Кун, Рихард
Рихард Кун | |
нем. Richard Johann Kuhn | |
Место рождения: | |
---|---|
Место смерти: | |
Научная сфера: | |
Место работы: | |
Награды и премии: |
Рихард Кун (нем. Richard Johann Kuhn; 3 декабря 1900, Вена — 31 июля 1967, Хайдельберг) — немецкий химик и биохимик.
Содержание
Биография
Учился (1919—1922) и работал в Мюнхене у Р.Вильштеттера. С 1926 года профессор в Высшей технической школе и директор Химического института в Цюрихе. С 1928 года профессор Гейдельбергского университета и руководитель химического отделения в институте Макса Планка.
Основные работы
Установил строение и осуществил синтез многих природных веществ (в том числе около 300 растительных пигментов). Изучал связь химического строения ненасыщенных соединений с их физическими (оптическими, магнитными и диэлектрическими) свойствами. В 1944 году синтезировал боевое отравляющее вещество зоман.
Изображен на почтовой марке Австрии 1992 года.
Награды и премии
- Медаль Котениуса (1937)
- Нобелевская премия по химии (1938) за работы по каротиноидам и витаминам.
- Медаль Вильгельма Экснера (1952)
- Премия столетия (1962)
Память
22.01.2009 г. Международный астрономический союз присвоил имя Рихарда Куна кратеру на обратной стороне Луны.
Сочинения
- в рус. пер.: Ферменты, М.— Л., 1932 (совм. с К Оппенгеймером)
- Вещества, стимулирующие оплодотворение и определяющие пол у растений и животных, «Успехи современной биологии», 1941, т. 14, в. 1.
Напишите отзыв о статье "Кун, Рихард"
Примечания
Литература
- Farber Ed., Nobel prize winners in chemistry, L.—N. Y., 1963.
|
Отрывок, характеризующий Кун, Рихард
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Вене
- Умершие в Гейдельберге
- Лауреаты Нобелевской премии по алфавиту
- Кавалеры ордена Pour le Mérite
- Учёные по алфавиту
- Химики по алфавиту
- Химики Германии
- Химики XX века
- Биохимики Германии
- Преподаватели Гейдельбергского университета
- Лауреаты Нобелевской премии по химии
- Лауреаты Нобелевской премии из Германии
- Члены Академии наук ГДР
- Почётные члены Японской академии наук
- Похороненные в Гейдельберге
- Члены Прусской академии наук
- Почётные доктора Венского университета