Костелло, Хелен

Хелен Костелло
Helene Costello
Дата рождения:	21 июня 1906(1906-06-21)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Дата смерти:	26 января 1957(1957-01-26) (50 лет)
Место смерти:	Сан-Бернардино, США
Гражданство:	США
Профессия:	актриса
Карьера:	1909—1942
IMDb:	182557

Хелен Костелло (англ. Helene Costello, 21 июня 1906 — 26 января 1957) — американская актриса.

Биография

Родилась в Нью-Йорке в семье актёров Мориса и Мэй Костелло. Помимо неё в семье уже был ребёнок — её старшая сестра Долорес Костелло, также ставшая актрисой. Впервые на киноэкранах она появилась в 1909 году вместе с родителями и сестрой в немой картине «Сон в летнюю ночь». Последующие семь лет Костелло продолжала много сниматься на детских ролях, часто вместе с сестрой, участвуя также в театральных постановках и водевилях.

Вновь на киноэкраны актриса вернулась в середине 1920-х годов, после того как заключила контракт с «Warner Bros.». В 1927 году она была включена в список «WAMPAS Baby Stars», как одна из многообещающих молодых актрис. Несмотря на то её дальнейшую карьеру нельзя назвать успешной — после нескольких ролей в конце 1920-х годов («В старом Кентукки» (1927), «Роковое предупреждение» (1929)) она отошла от съёмок. Причиной тому во многом послужило появление звукового кино, так как голос актрисы звучал на плёнке плохо. Также на спад её карьеры повлияли личные проблемы в жизни актрисы: болезни, пристрастие к алкоголю и наркотикам, три развода и финансовые трудности. В середине 1930-х она вернулась на большой экран с двумя небольшими ролями в фильмах студии «MGM», а последнюю свою роль сыграла в небольшом эпизоде приключенческой картины «Чёрный лебедь» (1942). В том же году у неё родилась дочь от третьего брака с художником Джорджем Ли Ле Бланком, но после развода в 1947 году она потеряла над ней опеку из-за обвинений бывшего мужа в алкоголизме.

В январе 1957 года Костелло под вымышленным именем попала в государственную психиатрическую клинику в Сан-Бернардино для лечения от алкогольной и наркотической зависимости. Спустя два дня после госпитализации актриса скончалась от пневмонии. Хелен Костелло была похоронена на католическом кладбище Голгофа в восточном Лос-Анджелесе. Её вклад в киноиндустрию США отмечен звездой на Голливудской аллее славы.

Отрывок, характеризующий Костелло, Хелен

Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.