Песня (скульптура)
| Памятник | |
Песня
| |
| Страна | Россия |
| Город | Москва |
| Скульптор | Михаил Бабурин |
| Материал | бронза |
Пе́сня — одна из достопримечательностей Москвы, установленная в 1958 году на Цветном бульваре, пережив перед этим многочисленные выставки. Является ярким образцом социалистического реализма[1].
История
Скульптура «Песня» была открыта на Цветном бульваре в 1958 году. Монумент неоднократно появлялся на выставках как на родине своего автора, Михаила Фёдоровича Бабурина, так и за границей[2]. Создатель композиции награждён золотой медалью Академии художеств СССР, считавшейся высшей наградой академии[1]. За экспонирование «Песни» На Брюссельской Всемирной выставке 1958 года Бабурин вновь получил медаль высшей пробы[1].
Описание
Три молодые крепкие крестьянки, изображённые в полный рост, возвращаются с сенокоса домой, о чём свидетельствуют инструменты за их плечами. С целью скоротать путь, забыв про тяжёлый рабочий день, девушки поют, возможно, одну из любимых песен. Одеты они весьма характерно для середины XX века: одежда их свободна, подол юбок завязан в узел[1]. Благодаря тому, что героини разместились под сенью деревьев, создаётся впечатление, что они остановились для отдыха[2]. Выглядит скульптура довольно неухоженно, и из-за своей композиции служит хорошим материалом для фотографии[1].
Напишите отзыв о статье "Песня (скульптура)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Песня (скульптура)
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
