Лорд Мэна

Лорд Мэна (мэнск. Çhiarn Vannin, англ. Lord of Mann, лат. Dominus Manniae) — титул, носимый лордом-собственником и главой государства острова Мэн в период с 1504 по 1765 годы, а с 1765 года один из титулов правящего представителя королевского дома Великобритании.

История титула

Титул лорда Мэна впервые был принят Томасом Стэнли, вторым графом Дерби. От отца — первого графа Дерби, Томас Стэнли унаследовал титул короля Мэна, однако в силу ряда причин он сменил королевское звание на достоинство лорда. Поскольку изменение титула произошло в одностороннем порядке, то весь корпус прав и полномочий в отношении владения Мэном сохранился в объеме, пожалованному роду Стэнли королём Генрихом IV хартией от 6 апреля 1406 года.

Со времени правления первого лорда Мэна титул передавался представителям трёх последующих поколений рода Стэнли вплоть до Фердинандо Стэнли, пятого графа Дерби, после смерти которого в 1594 году встал вопрос о наследовании. Поскольку тот не оставил потомков мужского пола, имущество и титулы Фердинандо оспаривались между тремя его дочерьми и младшим братом Уильямом. В разрешение этого спора включилась и английская корона. Сначала, поскольку управление островом претенденты осуществлять не могли, королева Елизавета взяла Мэн под свою руку, назначив уполномоченного губернатора.

Затем вопрос о статусе титула был вынесен на рассмотрение тайного совета, который в 1598 году дал заключение, основанием для которого были следующие аспекты: Королевство Мэна является древней самостоятельной монархией, не имеющей отношения к английской короне; существовавшие до момента настоящего спора прецеденты, в частности обращение супруги первого лорда Мэна об определении ей вдовьей доли, констатировали, что никакие решения судебной системы Англии ни законы общего характера, изданные Парламентом, не распространяются на дела Мэна, единственным исключением может быть узкий именной Акт Парламента по частному вопросу; поскольку безусловное право собственности на остров Мэн передано Джону Стэнли и его потомкам в виде хартии, носящей характер патентной грамоты, составленной на основании общего права, то порядок наследования определяется в соответствии с общим правом же и не нуждается в дополнительном урегулировании. В соответствии с общим правом наследниками являлись прямые потомки, а не представители мужской линии, что передавало титул дочерям графа Фердинандо. Однако заключение имело и ещё одну составляющую: сама грамота данная Джону I Стэнли признавалась ничтожной, поскольку на момент её выдачи у Генри Перси, короля Мэна, было лишь конфисковано имущество, в то время как титул и права данные ему жалованной грамотой 1399 года оставались за ним до момента лишения прав состояния в 1408 году. Поэтому, по данному заключению, так как действительных жалованных грамот до момента рассмотрения спора английскими монархами сделано не было, единственным владетелем острова являлась королева Елизавета, которая осуществляла своё прямое правление Мэном до своей смерти 24 марта 1603 года.

В следующее за Елизаветой правление Якова I спор о наследовании был окончательно исчерпан. Уильям Стэнли достиг соглашения со своими племянницами о выкупе у них прав и имущества, связанных с Мэном. Однако до достижения последними совершеннолетия, момента когда указанное соглашение должно было вступить в силу, управление островом осуществлялось лордами Мэна Генри Говардом, первым графом Нортгемптон и Робертом Сесилом, первым графом Солсбери, назначенными королём по отдельным патентным грамотам. В 1609 году младшая из дочерей Фердинандо вступила в права, и король Яков 7 июля утвердил именной Акт Парламента о возвращении лордства Уильяму Стэнли.

Уильяму Стэнли в 1642 году наследовал его сын Джеймс, прозванный «Великим Стэнли». Джеймс Стэнли был верным сторонником короля Карла I во время гражданской войны, поэтому, после поражения партии монарха был пленён, а затем казнён 15 октября 1651 года по настоянию Оливера Кромвеля. Лорд-протектор изъял и передал титул лорда Мэна одному из генералов Парламента — Томасу Фейрфаксу, который владел этим титулом до 1660 года. После возвращения на престол Стюартов сыну Великого Стэнли Чарльзу Стэнли, восьмому графу Стэнли, удалось добиться восстановления титула лорда Мэна для своего рода. Ему наследовали поочередно два его сына: старший Уильям, а затем младший Джеймс.

Поскольку всё потомство последних двух не пережило своих родителей титул лорда Мэна в 1736 году перешёл Джеймсу Мюррею, второму герцогу Атолл, внуку Анны-Софии, младшей дочери Джеймса «Великого» Стэнли. Джеймс Мюррей также не оставил потомков мужского пола, и титул по праву жены (лат. jure uxoris) унаследовал в 1764 году его племянник Джон Мюррей, третий герцог Атолл, женатый на дочери Джеймса — своей кузине. Однако спустя год после смерти отца Леди Шарлотта Мюррей продала сюзеренитет над островом Мэн британской короне за сумму в 70000 фунтов стерлингов и 2000 фунтов стерлингов ежегодных выплат. В 1765 году Парламент утвердил Акт о восстановлении, утвердивший сделку и закрепивший все права на Мэн за монархом Великобритании. Таким образом, Георг III добавил к своим титулам именование лордом Мэна.

С момента утверждения Акта о восстановлении, титул лорда Мэна входит в официальное титулование монарха Великобритании. В настоящее время лордом Мэна является королева Елизавета II.

Список лордов Мэна

До 1504 года правители острова Мэн носили титул короля Мэна.

Имя	Годы правления	Оригинальное имя	Портрет
Томас Стэнли, 2-й граф Дерби	1504—1521	англ. Thomas Stanley, 2nd Earl of Derby
Эдуард Стэнли, 3-й граф Дерби	1521—1572	англ. Edward Stanley, 3rd Earl of Derby
Генри Стэнли, 4-й граф Дерби	1572—1593	англ. Henry Stanley, 4th Earl of Derby
Фердинандо Стэнли, 5-й граф Дерби	1593—1594	англ. Ferdinando Stanley, 5th Earl of Derby
Спор о наследовании	1594—1607
Генри Говард, 1-й граф Нортгемптон	1607—1608	англ. Henry Howard, 1st Earl of Northampton
Роберт Сесил, 1-й граф Солсбери	1608—1609	англ. Robert Cecil, 1st Earl of Salisbury
Восстановление рода Стэнли
Стэнли, Уильям, 6-й граф Дерби	1609—1627	англ. William Stanley, 6th Earl of Derby
Джеймс Стэнли, 7-й граф Дерби	1627—1651	англ. James Stanley, 7th Earl of Derby
Изъятие титула Оливером Кромвелем
Томас Фейрфакс, 3-й лорд Фейрфакс	1651—1660	англ. Thomas Fairfax, 3rd Lord Fairfax of Cameron
Восстановление рода Стэнли
Чарльз Стэнли, 8-й граф Дерби	1660—1672	англ. Charles Stanley, 8th Earl of Derby
Уильям Стэнли, 9-й граф Дерби	1672—1702	англ. William Stanley, 9th Earl of Derby
Джеймс Стэнли, 10-й граф Дерби	1702—1736	англ. James Stanley, 10th Earl of Derby
Род Стэнли замещается родом Мюррей
Джеймс Мюррей, 2-й герцог Атолл	1736—1764	англ. James Murray, 2nd Duke of Atholl
Джон Мюррей, 3-й герцог Атолл	1764—1765	англ. John Murray, 3rd Duke of Atholl

</center>

После 21 июня 1765 года титул лорд Мэна включён в титулование монархов Великобритании (см. список королей Великобритании начиная с Георга III).

Ссылки

• [www.worldstatesmen.org/Isle_of_Man.htm Лорды Мэна в спиках государственных деятелей острова Мэн на сайте WorldStatesmen.org]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Лорд Мэна

Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.