Луций Муммий Феликс Корнелиан
| Луций Муммий Феликс Корнелиан лат. Lucius Mummius Felix Cornelianus | ||
| ||
|---|---|---|
| 237 год | ||
Луций Муммий Феликс Корнелиан (лат. Lucius Mummius Felix Cornelianus) — римский государственный деятель середины III века.
Патрицианская семья Феликсов происходила из Испании или из Италии, во всяком случае из западной части Римской империи. Карьера Корнелиана известна из надписи, найденной в Риме и представляющей собой обыкновенную преторскую карьеру[1].
Феликс был децемвиром для судебных разбирательств (около 218 года) и квиндецемвиром священнодействий, севиром второй Римской турмы (начальником турмы римских всадников). Кроме того, он был кандидатом в квесторы (около 225 года), народным трибуном (около 227 года), а также кандидатом в преторы (около 230 года). В 237 году Феликс достиг высшей почетной должности — консула. Его коллегой был Луций Марий Перпетв.
Напишите отзыв о статье "Луций Муммий Феликс Корнелиан"
Примечания
- ↑ Corpus Inscriptionum Latinarum [db.edcs.eu/epigr/epi_einzel_de.php?p_belegstelle=CIL+06%2C+01464&r_sortierung=Belegstelle 6, 1464]
Литература
- Karlheinz Dietz: Senatus contra principem. Untersuchungen zur senatorischen Opposition gegen Kaiser Maximinus Thrax. Beck, München 1980, S. 190 f., ISBN 3-406-04799-8 (Vestigia, Bd. 29).
Отрывок, характеризующий Луций Муммий Феликс Корнелиан
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
