Коэн, Рональд

Рональд Коэн
англ. Ronald Mourad Cohen
Род деятельности:	инвестор, предприниматель и менеджер, политик
Дата рождения:	1 августа 1945(1945-08-01) (78 лет)
Место рождения:	Каир
Подданство:	Великобритания
Отец:	Мишель Мурад Коэн (англ. Michel Mourad Cohen)
Мать:	Соня Док (англ. Sonia Douek)
Супруга:	Шарон Харель (англ. Sharon Harel)
Дети:	сын Джонатан (англ. Jonathan) и дочь Тамара (англ. Tamara)
Сайт:	[www.ronaldcohen.org/ aldcohen.org]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Сэр Рональд Коэн (англ. Ronald Mourad Cohen; 1 августа 1945 года, Каир, Египет) — британский и американский инвестор, предприниматель и менеджер, политик; (со)основатель и руководитель/председатель совета директоров Big Society Capital (с 2010 года), The Portland Trust (и Portland Capital LLP; с 2003 года), Bridges Ventures (2002—2012), Social Finance (Великобритания; 2007—2011) и Social Finance (США; с 2010 года), Apax Partners (1972—2005); основатель и член совета директоров Ассоциации венчурного капитала Великобритании (англ. British Venture Capital Association) и Европейской ассоциации венчурного капитала (англ. European Venture Capital Association), председатель Social Investment Task Force (2000—2010) и Commission on Unclaimed Assets (2005—2007); соучредитель и член совета директоров EASDAQ (NASDAQ Europe); доверенное лицо (англ. trustee) / член наблюдательного совета Британского музея; вице-президент Университета имени Бен-Гуриона; член исполнительного комитета Международного института стратегических исследований; член Harvard Board of Overseer.

Рональда Коэна называют «отцом (британского, европейского) венчурного капитала» и «социальных инвестиций/инвестиций воздействия».

Доверенное лицо премьер-министров Великобритании Тони Блэра и Гордона Брауна (называет себя его другом).

Один из богатейших людей Великобритании с личным состоянием в 220 млн фунтов стерлингов.

Биография

Рональд Коэн родился 1 августа 1945 года в Каире (Египет) в еврейской семье сефардов. Обе его бабушки были родом из Алеппо (Сирия); позже они переехали в Египет, где родились родители Рональда. Его мама Соня Док (англ. Sonia Douek) имела британское подданство. Отец — Мишель Мурад Коэн (англ. Michel Mourad Cohen) имел египетское гражданство, был образованным человеком, свободно говорил по арабски, занимался бизнесом.

Во время Суэцкого кризиса в 1957 году, когда со стороны правительства Гамаля Насера началось преследование евреев. Семье Коэнов, включая младшего брата Андрэ (англ. Andre) пришлось бросить своё имущество и бежать в Великобританию. Семья добралась до Лондона с 10 фунтами стерлингов и с одним чемоданом вещей на каждого.

Тем не менее отец Рональда одолжил денег у родственников и начал с нуля строить бизнес на новом месте.

Так как по приезде Рональд разговаривал по-французски и по-арабски, и знал всего лишь несколько английских слов он первоначально поступил в государственную Orange Hill grammar school в Северном Лондоне (сейчас подразделение Mill Hill County High School), где преуспел, несмотря на низкую, по его мнению, репутацию заведения на тот момент.

По окончании школы Рональд выиграл стипендию в Оксфордский университет, где на третьем курсе стал президентом Оксфордского союза. Получил степень по философии, политике и экономике (PPE) в Exeter College.

После, по совету отца, поступил в Гарвардскую школу бизнеса, выиграв стипендию, чтобы заплатить за первый год обучения. Там он занимался спортом и стал членом клуба регби. По окончанию получил степень MBA.

После окончания Гарварда с 1969 по 1971 годы Рональд Коэн был консультантом McKinsey & Company.

В 1972 году в возрасте 26 лет вместе с двумя бывшими сокурсниками по бизнес-школе становится сооснователем и председателем совета директором инвестиционной компании Apax Partners, которую называют первой венчурным фондом Великобритании. На 2014 году под её управлением находились активы на сумму более 20 млрд долларов США.

В 1974 году дебютировал в политике в качестве кандидата от Либеральной партии Великобритании, а в 1979 году боролся за место депутата Европейского парламента. Хотя ни в том, ни в другом случае не одержал победы, показал, по мнению однопартийцев, хорошие результаты.

В 1996 году перешёл в партию Лейбористов, став сторонником Тони Блэра.

В том же 1996 году становится соучредителем EASDAQ — биржи, фокусирующейся на технологическом секторе.

В 2000 году получил рыцарский титул за успехи в венчурной индустрии.

Тогда же, по приглашению Казначейства Великобритании, становится председателем Social Investment Task Force (SITF), в чью задачу входит анализ и выработка рекомендаций по практике социального предпринимательства и способах повышения её эффективности.

В 2002 году Рональд Коэн становится основателем и председателем Bridges Ventures — ведущего на тот момент игрока рынка инвестиций воздействия. На 2014 год организация управляет более чем семью специализированными фондами с совокупными более чем 340 млн фунтов стерлингов.

В 2003 году, вместе с Гарри Соломоном, создают The Portland Trust, который призван помочь палестинцам построить мощную экономику, что, по мнению создателей траста, позволит снять напряжённость на Ближнем Востоке. Уверенность им даёт пример Северной Ирландии, где инициированные правительством положительные изменения в экономики привели к стабилизации в обществе. Во исполнения своей цели траст предоставляет гарантии палестинским банкам, которые без этого не рискуют инвестировать в экономику региона, осуществляет проекты в области микрофинансирования, пенсионного обеспечения, доступного социального жилья и т. д.

В 2005 году Рональд Коэн становится доверенным лицом и членом наблюдательного совета Британского музея.

В 2005 году Коэн возглавляет Комиссию по невостребованным банковским активам (англ. Commission on Unclaimed Assets) на «спящих» счетах с целью разработки рекомендации по их использованию на благо общества. По результатам работы в марте 2007 года было предложено создать Social Investment Wholesale Bank — этический банк, осуществляющий финансирование проектов, решающих социальные проблемы. Предложение вызвали широкий резонанс в политических кругах Великобритании, были проведены дополнительные исследования и опубликованы их результаты (например, Social Investment Wholesale Bank: a consultation on the functions and design). 31 марта 2010 года Дэвид Кэмерон заявил о решимости создания такого института под названием Big Society Bank. Во исполнение этих идей4 апреля 2012 года был создан Big Society Capital, а Рональд Коэн стал председателем его совета директоров.

В 2007 году Рональд Коэн основал и становится членом совета директоров компании Social Finance (Великобритания), которая является родоначальником социальных облигаций (SIB), впервые выпущенных в марте 2010 года. В 2011 году аналогичная организация под тем же именем — Social Finance создаётся в США и Коэн становится её председателем.

В ноябре 2011 году финансово поддерживал «неполитического» движение в Израиле, единственная цель которого заключалась в изменении избирательной системы страны.

Личная жизнь

Рональд Коэн был трижды женат, последовательно на Кэрол Белмонт (англ. Carol Belmont; 1972—1975), Клэр Эндерс (англ. Claire Enders; 1983—1986) и Шарон Харель (англ. Sharon Harel; с 1987 года).

Шарон Харель дочь Йоси Харель — комиссара корабля Исход, пытавшегося нелегально доставить выживших после Холокоста еврейских беженцев в Палестину; впоследствии ведущего члена израильских спецслужб.

В последнем браке у него двое детей — сын Джонатан (англ. Jonathan) и дочь Тамара (англ. Tamara) на 2002 год им было 11 и 15 лет.

Проживает с семьёй в Лондоне.

По вероисповеданию — иудей, прихожанин Синагоги западного Лондона.

Следи личных увлечений Коэна — игра в теннис, походы в театр и кино, путешествия, прослушивание музыки.

Библиография

• Cohen Ronald. The Second Bounce of the Ball: Turning Risk into Opportunity. — London: Weidefeld & Nicolson. — ISBN 978-0-297-85148-6. См. The Second Bounce of the Ball в разделе Википедии на английском языке.

Ссылки

• Официальный сайт: [www.ronaldcohen.org/ aldcohen.org] ([www.ronaldcohen.org/media/social-investment раздел публикаций]).
• Выступления:
  • [www.youtube.com/watch?v=xyOsVK8q25I Social Impact Investment — Sir Ronald Cohen, Chairman of Big Society Capital (видео)].
• Публикации:
  • [startups.co.uk/apax-partners-sir-ronald-cohen/ Apax Partners: Sir Ronald Cohen].
  • [www.exeter.ox.ac.uk/sites/exeter/files/documents/exon-12.pdf Think BIG].
• Интервью:
  • [affairstoday.co.uk/ronald-cohen/ An interview with Sir Ronald Cohen, the father of Venture Capital in the UK].
  • [archive.is/niOTF Interview: Sir Ronald Cohen (Jewish Chronicle)].
  • [www.ft.com/intl/cms/s/0/9ea04a74-05cd-11dd-a9e0-0000779fd2ac.html Lunch with the FT: Sir Ronald Cohen].
  • [www.theglobeandmail.com/life/giving/sir-ronald-cohen-private-capital-for-the-publics-benefit/article4182668/ Sir Ronald Cohen: private capital for the public’s benefit].

Отрывок, характеризующий Коэн, Рональд

– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.