Пронзительный (эсминец, 1914)
«Пронзительный» — эскадренный миноносец типа «Дерзкий», построенный по «Программе спешного усиления Черноморского флота» и принадлежавший к числу эскадренных миноносцев типа «Новик».
Содержание
Строительство
Зачислен в списке судов Черноморского флота 11 октября 1911 года. Заложен на стапеле завода «Наваль» 18 октября 1913 года, спущен на воду 2 марта 1914 года. В начале сентября 1914 года, после завершения швартовых испытаний, перешёл из Николаева в Севастополь для окончательной достройки и приёмных испытаний. 11 октября 1914 года «Пронзительный» был принят в состав 1-го дивизиона Минной бригады Черноморского флота[2][3].
История службы
Служба в Российском Императорском флоте.
Первый выход эсминца в боевой поход для перехвата и уничтожения кораблей противника состоялся 16-18 октября 1914 года. До завершения 1914 года в составе 1-го дивизиона эсминец «Пронзительный» совершил ещё 7 походов к берегам Турции для обстрела побережья Угольного района, уничтожения турецких каботажных судов и выполнения минных постановок. 1915 год «Пронзительный» встретил в море[2].
В 1915 году корабль совершил 23 боевых похода для обстрела побережья Турции, уничтожения турецких судов, охраны походов линейных кораблей и авиатранспортов. По результатам походов было уничтожено 120 парусных и паровых турецких судов. Были также потоплены совместно с другими эсминцами условно-боевые корабли: старые малоразмерные канонерские лодки «Таскепрю» и «Езгар» [4] водоизмещением около 200т, использовавшиеся во вспомогательных целях, (28 ноября 1915 года в бою у острова Кефкен), принял участие в расстреле пустого корпуса [5] подводной лодки UC-13, которая недостаточно осведомленными авторами иногда упоминается как US-13 (18 декабря). Корабль имел эпизодические непродолжительные столкновения с немецким лёгким крейсером «Бреслау», находившимся в это время на турецкой службе под названием "Мидилли". В отличие от других эсминцев типа «Дерзкий», «Пронзительный» активно привлекался к боевой службе и во второй половине 1915 года[2].
В кампанию 1916 года «Беспокойный» совершил 20 боевых походов для обстрела турецкого и румынского побережья, минных постановок, обеспечения походов линейных кораблей и авиатранспортов, перевозок войск. При этом было потоплено 160 турецких парусных и паровых судов. В мае 1917 года «Пронзительный» совершил 2 боевых похода на минные постановки, более в море до конца года не выходил[2][3].
Служба во время Гражданской войны
6 декабря 1917 года «Пронзительный» вошёл в состав Красного Черноморского флота, а в январе 1918 года принял участие в установлении советской власти в Феодосии. После предъявления 25 апреля 1918 года советскому правительству германским командованием ультиматума о сдаче Черноморского флота, 29 апреля 1918 года «Пронзительный» вместе с частью кораблей ушёл из Севастополя в Новороссийск. 18 июня 1918 года экипаж корабля принял решение затопить корабль в Цемесской бухте на глубине 31 метр, и решение было исполнено. В 1926 году ЭПРОНом была предпринята попытка подъёма эсминца, закончившаяся неудачей и разрушением последнего. В 1939—1941 годах с корабля были подняты котлы и механизмы. Остатки корпуса «Пронзительного» были подняты по частям в 1965 году, после чего сданы Главвторчермету для демонтажа и разборки на металл[2][3].
Командиры
- капитан 2-го ранга, капитан 1-го ранга Борсук (3 марта 1914 года — 28 ноября 1916 года);
- капитан 2-го ранга Бубнов 1-й В. В. (28 ноября 1916 года — апрель 1917 года);
- капитан 2-го ранга Каллистов Н. Д. (апрель — декабрь 1917 года);
- лейтенант Бессмертный Б. С. (декабрь 1917 года — 18 июня 1918 года)[3].
Напишите отзыв о статье "Пронзительный (эсминец, 1914)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Верстюк А. Н., Гордеев С. Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 80. — ISBN 5-902863-10-4.
- ↑ 1 2 3 4 5 Верстюк А. Н., Гордеев С. Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 93.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышов А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 208.
- ↑ Conway's All the World's Fighting Ships. 1906 – 1922
- ↑ Герман Лорей, "Операции германо-турецких сил. 1914-1918гг."
Литература
- Заблоцкий В. П., Левицкий В. А. Первые «новики» Черноморского флота. Эсминцы типа «Дерзкий» // Морская кампания : Журнал. — М., 2008. — Вып. 21. — № 8.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пронзительный (эсминец, 1914)
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
