Первая гражданская война в Судане
| Первая гражданская война в Судане | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
межнациональная вражда между мусульманами севера и христианами юга страны | ||
| Итог | |||
| Изменения |
предоставление автономии Южному Судану | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
| Общие потери | |||
| |||
Первая гражданская война в Судане (англ. First Sudanese Civil War) — гражданская война в Судане между христианским югом и мусульманским севером с 1955 по 1972 год. За 17 лет конфликта погибли около полумиллиона человек. В 1972 году было достигнуто соглашение, предоставившее южной, христианской части страны автономию, но в 1983 году конфликт возобновился.
Истоки конфликта
В феврале 1953 года Великобритания и Египет заключили соглашение, предусматривающее суданское самоуправление и самоопределение. При этом север и центр Судана, населенные арабами, и христианский юг страны были объединены в единую административную единицу в рамках английской стратегии на Ближнем Востоке. Переходный период к независимости начался с открытием парламента в 1954 году. С согласия британских и египетских правительств Судан получил независимость 1 января 1956 года, с временной конституцией. Соединённые Штаты стали одной из первых иностранных держав среди признавших новое государство[5].
Однако в период подготовки к предоставлению независимости Судану, государственные учреждения страны были размещены в северной части страны. Британская неспособность обеспечить справедливое распределение влияния в стране между севером и югом создала все предпосылки для будущего затяжного конфликта. Арабы в правительстве Хартума отступились от своих обещаний сформировать федеративную систему управления государством, что привело к вооружённому восстанию христианского юга страны. Чувствуя себя бесправными и обманутыми, южане начали совершать атаки на правительственные войска, что повлекло за собой начало гражданской войны, направленной на создание независимого Юга [5].
Ход конфликта
18 августа 1955 года части Экваториального корпуса (вооружённого подразделения южан) подняли восстание в Торите, а через несколько дней - в Джубе и Мариди [6]. Поводом к восстанию стал судебный процесс над южанином-депутатом Национального собрания, а также подложные телеграммы, призывавшие мусульманских чиновников на юге угнетать южан [7]. Мятежи были подавлены, но вместо того, чтобы сдаться властям суданского правительства, многие мятежники ушли в подполье вместе с оружием, положив тем самым начало первой войне в Южном Судане. К концу 1960-х война привела к гибели около 500 тысяч человек. Несколько сотен тысяч стали беженцами [8].
Повстанцы постепенно сплотились в сепаратистское движение к 1955 году, получившее наименование Партизанская армия Аньянья (Anyanya). К 1969 году Аньянья распространила своё влияние еще на две южных провинции - Верхний Нил и Бахр-эль-Газаль. С того времени повстанцы стали получать оружие и амуницию со стороны зарубежных государств. Израиль, например, обучал повстанцев ведению войны и поставлял им оружие через Эфиопию и Уганду. Южане также покупали оружие у конголезских повстанцев и международных торговцев оружием. Рассчитывались они деньгами, присланными представителями южно-суданской диаспоры из Ближнего Востока, Западной Европы и Северной Америки. Мятежники также использовали трофейное оружие, оборудование и расходные материалы, отбитые у правительственных войск.
Правительство было не в состоянии воспользоваться разногласиями внутри повстанцев. Первое независимое правительство Судана во главе с премьер-министром Исмаилом аль-Азхари оказалось неэффективным и было свергнуто в результате государственного переворота начальником штаба армии генерал-лейтенантом Ибрагимом Аббудом в 1958 году. Протесты против действий военного правительства привели к созданию временного правительства в октябре 1964 года.
На волне народных протестов на политической сцене Судана утвердился Хасан ат-Тураби, тогда студент, позднее - духовный лидер мусульман Судана. Между 1966 и 1969 годами исламистские правительства Судана оказались не в состоянии справиться с разнообразием этнических и экономических проблем. После второго военного переворота 25 мая 1969 года полковник Джафар Нимейри стал премьер-министром [9] и объявил политические партии вне закона.
В это время повстанцы контролировали бо́льшую часть деревень в Южном Судане, в то время как правительственные войска оккупировали крупные города региона. Повстанческие отряды были слишком малы и рассеяны на большой площади региона. После государственного переворота в 1969 году стычек в Южном регионе стало намного меньше. Однако когда переговоры не привели к урегулированию конфликта, Хартум увеличил численность войск на юге до 12.000 человек. В августе 1968 года Советский Союз заключил военные соглашения с Суданом на сумму в 100—150 млн. долларов США на поставки оружия: танков Т-55, бронетранспортёров и самолётов. Судан получал советское оружие через Египет. К концу 1969 года Советский Союз поставил в Судан 85-мм зенитные орудия, шестнадцать МиГ-21 и пять транспортных самолётов Ан-24.
Конфликт между марксистской и немарксистской фракциями в правящей военной элите Судана привел к очередному перевороту в июле 1971 года. У власти оказалось правительство, сформированное Коммунистической партией Судана, но очень скоро Нимейри вернулся к власти. В том же году гражданин Германии Рольф Штайнер, который тайно консультировал повстанцев по военным вопросам, был взят в плен в Кампале и депортирован в Хартум. Суд Судана первоначально приговорил его к смерти, три года Штайнер отсидел в тюрьме, но после был отпущен под давлением со стороны правительства Западной Германии.
В 1969 году разногласия внутри повстанческого лагеря привели к смене руководства. Место Аггрея Джейдена во главе повстанцев занял Гордон Майен. Южный Судан в это время изменил своё наименование на Нильскую республику и возобновил войну против Хартума, хотя некоторые из сторонников Джейдена отказались сотрудничать с Майеном. В 1971 году бывший армейский лейтенант Джозеф Лагу организовал переворот против Майена при поддержке Израиля и провозгласил создание Освободительного движения Южного Судана. Все лидеры группировок объединились вокруг Лагу.
Итог войны
К октябрю 1971 года Хартум впервые вступил в контакт с Освободительным движением Южного Судана. Первоначально точки зрения двух сторон были далеки друг от друга, южане требовали создания федеративного государства с отдельным правительством и армией. Однако в итоге обе стороны, с помощью эфиопского императора Хайле Селассие, пришли к соглашению.
Аддис-абебское соглашение гарантировало автономию для южного региона, состоящего из трёх провинций, создание 12-тысячной армии, в которой было бы поровну северных и южных офицеров. Арабский язык был признан единственным официальным языком в Судане, а английский стал обладать статусом регионального языка на юге страны.
Хотя многие лидеры повстанцев были против подписания перемирия, Лагу согласился на эти условия прекращения огня. Национальное правительство Судана издало указ о вступлении соглашения в законную силу и о создании международной комиссии перемирия для обеспечения благополучного возвращения беженцев. Хартум также объявил амнистию для повстанцев. Гражданская война закончилась в 1972 году после подписания Аддис-абебского соглашения; югу Судана была предоставлена широкая региональная автономия. Однако южане остались неудовлетворены исходом войны и спустя десять лет перерыва, в стране вновь вспыхнула гражданская война[5].
Напишите отзыв о статье "Первая гражданская война в Судане"
Примечания
- ↑ 1 2 John Pike. [www.globalsecurity.org/military/world/war/sudan-civil-war1.htm Sudan Civil War]. Globalsecurity.org. Проверено 6 декабря 2011.
- ↑ 1 2 Acig.org [www.acig.info/CMS/index.php?option=com_content&task=view&id=143&Itemid=47 Sudan, Civil War since 1955].
- ↑ 1 2 Johnson Douglas. The Root Causes of Sudan's Civil Wars: Peace Or Truce. — Boydell & Brewer Ltd, 2011. — P. 36–37. — ISBN 1847010296.
- ↑ Leach Justin. War and Politics in Sudan: Cultural Identities and the Challenges of the Peace Process. — I.B.Tauris, 2012. — P. 178. — ISBN 1780762275.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.globalsecurity.org/military/world/war/sudan-civil-war1.htm Sudan - First Civil War] (англ.). Проверено 6 июля 2011.
- ↑ Edgar O'Ballance, The Secret War in the Sudan: 1955–1972, Faber and Faber, 1977, ISBN 0-571-10768-0, p. 41
- ↑ O'Ballance, 1977, p.42
- ↑ O'Ballance, 1977, p.57
- ↑ Bernard Reich. [books.google.com/books?id=3D5FulN2WqQC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Political Leaders of the Contemporary Middle East and North Africa: A Biographical Dictionary]. — Greenwood Publishing Group, 1990. — P. 398. — ISBN 9780313262135.
Литература
- Johnson, Douglas H. 1979. "Book Review: The Secret War in the Sudan: 1955–1972 by Edgar O'Ballance". African Affairs 78 (310):132–7.
- O'Ballance, Edgar. 1977. The Secret War in the Sudan: 1955–1972. Hamden, Connecticut: Archon Books. (Faber and Faber ed. ISBN 0-571-10768-0).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Первая гражданская война в Судане
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
