти) в книгах Сыма Цяня Ши цзи и Ханьшу записывается иероглифом 阯. Однако, в Хоу Ханьшу, Цыюань и Цыхай использован иероглиф 趾.

В книге Цыхай и историк Нгуен Ван То утверждают, что оба варианта верны. В Цыхай написано, что у иероглифа 趾 имеется четыре значения:

1. нога;
2. «палец ноги»
3. «оригинал», «след ноги», «след»;
4. фонетическое заимствование: основа, фундамент.

Таким образом, «ти» переводится разными способами. Учёный Ду Ю писал в книгеТундянь: «Цзяочжи — южный народ; большой палец указывает наружу, и, если человек стоит ровно, его большие пальцы смотрят друг на друга, потому этих людей зовут цзяочжи (большие пальцы)». Точка зрения Ду Ю стала популярна среди китайских и вьетнамских учёных.

В томе «Tý» книги Цыюань предлагается другая интерпретация, предполагающая, что цзяочжи означает «противоположный народ».

Вьетнамские учёные Нгуен Ван Шьеу, Данг Суан Банг, Чан Чонг Ким, Дао Зуй Ань и другие соглашаются с данной интерпретацией.

В 1868 году доктор Торел (Dr. Thorel) указал, что характеристической особенностью населения Аннама являются указывающие друг на друга большие пальцы ног. Несколько французских учёных также описывали такое наблюдение.

Несмотря на это, смотрящие друг на друга большие пальцы ног встречаются также у малайзийцев, тайцев, китайцев, арабов, меланезийцев и негров, хотя данная особенность не присуща европеоидам.

Слово «Зяоти», произнесённое как «кухи» по-малайски превратилось в португальское название Вьетнама, Кохинхина.

Литература

• Hill, John E. (2009) Through the Jade Gate to Rome: A Study of the Silk Routes during the Later Han Dynasty, 1st to 2nd Centuries CE. BookSurge, Charleston, South Carolina. ISBN 978-1-4392-2134-1.
• Zürcher, Erik (2002): «Tidings from the South, Chinese Court Buddhism and Overseas Relations in the Fifth Century AD.» Erik Zürcher in: A Life Journey to the East. Sinological Studies in Memory of Giuliano Bertuccioli (1923—2001). Edited by Antonio Forte and Federico Masini. Italian School of East Asian Studies. Kyoto. Essays: Volume 2, pp. 21–43.

Отрывок, характеризующий Зяоти

– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.