Ньяса

НьясаНьяса

</tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt>

Ньяса англ. Nyasa, англ. Malawi, порт. Lago Niassa, суахили ziwa Nyasa
11°52′ ю. ш. 34°35′ в. д.11.867° ю. ш. 34.583° в. д. / -11.867; 34.583
Страны	Малави Малави Мозамбик Мозамбик Танзания Танзания
Высота над уровнем моря	474 м
Длина	560 км
Ширина	75 км
Площадь	29 600 км²
Объём	8400 км³
Длина береговой линии	1245 км
Наибольшая глубина	706 м
Средняя глубина	292 м
Прозрачность	13—23 м
Площадь водосбора	6593 км²
Впадающая река	Рухуху
Вытекающая река	Шире
Ньяса

К:Водные объекты по алфавиту

Нья́са (также Мала́ви, англ. Nyasa или Malawi, порт. Lago Niassa) — третье по площади и наиболее южное из озёр Великой Рифтовой долины в Восточной Африке, которое заполняет глубокую впадину в земной коре между Малави, Мозамбиком и Танзанией. Озеро пролегает с севера на юг, протяженность 560 км, глубина 706 м. Это девятое по величине и третье по глубине (после Байкала и Танганьики) среди пресноводных водоемов мира. Оно содержит 7 % мировых запасов жидкой пресной воды и создает наиболее разнообразную озерную экосистему по числу видов, большая часть из которых — эндемики.

«Ньяса» — слово на языке яо, которое означает «озеро».

География

Озеро заполняет трещину в земной коре на южном конце Великой Рифтовой долины, вследствие чего оно вытянуто в меридиональном направлении и имеет 584 км в длину, его ширина варьируется от 16 до 80 км. Поверхность озера лежит на высоте 472 м над уровнем моря, его площадь равна 29 604 км^², средняя глубина 292 м, максимальная — 706 м, то есть самые глубокие места озера находятся ниже уровня моря. Общий объём озера 8 400 км^³. Глубины постепенно увеличиваются с юга на север, где обрывистые склоны гор, окружающих озеро, вдруг врываются прямо в воду. В других местах побережья горы и вершины, возвышающиеся по краям рифтовой долины, отделяются от озера широкой прибрежной равниной; в местах впадения в озеро больших рек прибрежная равнина расширяется и соединяется с речной, углубляясь внутрь горных массивов. В результате рельеф береговой линии варьируется от скалистых обрывистых берегов до пространных пляжей. Особенно широки прибрежные равнины на северо-западе, где в озеро впадает река Сонгве, а также в южной части побережья.

Дно озера укрыто толстым слоем осадочных пород, местами до 4 км толщиной, что свидетельствует о большом возрасте озера, который оценивается минимум в несколько миллионов лет.

Основную часть бассейна озера занимают нагорья и горы, которые являются границами рифтовой долины. Самые высокие из них — горы Ливингстона на северо-востоке (до 2000 м) и плато Ньика и горы Випья и Чималиро на северо-западе и возвышенность Дова на западе; на юге местность постепенно понижается. Озерный бассейн значительно шире к западу от озера. На востоке горы подступают вплотную к воде, и бассейн сужается, расширяясь лишь на северо-востоке благодаря реке Рухуху, которая прорезает горы Ливингстона.

Гидрография

Озеро питают 14 круглогодичных рек, среди которых важнейшие Рухуху, Сонгве, Северная и Южная Рукуру, Двангва, Буа и Лилонгве. Единственным внешним стоком озера является река Шире, вытекающая из озера на юге и текущая к Замбези. Несмотря на большой объём озера, объём его стока невелик: из примерно 63 км^³ воды, поступающей ежегодно в озеро, лишь 16 % стекает через реку Шире, остальное испаряется с поверхности. Из-за этого озеро имеет очень длительный срок обновления воды: по оценкам, вся вода в озере обновляется в течение 114 лет. Другим следствием того, что основные потери воды происходят из-за испарения, а не стока, является повышенная минерализация озерной воды по сравнению с водами рек, в него вливающихся — вода в озере жесткая и солоноватая.

Любые химические вещества, попадающие в озеро, могут покинуть его только путём накопления в придонных отложениях, испарения в атмосферу (если они могут переходить в газовую фазу) или путём чрезвычайно медленного стока через реку Шире. Растворенные в воде вещества, которые не испаряются и не выпадают на дно, попав в озеро, будут из него удалены путём стока лишь примерно через 650 лет. Это делает озеро весьма уязвимым для загрязнения.

Эта особенность гидрологического режима также делает озеро очень чувствительным к изменениям климата и уровня осадков. Даже незначительное повышение отношения объёма осадков к испарению приводит к наводнению, как это было в 1978—1980 годах; незначительное уменьшение этого фактора приводит к падению уровня озера и прекращению стока через реку Шире, как это случалось с 1915 по 1937 год, когда стока практически не было. В последние годы уровень озера также достаточно низкий, и в 1997 году сток в конце сухого сезона почти прекращался.

Политическое распределение

Озеро разделяют три страны: Малави, Мозамбик и Танзания. На севере озера существует спор вокруг распределения его вод между Малави и Танзанией. Танзания считает, что граница должна проходить по поверхности озера согласно рубежам, существовавшим между бывшими Германской Восточной Африкой и Ньясалендом до 1914 года. Малави утверждает, что ей должно принадлежать все озеро по самый танзанийский берег на основании того, что именно так проходила после Первой мировой войны административная граница между британским Ньясалендом и подмандатной территорией Танганьика: танзанийские побережья были редко населены, и британцы считали неудобным устраивать отдельную администрацию для северо-восточного сектора озера. В прошлом этот конфликт приводил к столкновениям, однако с тех пор в течение многих десятилетий Малави не пытается восстановить свои претензии, хотя принадлежность этой части озера Танзании официально не признает.

Большая часть озера и его бассейна (68 %) находится в пределах Малави; западная граница страны практически совпадает с западным водоразделом. 25 % бассейна занимает Танзания, 7 % — Мозамбик. Танзанийский сектор бассейна имеет непропорционально большое значение для гидрологического баланса озера, так как здесь выпадает основная масса осадков, только с реки Рухуху в Танзании озеро получает более 20 % ежегодного притока воды.

Острова Ликома и Чисумулу находятся в восточной части озера внутри мозамбикского сектора у побережья, но относятся к Малави, образуя два малавийских эксклава, окруженных со всех сторон мозамбикскими территориальными водами.

Гидрология

Воды озера вертикально распределяются на три слоя, которые различаются плотностью воды, обусловленной её температурой. Толщина верхнего слоя теплой воды (эпилимниона) варьируется от 40 до 100 м, достигая максимума в прохладный ветреный сезон (с мая по сентябрь). Именно в этом слое происходит рост водорослей, которые являются базовым элементом всей пищевой пирамиды озера. Средний слой, металимнион, на несколько градусов холоднее верхнего и простирается от его нижнего края на 220 м вглубь. В толще этого слоя происходят вертикальные перемещения растворенных в воде биологических веществ и кислорода. Пространство от нижнего уровня металимнона до дна озера занимает гиполимнон. Вода здесь ещё холоднее (имеет наивысшую плотность) и имеет высокую концентрацию растворенного азота, фосфора и кремния — продуктов разложения органических веществ. Эта область почти полностью не содержит растворенного кислорода, и поэтому глубже 220 м озеро практически лишено жизни.

Хотя эти водяные слои никогда полностью не перемешиваются, медленный обмен водой между соседними слоями все же происходит. Объём и скорость этого обмена зависит от места и времени года. Наибольший приток к поверхности богатой питательными веществами воды из металимнона и гиполимнона случается в течение прохладного ветряного сезона с мая по сентябрь, когда непрерывно дует западный ветер, который местные жители называют мвера. Этот ветер будоражит поверхность озера, вызывая иногда сильные штормы, и перемешивает воду на значительную глубину. Кроме простого перемешивания в некоторых местах озера на протяжении этого времени года происходит постоянный вынос глубинной воды на поверхность, так называемый апвеллинг. Вследствие особенностей морфологии дна апвеллинг особенно мощный в юго-восточном заливе озера. В результате в течение ветряного сезона и непродолжительное время после его окончания здесь наблюдается наибольшая концентрация планктона.

Пелагические (далекие от побережья) воды прозрачны большую часть года вследствие низкой концентрации растворенных органических компонентов и частиц грунта. Однако значительные участки озера могут замутняться в течение дождливого сезона, когда реки начинают выносить в озеро большое количество вымытых с земли твердых частиц.

Биология

Фитопланктон является основой всей водяной жизни в озере. Состав фитопланктонных масс варьируется в зависимости от времени года. В течение ветряного сезона (а на юго-востоке озера — весь год) наиболее многочисленны диатомовые водоросли; по его окончании с сентября по ноябрь наблюдается рост относительного количества синезёленых водорослей; часто наблюдается поверхностное цветения волокнистых синезелёных водорослей (Anabaena. С декабря по апрель планктон состоит преимущественно из смеси диатомовых, синезелёных и зеленых водорослей.

По трофической шкале производительности озеро классифицируется как среднее между олиготрофичным и мезотрофичным.

Озеро Ньяса имеет самую разнообразную экосистему среди пресноводных водоемов мира; по разным оценкам, в нём живёт от 500 до 1000 видов рыб. В озере представлены одиннадцать семейств, но одна из них — цихлиды (Cichlidae) — охватывает 90 % видов озерных рыб, большая часть которых — эндемики. Цихлиды занимают большинство экологических ниш озера. Озерные цихлиды распределяются на две большие группы: пелагические, преимущественно хищные виды, живущие в толще воды вдали от берегов, и прибрежные, среди которых наблюдается богатое разнообразие форм, размеров, способов питания и поведения. Хотя видовое разнообразие пелагических цихлид также высоко по любым стандартам, но именно в прибрежных обществах оно достигает абсолютного максимума. Вблизи скалистых берегов озера на участке площадью 50 м^² можно насчитать до 500 особей рыб 22 различных видов. Существуют виды и разновидности, эндемичные для отдельных частей озера или даже для отдельных бухт или участков побережья. Цихлиды являются базой озерного рыболовства и обеспечивают питанием значительную часть населения Малави, некоторые виды представлены как декоративные аквариумные рыбы, которые продаются за границу.

Кроме рыб, для озерной экосистемы характерно большое количество крокодилов, а также африканских орланов-кликунов, которые охотятся на рыбу. Ежегодно случается массовый вылет озерных мух, личинки которых живут на дне в мелководных частях озера; тучи мух в эти дни затмевают солнце и закрывают горизонт.

Население и экономическая активность

Бассейн Ньясы заселен не так плотно, как окрестности озера Виктория, но значительно плотнее берегов Танганьики. Основная часть населения сконцентрирована на юге малавийского сектора бассейна озера. В Северной и Центральной провинциях Малави, которые лежат преимущественно в пределах бассейна озера, проживает соответственно 12 % и 41 % от общего населения страны, которое в 1998 году равнялось 9 900 000 человек. Среднегодовой рост населения страны составляет 2,0 %, но на севере он больше и достигает 2,8 %. 14 % населения живут в городах, городское население растет на 4,7 % в год. Экономически активное население составляет 68 %, из которых 78 % живут натуральным сельским хозяйством, и только 13 % — наемные работники. Сельское хозяйство — основа экономики Малави, его продукция составляет половину валового внутреннего продукта страны и почти весь её экспорт.

В отличие от малавийского сектора, западные и северные части бассейна, которые лежат в пределах соответственно Мозамбика и Танзании, имеют сравнительно редкое население, и экономическая активность здесь невысока; в этих местах преимущественно сохраняется первичная растительность, нетронутая земледелием.

Гидроэлектростанция на реке Шире, вытекающей из озера, является для Малави главным источником электричества. Энергетика страны страдает из-за колебаний уровня озера и связанной с ними нестабильности стока Шире. В 1997 году, когда уровень озера упал и сток почти прекратился, экономика страны понесла значительные потери из-за нехватки электричества.

Рыболовство

Рыболовство дает 2-4 % ВВП Малави, в нём заняты, прямо или косвенно, до 300 000 человек. До 80 % рыбы вылавливается самостоятельными рыбаками и мелкими артелями, но в южной части озера работает коммерческая рыболовная компания MALDECO, которая может вести лов в отдаленных от берега районах, куда не могут добраться одиночные рыбаки. Для населения Малави рыба является главным источником животных белков (до 70 % рациона), и большинство рыбы происходит из озера Ньяса. Наиболее важными промысловыми видами являются Copadichromis spp. (местное название Утака), (Bagrus spp. и Bathyclarias spp.) (чисавасава). Лов сомов (Bagrus spp. и Bathyclarias spp.) и чамбо (Oreochromis spp.), значительный в прошлом, за последнее время уменьшается, и составляет менее 20 % общего объёма вылова.

В последнее время наблюдается уменьшение объёмов добычи рыбы вследствие чрезмерного вылова в течение предыдущих лет, который экосистема озера была не в состоянии компенсировать. В 1987 году объём коммерческого вылова составил 88 586 тонн, из которых 101 тонн было экспортировано. В 1991 году коммерческий вылов упал, по оценкам, до 63 000 тонн, из которых было экспортировано лишь 3 тонны; в 1992 году было выловлено 69 500 тонн, а экспорта рыбы в этом году вообще не было. Эти цифры показывают уменьшение имеющихся рыбных ресурсов озера, вследствие чего падают объёмы вылова, которые до 1987 года постоянно росли.

Кроме рыболовства, коммерческое значение имеет экспортная торговля декоративными видами рыб. Некоторые виды вылавливаются просто в озере, другие разводят в специальных питомниках.

Транспорт

Регулярными грузовыми и пассажирскими перевозками по озеру занимается Малавийская государственная транспортная компания Malawi Lake Service. Грузовые суда занимаются преимущественно перевозкой продукции сельского хозяйства — хлопка, натурального каучука, риса, тунговое масло, арахиса и т. д. — из озерных портов до Чипока на южном берегу, откуда она железной дорогой вывозится в мозамбикские океанские порты Бейра и Колумба. Пассажирские суда ходят между приозерными городами, а также к островам Ликом и Чизумулу. Острова не имеют никакой гавани, поэтому суда становятся на якорь неподалеку от берега, а груз и пассажиры добираются до островов на лодках.

Главными портами на озере являются Манки-Бей, Чипока, Нхотакота, Нката-Бей и Каронга в Малави, Манда в Танзании и Кобве в Мозамбике. Малавийский портовый городок Мангочи расположен на реке Шире в нескольких километрах ниже её истока из озера Ньяса.

Экологические угрозы

Рыболовство

Озеро Ньяса сравнительно благополучно в экологическом отношении, но в будущем предполагаются серьёзные проблемы. Основной угрозой является чрезмерное рыболовство, проблема, которой способствует демографический взрыв, который наблюдается в Малави за последние десятилетия. Население Малави растет на 2 % в год, почти половина населения страны — дети младше 15 лет. Рыба дает до 70 % животных белков потребительского рациона малавийца, и спрос на неё постоянно растет. Ежегодный вылов рыбы в озере уменьшается медленно, но это является следствием растущей рыболовной активности и применения запрещенных средств лова для добычи рыбы меньшего размера. К тому же, большая часть ежегодного вылова приходится на самостоятельных рыбаков-кустарей, чьим лодкам доступны только прибрежные районы озера. Однако именно в прибрежных районах рыба нерестится, и поэтому именно рыбаки-кустари оказывают наибольшее давление на экологию озера, вылавливая рыбную молодь и нанося потери озерной популяции рыб, которые она не может компенсировать.

Проблема чрезмерного рыболовства пока касается только Малави; прибрежные районы Мозамбика и Танзании редко заселены, и давление на рыбные запасы озера со стороны тамошних рыбаков минимальный. Существующаий в северо-восточном секторе озера территориальный спор между Малави и Танзанией имеет чисто политический характер и не приводит к конфликтам за рыбные ресурсы: лодки рыбаков-кустарей могут пересечь озеро, чтобы добраться до рыбных мест у берегов Танзании, а крупные коммерческие рыболовные компании ведут лов в южной, наиболее богатой рыбой части Ньясы. Однако с началом эксплуатации крупными судами косяков пелагических рыб, о больших запасах которых в далеких от берегов областях озера стало известно сравнительно недавно, споров за рыбные ресурсы обойти не удастся.

Землепользование

Другой проблемой озера является усиление сельскохозяйственной активности в пределах её бассейна, опять же преимущественно в малавийских его частях, что также связано с быстрым ростом населения страны. Большинство малавийцев (до 80 %) живёт натуральным, не очень продуктивным хозяйством; такой тип землепользования требует большего количества земли для прокормления одного человека, вследствие чего люди вынуждены использовать под сельское хозяйство неприспособленные для него земли; уже сейчас в стране ощущается земельный голод. Это, а также чрезмерная эксплуатация пастбищ, приводит к усилению эрозии почв, которые дождями и реками смываются в озеро. В свою очередь, это способствует замутнению озерной воды, уменьшению количества солнечных лучей, достигающей дна, упадку озерной растительности и сокращению объёмов фитопланктона — пищевой базы всей озерной живности.

Вследствие земельного голода также сокращается площадь лесов. Это приводит к увеличению стока в озеро (из-за сокращения испарения воды листьями деревьев), однако делает сток более нестабильным, а к тому же усиливает эрозию почв.

Кроме того, вследствие подавляющей бедности малавийского населения и использования непродуктивных методов сельского хозяйства, озеро в целом лишено проблемы загрязнения минеральными удобрениями и пестицидами. Их применение ограничено областями коммерческого полеводства, в основном, на крупных плантациях хлопка и сахарного тростника. Однако с интенсификацией сельского хозяйства в регионе это может превратиться в значительную проблему, потому, что озеро имеет очень большой срок промывки (отношение объёма озера к ежегодному стоку), что способствует накоплению в нём вредных веществ.

Интродуцированные виды

Внедрение посторонних видов рыб не оказало на экологию Ньясы такого большого влияния, как, например, на озере Виктория, где акклиматизация нильского окуня привела к коренному изменению всей озерной экосистемы. Однако водяной гиацинт (Eichornia crassipes), впервые попавший на оз. Ньяса в 1960-х годах, сейчас встречается по всему озеру и его притокам. В минерализованной и бедной питательными веществами воде озера он растет не очень хорошо, и вынесенные реками в озеро растения умирают, однако в реках гиацинт чувствует себя очень хорошо и бурно разрастается, вызывая даже проблемы для гидроэлектростанций, построенных на реке Шире. Если количество растворенных питательных веществ в озере начнет расти вследствие, например, интенсификации земледелия и внедрение удобрений в бассейне озера, водяной гиацинт превратится в настоящую экологическую проблему. Концентрация питательных веществ и, соответственно, количество водяных гиацинтов будет максимальной вблизи берегов у речных устьев, а именно здесь расположены нерестилища большинства видов озерных рыб. В 1995 правительство Малави начало программу борьбы с гиацинтом посредством долгоносиков Neochetina spp., однако окончательного успеха эта программа не имела.

История исследования

Слухи о существовании в Центральной Африке большого внутреннего моря доходили до европейцев на протяжении столетий. На средневековых картах XVII—XVIII столетий очертание озера уже изображалось достаточно точно, вероятно, по свидетельствам арабских торговцев, что проникали сюда начиная с X в. В 1860 году Дэвид Ливингстон, шотландский миссионер и знаменитый исследователь Африки, после неудачной попытки подняться вверх по Замбези на судне, на пути которого встали пороги Кебрабасса, начал исследования реки Шире и добрался по ней до южных окрестностей озера Ньяса. Ливингстон вряд ли был первым из европейцев, кто увидел Ньясу, однако именно он познакомил мир со своим открытием и заявил о своем приоритете первооткрывателя. Ливингстон описал Ньясу как «озеро звезд» из-за бликов солнца на его поверхности.

В отчетах об этой экспедиции, которые были изданы в Англии в 1865 году и сразу приобрели большую популярность, Ливингстон предоставил многочисленные сведения о природе южной части озера и обычаях народов, населявших его берега, а также сообщил европейцам об активной работорговле, которая велась в этом регионе. Тысячи рабов ежегодно переправляли через озеро с западного берега на восток для продажи на невольничьих рынках мусульманских городов на побережье Индийского океана. Ливингстон полагал, что патрулирование озера даже одной канонерской лодки может радикально затруднить региональную работорговлю, перерезав её торговые пути, а введение альтернативных товаров для торговли вместо рабов и пропаганда христианства сведет её на нет. Именно начиная с Ливингстона началось мощное миссионерское движение в районах к западу от Ньясы, которое впоследствии привело к прекращению работорговли и устройству в 1891 году британского протектората, который в 1907 году стал колонией Ньясаленд, а в 1966 — Республикой Малави.

В 1914 году, когда сюда пришли известия о начале Первой мировой войны, на озере состоялось единственное в его истории морское сражение, когда британский корабль потопил немецкий вооруженный пароход в территориальных водах Германской Восточной Африки.

Открытие озера Ньяса Ливингстоном было по существу открытием вторичным: первым из европейцев это озеро повидал ещё в 1616 году португальский путешественник Гашпар Букарру. Однако сведения о его открытии оказались погребенными в португальских государственных архивах, и само имя этого первопроходца было надолго забыто (Ливингстон, например, о нём ничего не знал).

В 2005 году в отложениях озера Малави учёными был обнаружен вулканический пепел вулкана Тоба, находящегося в 7 тыс. км на острове Суматра. Исследования отложений пепла Тобы в озере Малави не показали признаков существенного изменения климата Восточной Африки во время и после извержения: похолодание в этом регионе было оценено лишь в 1,5 °C, а концентрация пепла слишком мала для прямого воздействия на экосистему. Не отмечено и изменений в составе водорослей. Высказано мнение, что из африканской популяции людей, предковой для всего человечества, это событие пережило около 10 000 человек.

Ссылки

• [www.worldlakes.org/uploads/Malawi_4.18.04.pdf Lake basin management initiative] (PDF, на английском языке)
• [www.malawi-travel.com/eng/lake.shtm Lake Malawi — History of Lake Malawi] (на английском языке)
• [web.mit.edu/africantech/www/articles/Lake_Malawi.html Preserving the Future for Lake Malawi] — экологические угрозы (на английском языке)
• [www.un.org/Depts/Cartographic/map/profile/malawi.pdf Подробная карта Малави и озера Ньяса] (PDF, на английском языке)

Отрывок, характеризующий Ньяса

– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.