Макарский, Антон Александрович

Антон Макарский
2011 год
Имя при рождении:	Анто́н Алекса́ндрович Мака́рский
Место рождения:	Пенза, РСФСР, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Профессия:	актёр, певец
Карьера:	1998 — настоящее время

Анто́н Алекса́ндрович Мака́рский (26 ноября 1975, Пенза, СССР) — российский актёр театра и кино, певец.

Биография

Родился в городе Пензе, в актёрской семье (актёр в третьем поколении). Дед — народный артист России Михаил Яковлевич Каплан (старейший актёр пензенского драмтеатра); отчим — Александр Макарский (усыновил Антона в 10 лет), актёр ставропольского и пензенского театра кукол, и мать, Елена Михайловна — музыкальный педагог, в прошлом также актриса театра кукол (родители и сёстры ныне живут в Холоне, Израиль). С восьми лет принимал участие в спектаклях Пензенского драматического театра. С десятилетнего возраста носит фамилию Макарский. После окончания школы в Пензе поехал в Москву и поступил в три театральных вуза, но для учёбы выбрал Щукинское училище (1993—1998). Из пяти дипломных спектаклей Макарский был занят в четырёх, из 17 экзаменов по танцу — в 12, подготовил 7 номеров по вокалу. Около двух месяцев отыграл в театре Марка Григорьевича Розовского и принял решение уйти в армию. После полуторамесячной службы в конвойной роте был командирован в Академический ансамбль песни и пляски внутренних войск МВД России, где пел, был первым тенором и вёл концерты около года. После службы полгода нигде не работал, услышал о мюзикле «Метро» и пришёл на кастинг, где был принят отборочным жюри.

С мая 2002 года занят ещё и в мюзикле «Нотр Дам де Пари». Он играл одну из главных ролей — капитана Феба де Шатопера. Снялся в клипе на русский вариант главной музыкальной темы из мюзикла — «Belle». Именно роль капитана Феба де Шатопера определила амплуа Макарского — из-за романтичной внешности, голоса и чувственности в кино он чаще всего играет романтичных героев.

Снялся в фильме Леонида Кулагина о нефтяниках «Буровая», съёмки которого проходили на настоящей буровой в Сургуте, а также в фильме «Любовные авантюры» по новеллам Мопассана.

Летом 2003 года записал сольный альбом. С осени 2003 года принимает участие в совместном американо-российском сериальном проекте — телевизионном романе «Бедная Настя». В сериале сыграл роль князя Андрея Долгорукого. Кроме того, вместе с Сергеем Ли и Ариной исполнил заглавную песню фильма «Мне не жаль».

В 2004 году принял участие в команде Форт Боярд с Леонидом Ярмольником и Оксаной Фёдоровой.

В 2006—2007 снимался в сериале «Пером и шпагой», в роли французского резидента. В 2007 — в фильмах «Кровавая Мэри» реж. Н. Агаджановой, «И падает снег» реж. М. Мигуновой, где играет угонщика автомобилей.

Личная жизнь

С 1999 г. живёт вместе с певицей Викторией Морозовой (22 мая 1973 год), с которой познакомился на кастинге мюзикла «Метро». Обвенчались спустя год, а поженились спустя три года после венчания и в этот же день улетели во Францию, на съёмки телешоу «Форт Боярд».

9 сентября 2012, после 13 лет брака, жена актёра, 39-летняя Виктория Морозова, родила дочь в одной из акушерских клиник Иерусалима. Девочку назвали Марией.

31 мая 2015 года в семье Макарских родился сын, которого назвали Иваном.

Свой брак и совместную жизнь с Викторией Антон считает прямым Божественным изъявлением, так как его вкусы и требования на момент их знакомства не соответствовали его представлениям о будущей супруге. Убежденный сторонник патриархальной семьи.

Фильмография

1. 2003 — Бедная Настя — Андрей Долгорукий, князь
2. 2004 — Грехи отцов — Иннокентий Туманов
3. 2004 — Любовные авантюры — Росселен
4. 2004 — Моя прекрасная няня — Евгений, одноклассник Виктории
5. 2005 — Адам и превращение Евы — Адам
6. 2005 — Примадонна — учитель Шафран
7. 2006 — Охота на гения — Павел Заславский
8. 2006 — Парижане — внук Кувалдина, пастух и начинающий певец
9. 2007 — В ожидании чуда — Роман Николаевич Фей
10. 2007 — И падает снег — Максим
11. 2007 — Кровавая Мэри — Антон
12. 2007 — Пером и шпагой — Шевалье д’Эон
13. 2007 — Смерш — Павел Веклич, старший лейтенант
14. 2008 — Золотой ключик — Алик
15. 2008 — Возвращение мушкетёров, или Сокровища кардинала Мазарини — Анри, сын Арамиса
16. 2009 — Женить Казанову — Артём Тарасов
17. 2009 — Как казаки… — Орлов, подпоручик
18. 2009 — Правосудие волков — Лаврик
19. 2009 — Тётя Клава фон Геттен — Денис Радецкий
20. 2009 — Тихие сосны — Кирилл
21. 2010 — Дыши со мной — Пётр
22. 2010 — Когда цветёт сирень — Андрей Родионов (Клименский)
23. 2010 — Обратный путь — Илья Колесников, бизнесмен, спонсор фотовыставки Татьяны Ледиевой
24. 2011 — Сердце Марии — Матвей Варягов
25. 2011 — Крутые берега — Кирилл Столеваров
26. 2011 — Срочно! Ищу мужа — Антон Андреевич Кириллов
27. 2011 — Часы любви — Андрей Никитин
28. 2012 — Гром — Прохоров, капитан ВС
29. 2012 — Дыши со мной 2 — Пётр
30. 2013 — 7 главных желаний — Эдик
31. 2013 — Вангелия — Митко Гуштеров, муж Ванги
32. 2013 — Одессит — Резник
33. 2014 — Сын за отца — Вадим Ильин
34. 2014 — Дорога домой — Матвей Герасимов
35. 2015 — Последний янычар — Умар
36. 2015 — Деревенский роман — Арсений
37. 2015 — Нелюбовь — Пётр
38. 2016 — Не пара — Костров
39. 2016 — Одноклассницы — Виктор
40. 2016 — Гражданин Никто — Георгий Вержбицкий

Озвучивание

1. 2008 — Приключения Алёнушки и Ерёмы (мультфильм) — Ерёма

Телевизионная карьера

Ведущий телевизионных программ:

1. 2011 — «Призрак Оперы» на Первом канале. Соведущие Екатерина Гусева, Сати Казанова

Ссылки

• [www.makarsky.ru/ Официальный сайт Антона Макарского]
• [www.jewish.ru/culture/events/2009/05/news994274471.php Макарский вжился в роль еврейского мужа] Интервью Jewish.ru
• [www.penzainform.ru/news/culture/2012/08/09/anton_makarskij_i_ego_ded_mihail_kaplan_vstretyatsya_v_izraile.html Антон Макарский и его дед Михаил Каплан встретятся в Израиле]
• [makarsky.ucoz.ru/ Сайт "Антон и Виктория Макарские"]

Отрывок, характеризующий Макарский, Антон Александрович

– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.