Мулкахи, Ричард
| Ричард Мулкахи Richard Mulcahy | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 22 января 1919 года — 1 апреля 1919 года | ||||
| Преемник: | Кахал Бру | |||
| ||||
| 10 января 1922 года — 19 марта 1924 года | ||||
| Монарх: | Георг V | |||
| Предшественник: | Кахал Бру | |||
| Преемник: | Уильям Томас Косгрейв | |||
| Рождение: | 10 мая 1886 Уотерфорд | |||
| Смерть: | 16 декабря 1971 (85 лет) Дублин | |||
| Имя при рождении: | Ричард Джеймс Мулкахи | |||
| Дети: | Ричард Мулкахи | |||
| Партия: | Фине Гэл | |||
| Профессия: | клерк | |||
Ричард Джеймс Мулкахи (ирл. Risteárd Séamus Ó Maolchatha) — ирландский политический и военный деятель. Участвовал в Пасхальном восстании, войне за независимость и в гражданской войне в Ирландии (в последней — на стороне правительственных войск).
Ранняя жизнь
Ричард Мулкахи родился 10 мая 1886 в городе Уотерфорде на юге Ирландии. Образование он получил в школе Христианских братьев в горде Терлзе графства Типперэри, где его отец работал на почте. Ричард пошёл по стопам отца и также стал почтовым служащим, работая в инженерном департаменте. Работая, он часто переводился с место на место и успел послужить в таких местах, как Терлз, Бантри, Уэксфорд и Дублин. Параллельно со службой он активно участвовал в разнообразных организациях ирландских националистов: Ирландские волонтеры, Ирландское Республиканское Братство и Гэльская лига. В ходе Пасхального восстания Мулкахи сражался под командованием Томаса Эша в Эшборне, графство Мит. Батальон, где он служил, действовал довольно удачно, однако подчиняясь приказу Патрика Пирса они сложили оружие через 24 часа после разгрома восстания.
Мулкахи был арестован и некоторое время содержался в лагере для интернированных в Уэльсе до своего освобождения 24 декабря 1916 года.
Война за независимость и гражданская война
После освобождения Мулкахи немедленно примкнул к республиканскому движению и благодаря своим организационным способностям и опыту вскоре стал командиром Дублинской бригады ИРА. В 1918 он был избран в ирландский парламент и в новообразованном правительстве Ирландской Республики стал заместителем министра обороны (оба этих органа не были признаны британским правтиельством легитимными). Кроме того, в 1919 он стал командующим ИРА по личному составу, и занимал эту должность вплоть до окончания войны за независимость. Мулкахи наравне с Майклом Коллинзом был ответственен за планирование большинства операций ИРА, направленных против британских войск. Тогда же в 1919 он женился на Мари Жозефине Райан, сестре известного ирландского политика Джеймса Райана.
В 1922 Мулкахи поддержал Коллинза и англо-ирландское соглашение, ставшее причиной гражданской войны. Он оставил свой пост в ИРА и перешёл в Национальную Армию. После смерти Коллинза именно Мулкахи стал главнокомандующим проправительственных сил. В этой должности ему пришлось иметь дело с партизанской войной, которую ИРА развязала после своего поражения в Манстере. Мулкахи был сторонником крайне жесткой линии в отношении партизан, и именно он отдал приказ, согласно которому любой захваченный с оружием в руках боевик ИРА мог быть казнён на месте (таким образом в ходе войны, без суда и разбирательств, было казнено 77 человек). Кроме того, именно он являлся автором идеи казни заключённых оппозиционеров в ответ на убийства чиновников Ирландского Свободного государства со стороны ИРА. С января по март 1924 Мулкахи исполнял обязанности министра обороны, однако был отправлен в отставку из-за острой критики, обрушившейся за его политику в сфере так называемых «армейских бунтов» — акций протеста демобилизованных после гражданской войны солдат и офицеров Национальной Армии. В 1927 он вновь вошёл в правительство, но на этот раз в статусе министра здравоохранения.
Послевоенная политическая деятельность
Мулкахи дважды (в 1921 и 1922) избирался депутатом Дойла (нижняя палата ирландского парламента) от Северо-западного избирательного округа в Дублине. На выборах 1923 он вновь прошёл в Дойл, но на этот раз от северо-восточного округа. Там же он четырежды переизбирался (в июне-сентябре 1927 в 1932 и в 1933). На выборах 1937 он потерпел поражение, однако все же смог стать членом Сената (верхняя палата). В 1938 он снова попал в Дойл а в 1943- в Сенат.
После отставки в 1944 Уильяма Косгрейва с поста председателя второй по величине партии Ирландии Фине Гэл Мулкахи возглавил партию, оставаясь членом Сената. Тем временем фракцию Фине Гэл в Дойле возглавил Томас О’Хиггинс, однако в 1944 Мулкахи заменил его, будучи вновь избранным в нижнюю палату. Перед ним встала задача возрождения Фине Гэл, разлагавшейся после поражения на выборах 1932. На очередных выборах Мулкахи, пытаясь обновить партию, выставил от Фине Гэл 13 молодых, ранее не известных, кандидатов. 4 из них прошли в парламент. Кроме того он, презирая кабинетную работу, активно работал с избирателями, разъезжая по стране на мотоцикле. В итоге, Фине Гэл вновь потерпела поражение, однако победа Фианна Файл уже не была столь явной. Уже в 1948 она была оттеснена партийной коалицией из пяти партий, основу которой составляли Фине Гэл и лейбористы. Мулкахи играл важную роль в создании этого альянса, однако для некоторых участников коалиции, имевших сильные связи с республиканским движением (таких как Шон Макбрайд) фигура Мулкахи в качестве нового премьер-министра была неприемлема из-за его печально известной роли в гражданской войне. В итоге, ему пришлось уступить этот пост более нейтральному Джону Костелло, довольствовавшись портфелем министра образования, который оставался у него до 1951 года. В 1954 после очередных выборов к власти вновь пришло коалиционное правительство, в котором он вновь стал министром образования. До октября 1959 Мулкахи оставался лидером Фине Гэл и лишь в 1960 объявил о намерении уйти на покой. 16 декабря 1971 он скончался в Дублине.
Напишите отзыв о статье "Мулкахи, Ричард"
Отрывок, характеризующий Мулкахи, Ричард
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
