Обнажённая шпора

Обнажённая шпора
The Naked Spur
Жанр	вестерн
Режиссёр	Энтони Манн
Продюсер	Уильям Х. Райт
Автор сценария	Сэм Рольф Гарольд Джек Блум
В главных ролях	Джеймс Стюарт Джанет Ли Роберт Райан Ралф Микер Миллард Митчел
Оператор	Уильям С. Меллор
Композитор	Бронислав Капер
Кинокомпания	Метро-Голдвин-Майер
Длительность	91—92 или 94 мин.
Страна	США США
Год	1953
IMDb	ID 0044953
Выход фильма «Обнажённая шпора» (оригинальное название — The Naked Spur)

К:Фильмы 1953 года

«Обнажённая шпора» — классический американский текниколоровый вестерн, снятый режиссёром Энтони Манном в 1953 году с Джеймсом Стюартом в главной роли — третьем их совместном фильме в жанре вестерн. Сценарий был написан Сэмом Рольфом и Гарольдом Джеком Блумом, который был номинирован в 1954 году на премию Американской киноакадемии за лучший оригинальный сценарий, редкое признание для жанра вестерн в мире кино (премию Оскар в 1954 году получил сценарий фильма «Титаник» (1953, реж. Жан Негулеско). Фильм снял оператор Уильям С. Меллор, оригинальная партитура музыки была написана Брониславом Капером.

Сюжет

1868 год. Бывший фермер и ветеран Гражданской войны Говард Кемп (Джеймс Стюарт) из Канзаса, ставший волей случая охотником за головами, отправляется на поиски Бена Вандергрота (Роберт Райан), разыскиваемого за убийство маршала в Абилине (штат Канзас) и за голову которого обещано вознаграждение в 5000 долларов. С помощью этих денег Кемп хочет выкупить обратно своё ранчо, которое он потерял по вине своей бывшей невесты, сбежавшей со своим новым возлюбленным, пока Кемп находился в армии. В Скалистых горах Колорадо он встречает старого золотоискателя Джесси Тэйта (Миллард Митчелл), который видел следы, и предлагает ему двадцать долларов, если тот поможет ему отыскать беглеца. На выстрелы Вондергота, устроившего засаду, неожиданно появляется незнакомец в форме лейтенанта федеральных войск. Приняв их за охотников за индейцами, он представляется лейтенантом Ройем Андерсоном (Ральф Микер) и показывает свои документы, из которых следует, что он был уволен из армии за бесчестный проступок. Андеросон предлагает свою помощь, и им всем вместе вскоре удаётся выйти на Бена Вандергрота, схватить его и его спутницу Лину Пач (Джанет Ли). Она оказывается дочерью его друга, Фрэнка Патча, застреленного при попытке ограбления банка в Абилине.

Присоединившиеся Тэйт и Андерсон, которые до этого принимали Кемпа за шерифа и не подозревали об истинной его роли, узнают от Вандергрота о 5000 долларах награды за его голову и настаивают на своей доле вознаграждения. Несмотря на то, что награду за пойманного убийцу теперь придётся разделить, Кемпу не остаётся ничего другого, как согласиться.

На обратном долгом пути в Абилин Вандергрот, не оставляя мысли сбежать, пытается играть на противоречиях между охотниками за головами, используя их корыстолюбие и стремясь столкнуть их между собой. После спровоцированного Андерсоном нападения индейцев Кемп получает ранение в ногу и вынужден остановить отряд на привал. Лина ухаживает за раненым Говардом, и постепенно между ними возникает чувство.

Путешествие продолжается и однажды ночью, старатель Тейт, соблазнённый рассказом Бена Вандергрота об известном только ему местонахождении золотой жилы, решается освободить ему руки и отправиться с ним и его спутницей в путь. После того, как Бен хладнокровно расправляется со ставшим ему ненужным старым Джесси, Лина окончательно отворачивается от Бена.

Вандергрот вновь устраивает засаду на высокой скале, чтобы расправиться с Кемпом и Андерсоном. Карабкаясь по отвесной скале, Кемп цепляется за выступы и трещины как крюком с помощью своей массивной ковбойской шпоры с звёздочкой. Добравшись до вершины, он неожиданно наносит Бену удар в лицо шпорой, прежде чем тому удаётся нажать на спусковой крючок. Застреленный Андерсоном Вандергрот падает в бурную горную реку и запутывается в корнях деревьев. При попытке вытащить убитого Бена из реки погибает сам Рой. Из последних сил Кемп тянет веревку с телом Бена и в ярости клянётся, что он доставит его обратно, чтобы вернуть свою землю. Приторочив тело Бена к седлу, он собирается отправиться в путь. Лина умоляет Кемпа отказаться от этих кровававых денег, говоря ему, что готова поехать с ним, выйти за него замуж и жить с ним на ранчо. Говард с отвращением понимает, как далеко он зашёл и что Лина стала ему дороже, чем ожидаемая награда. Похоронив Бена, Говард и Лина решают направиться в Калифорнию, навсегда распрощавшись со своим прошлым.

В ролях

• Джеймс Стюарт — Говард Кемп
• Джанет Ли — Лина Пач
• Роберт Райан — Бен Вандергрот
• Миллард Митчел — Джесси Тейт
• Ралф Микер — Рой Андерсон

Что осталось за кадром

• Премьера фильма состоялась 6 февраля 1953 года в Денвере (Колорадо), США.
• Фильм снимался к северу от Дуранго (штат Колорадо).
• Сценарий фильма «Обнажённая шпора» позднее был адаптирован Аланом Ульманом (Alan Ullman) как роман (New York, Random House, 1953). По сообщению «Нью-Йорк Таймс», Ульман считал награду в размере 5000 долларов за голову Бена Вандергрота непомерно высокой. Его собственные изыскания показали, что максимальная сумма, которую в 1868 году заплатили за голову убийцы, составила около 800 долларов.

Энтони Манн и Джеймс Стюарт

В 1950 годы, начало эпохи «нового вестерна» и время расцвета этого жанра в американском кино, Энтони Манн утвердился, прежде всего благодаря своим фильмам с участием Джеймса Стюарта в главной роли, как значительный представитель режиссёров этого направления, которые делали упор на тщательную прорисовку характеров своих героев и показ различных психологических аспектов эпохи так называемого Дикого Запада. Главный пафос вестернов этого времени — это надежда на перемены к лучшему, на наступление новых времён. C 1950 по 1955 гг. Джеймс Стюарт снялся в восьми фильмах Энтони Манна, но наиболее запоминающимися и лучшими стала серия из пяти новаторских классических вестернов режиссёра, объединённых между собой главным героем, которого его прошлое никогда не отпускает и держит прочно и присутствие которого в кадре говорит больше, чем высказанные им слова.

Снятые в самом начале в 1950 году картина «Винчестер '73» и в 1952-м «Излучина реки», затем последовавшие за ними «Обнажённая шпора» (1953) (номинация на Оскар за оригинальный сценарий), «Далёкий край» (1954) и «Человек из Ларами» (1955) придали жанру новый импульс и оказали своё влияние на появление в американском кино известных вестернов 1960—1970-х гг.

В своих фильмах Энтони Манну удалось по-новому развернуть жанр вестерна в сторону исследования психологии, тёмных сторон личности героев, иногда жёсткого противостояния их характеров, использовав для этой цели как драматизм суровой природы, так и открытые ландшафты, привнеся при этом в вестерн чувственность как никакой другой режиссёр. Земля и небо, вода и просторы лесов и гор, определяют жизнь героев, и в этих условиях выживает только тот, кто в состоянии интерпретировать их знаки.

Кроме того, в фильмах «Винчестер '73» (1950) и «Обнажённая шпора» (1953) Энтони Манн, будучи по существу трагическим режиссёром жанра, доводит своего воплощённого Джеймсом Стюартом протагониста, ветерана Гражданской войны, которого внутренние противоречия постоянно толкают к выбору между насилием и моралью, даже до состояния настоящей истерии. После недавно закончившейся Второй мировой войны подобное в полной мере было отражением всех её ужасов.

Джеймс Стюарт сделал больше фильмов с Энтони Манном, чем с любым другим режиссёром и, хотя эти фильмы нечасто упоминаются в одном ряду с таким творческими парами, как Стенли Донен и Одри Хепберн, Джон Форд и Джон Уэйн, однако их совместное сотрудничество является одним из самых успешных в истории кино.

Награды, номинации, признание

• Премия «Оскар» за лучший оригинальный сценарий (1954): — номинация
• В 1997 году Библиотека Конгресса США внесла фильм «Обнажённая шпора» (1953) в Национальный реестр фильмов США как «культурно, исторически и эстетически значимый» (Ref. 34).

Критика

• Джонатан Розенбаум (США): «Джеймс Стюарт в паре с Робертом Райяном играет нехарактерную для себя роль одержимого идеей о награде отвратительного охотника за головами в одном из действительно лучших вестернов Энтонни Манна...».
• Газета «Нью-Йорк таймс»: «В силу того, что вестерн является основным видом киноискусства, слишком часто выступающим в качестве банального средства для трактовки стандартных ситуаций и диалогов, приятно отметить, что «Обнажённая шпора»…<>… это — как нельзя больше неожиданно жёсткая и эмоционально напряжённая картина».
• Еженедельник «Variety» (США): «Это напряжённая по накалу, с непавильонными съёмками мелодрама адресуется всем поклонникам жанра вестерна, любящим полный драматизма и суровой правды сюжет без всяких прикрас.»
• По мнению известного американского кинокритика и историка кино Леонарда Малтина фильм «Обнажённая шпора» является «... одним из лучших когда-либо снятых вестернов».
• Французский кинопортал «Cinemagora», анализирующий мнение французских и международных критиков, отнёс вестерн к одному из лучших фильмов 1953 года.
• Немецкий «Лексикон международных фильмов», приложение к издаваемому с 1947 года в Кёльне авторитетному киножурналу «Фильм-динст» (film-dienst): «Если принять во внимание уровень тогдашних отношений, — это жёсткий вестерн, который можно отнести к разряду средних фильмов, несмотря на последовательное, психологически достоверное развитие сюжета и блестящий актёрский состав».
• Известный немецкий критик и киновед Томас Йеер о фильме: «... что касается характеристики его героев, это — определённо один из значимых вестернов послевоенного времени.»

Ссылки

• «Обнажённая шпора» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v34403 Обнажённая шпора] (англ.) на сайте allmovie
• [www.tcm.com/tcmdb/title/84549/The-Naked-Spur/ «Обнажённая шпора» на сайте TCM Turner Classic Movies]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Обнажённая шпора

Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.