Новицкий, Юрий Петрович

Юрий Петрович Новицкий
Рождение	23 ноября 1882(1882-11-23) Умань
Смерть	13 августа 1922(1922-08-13) (39 лет) Петроград
Почитается	в православии
В лике	мучеников
День памяти	31 июля (13 августа)
Подвижничество	мученическая кончина

Ю́рий Петро́вич Нови́цкий (23 ноября 1882, Умань — 13 августа 1922, Петроград) — русский учёный-юрист, православный общественный деятель. Расстрелян по приговору Петроградского ревтрибунала 13 августа 1922. Причислен Русской православной церковью к лику святых как новомученик в 1992 году для общецерковного почитания.

Семья

Выходец из старинного дворянского рода, происходившего, видимо, из Польши. Один из его предков был полковником в Запорожском войске. Отец окончил Санкт-Петербургский университет, служил мировым судьёй. Юрий Петрович в юношеские годы воспитывался в семье родственника — философа, профессора Киевского университета и Киевской духовной академии Ореста Марковича Новицкого.

Образование

Окончил 1-ю гимназию в Киеве, затем юридический факультет Киевского императорского университета св. Владимира с дипломом 1-й степени и был оставлен стипендиатом для «приготовления к профессорскому званию» на кафедре уголовного права и уголовного судопроизводства. Этапом этой подготовки явилась командировка в Германию, в Гёттинген, где молодой юрист, последователь школы Б. А. Кистяковского, писал диссертацию по проблемам преступлений против личности.

Юрист-практик

Научную деятельность сочетал с работой судебного следователя одного из участков Киевской судебной палаты. Участвовал в расследовании убийства П. А. Столыпина, подготовив доклад с критикой действий генерала Курлова в вопросе обеспечения безопасности главы правительства.

В 1911 году он создаёт «приют для детей ссыльно-каторжных, которые оставались сиротами», а в 1912 году «создал в Киеве суд по делам малолетних». С 1910 по 1914 год «работал в тюрьме в качестве члена „Патронажа“ над заключёнными, учредителем которого являлся». В июле 1916 года стал чиновником по особым поручениям при Главном управлении по делам печати Министерства внутренних дел. В 1917 году принимал участие в ликвидации этого органа.

Учёный и преподаватель

Преподавал в гимназии в Киеве, участвовал в организации Педагогического музея Киевского учебного округа.

С 1913 года — приват-доцент Киевского университета. С 1914 года — приват-доцент Петербургского университета. Затем получил звание профессора. Читал лекции в Политехническом институте, духовной академии.

В университете читал курсы по истории западноевропейского и русского права, истории русского государственного и общественного строя в связи с историей хозяйства, истории прокурорского надзора в России, а также «Киевский период истории государственного и общественного строя», «Важнейшие моменты в истории законодательства о печати в России», «Законодательство и суд по делам печати в России со II половины XIX столетия», вёл практические занятия по истории русского права. Пользовался популярностью как у студентов-юристов, так и у изучавших историю.

Автор работ по истории судебных доказательств по Литовскому статуту 1529, 1566 и 1588 годов и особенностям Литовского права, «О праве мести по „Русской правде“». К 1922 году закончил большую монографию «История русского уголовного права». Она не была опубликована до его ареста, а позднее текст её затерялся.

Дружил с известными учёными — историком М. Д. Присёлковым, историком и философом Л. П. Карсавиным, социологом П. А. Сорокиным. Собирал деньги в помощь семьям арестованных профессоров и преподавателей, помогал профессору А. Е. Ферсману добиваться их освобождения.

Организатор и учёный секретарь Петроградского Педагогического института социального воспитания дефективного ребёнка, заведовал созданными при этом институте Курсами по защите и охране детства. Одновременно был профессором Педагогического института дошкольного образования.

В 1919 году активно участвовал в организации в Костроме Рабоче-Крестьянского университета в память Октябрьской революции и несколько лет регулярно читал там лекции по советскому законодательству. Создал в Костроме кабинет и библиотеку по этой теме.

Церковно-общественный деятель

Под влиянием Ф. М. Достоевского был активным противником смертной казни, сторонником идей христианского социализма. Был религиозен с детства, мальчиком прислуживал в церкви, читал и пел на клиросе. С молодых лет увлёкся «русской идеей» Владимира Соловьёва. В 1913—1914 годы в Киеве посещал заседания религиозно-философского общества. В Петрограде был членом совета Духовной академии.

Был избран председателем правления Общества объединённых петроградских православных приходов, созданного при активной поддержке митрополита Вениамина (Казанского). Считал недопустимым политизацию общества и неуклонно проводил свои взгляды. Был среди членов правления Общества, которые выступали за компромисс с властями по вопросу о помощи голодающим, за добровольные пожертвования на это дело.

Суд и расстрел

В 1922 году арестован и с 10 июня 1922 года был одним из основных подсудимых на Петроградском процессе «по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей». Вёл себя во время процесса очень спокойно, ответы его были ясными и чёткими. Не признал свою вину, но подробно охарактеризовал деятельность руководимого им правления Общества, подчёркивая, что она заключалась в решении церковных вопросов и проблем приходского быта. Пытался принять на себя часть вины, вменяемой священнику Н. К. Чукову (будущему митрополиту Григорию), рассчитывая сохранить его жизнь ради нескольких маленьких детей Чукова. В своём заключительном слове вновь заявил о своей невиновности и сказал: «Но если кому-то нужна в этом деле жертва, я готов без ропота встретить смерть, прошу лишь о том, чтобы этим ограничились и пощадили остальных привлечённых. Хотя после меня и останется одна четырнадцатилетняя девочка…».

О Новицком и его дочери говорил на суде и защитник Равич: «Он всю жизнь боролся против смертной казни, за облегчение участи семей осуждённых, а теперь ему самому грозит смертная казнь и после себя он оставляет 14-летнюю дочь».

Был приговорён к смертной казни. По воспоминаниям очевидца, перед расстрелом плакал. «Его угнетала мысль, что он оставляет круглой сиротой свою единственную 15-летнюю дочь. Он просил передать ей на память прядь своих волос и серебряные часы». Расстрелян 13 августа 1922 года вместе с митрополитом Вениамином (Казанским), архимандритом Сергием (Шеиным) и адвокатом И. М. Ковшаровым.

Память

• Причислен к лику святых как новомученик в 1992 году на Архиерейском соборе Русской православной церкви.
• Имя Ю. П. Новицкого носит юридический факультет Костромского государственного университета имени Н. А. Некрасова (с 2013 года).

Ссылки

• Коняев Н. М. Святой профессор. — М.: Русь, 2008. — 212 с. — ISBN 978-5-8090-0048-2.
• [borovaya52.narod.ru/venec2.htm Процесс 1922 года]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?1_3757 Биография]
• [journal.spbu.ru/2002/17/18.html Юрий Петрович Новицкий. Часть 1]
• [journal.spbu.ru/2002/18/15.html Юрий Петрович Новицкий. Часть 2]
• [www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/vedomosty.html Биография]
• [days.pravoslavie.ru/Life/life4928.htm Православный календарь]

Отрывок, характеризующий Новицкий, Юрий Петрович

А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.