Ломинадзе, Виссарион Виссарионович

Виссарион (Бесо) Виссарионович Ломинадзе груз. ბესარიონ (ბესო) ლომინაძე<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Секретарь ЦК Компартии Грузинской ССР
25 октября 1922 — август 1924
Преемник:	Михаил (Миха) Иванович Кахиани
Рождение:	6 июня 1897(1897-06-06) Кутаиси
Смерть:	1935(1935) Магнитогорск
Партия:	ВКП(б)
Награды:

Виссарион Виссарионович (Бесо) Ломинадзе (6 июня 1897 года — январь 1935) — советский партийный деятель.

Биография

Родился в Кутаиси в семье учителя.

С 1913 года участвовал в работе студенческих социал-демократических организаций (Кутаиси, Петербург). С апреля 1917 года работал в Военной организации Петербургского комитета РСДРП(б). С августа 1917 года — секретарь Кутаисского комитета партии.

С 1918 по 1919 год — председатель Тбилисского комитета, в 1919—1920 годах — член Бакинского комитета РКП(б), член Президиума ЦК КП Азербайджана, член исполкома Бакинского совета.

С 1920 по 1921 год — член бюро Орловского губкома РКП(б). С 1921 по 1922 год — партийный организатор Выборгского района в Петрограде, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа.

С 1922 по 1924 год — секретарь ЦК КП Грузии. С 1924 по 1925 год — слушатель курсов марксизма при Коммунистической академии. С 1925 по 1929 год работал в Коминтерне. Отмечается его важная роль в созыве чрезвычайного совещания КПК 7 августа 1927 года. С 1925 по 1926 год — секретарь Исполкома КИМ, член бюро ЦК ВЛКСМ. В 1929 году — заведующий агитпропотделом Нижегородского губкома партии. В 1930 году — 1-й секретарь Заккрайкома ВКП(б).

Делегат X—XVII съездов партии. В 1925—1930 — кандидат в члены ЦК ВКП(б), в 1930 — член ЦК ВКП(б).

Разочаровавшись в политике Сталина, в 1930 году вместе с Л. А. Шацкиным образовал оппозиционную группу, позже установившую контакты с оппозиционно настроенным председателем СНК РСФСР С. И. Сырцовым, что было квалифицировано Сталиным как создание «право-левацкого блока»; 1 декабря 1930 г. появилось совместное постановление ЦК и ЦКК «О фракционной работе Сырцова, Ломинадзе и др.». Сырцов и Ломинадзе были выведены из ЦК и сняты со своих постов. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» Ломинадзе и Шацкин именуются «левыми крикунами и политическими уродами».

С 1931 по 1932 год — начальник научно-исследовательского сектора Наркомснаба СССР. С 1932 по 1933 год — парторг машиностроительного завода в Москве. С августа 1933 года — секретарь Магнитогорского горкома ВКП(б) (последний пост получил благодаря обращению хорошо его знавшего Орджоникидзе в Политбюро).

В 1932 году вместе с Шацкиным образовал новую «лево-правую» группу, где правое крыло уже было представлено Я. Стэном; группа распалась после ареста Стэна осенью того же года.

В 1935 году под угрозой ареста пытался покончить жизнь самоубийством выстрелом в сердце, на следующий день умер после операции по извлечению пули. Заместитель Ломинадзе тотчас продиктовал по телефону в Москву предсмертное письмо:

Просьба передать тов. Орджоникидзе. Я решил давно уже избрать этот конец на тот случай, если мне не поверят… Мне пришлось бы доказывать вздорность и всю несерьёзность этих наговоров, оправдываться и убеждать, и при всём том мне могли бы не поверить. Перенести всё это я не в состоянии… Несмотря на все свои ошибки, я всю свою сознательную жизнь отдал делу коммунизма, делу нашей партии. Ясно только, что не дожил до решительной схватки на международной арене. А она недалека. Умираю с полной верой в победу нашего дела. Передай Серго Орджоникидзе содержание этого письма. Прошу помочь семье

Награждён орденом Ленина и орденом Красного Знамени.

Отец литературоведа Серго Виссарионовича Ломинадзе (р. 1926).

Ссылки

• [magazines.russ.ru/druzhba/1999/8/lonin.html Воспоминания сына Ломинадзе]
• [www.hrono.info/biograf/bio_l/lominadze.html Биография на сайте энциклопедии «Хронос»]

Отрывок, характеризующий Ломинадзе, Виссарион Виссарионович

В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.