Раджастханцы

Раджастханцы, раджастхани — основное население штата Раджастхан в Индии, группа этнически родственных народностей. Численность — около 18 млн человек; живут также в Пакистане.

Социальная организация

Это население отличается полиэтничностью и поликастовостью, а также наличием резкой сословной дифференциации, сохранявшейся в устойчивых формах вплоть до середины ХХ в. И подвергшейся серьёзным нарушениям лишь после постепенного включения всех(местных) раджпутских княжеств (этот процесс завершился в 1956 г.) в состав Республики Индии. Наиболее привилегированные касты раджастханцев — раджпуты (кшатрии), живущие также в Паджабе, Бихаре, Уттар-Прадеш, и джаты (шудры). Многочисленна народность раджастханцев марвари (северные и западные районы штата). Народность мевари населяют юг штата, горы и предгорья Аравалли; на востоке живут джайпури, багри, хараути, аджмири, мальви и др. В настоящее время ещё нельзя говорить об окончательном формировании раджастханцев как нации. Однако межкастовые границы здесь менее жёсткие, чем в остальной Индии, распространена гипергамия. (Рыжакова 2007: 437)

Внешность

Относятся к индо-средиземноморской расе большой европеоидной расы. Раджастханцы обычно высокого роста, с пропорциональным телосложением, головой вытянутой формы, высоким лицевым углом, прямым носом. (Рыжакова 2007: 437)

Язык

Официальным языком штата является хинди, однако раджастханцы говорят на родственных диалектах (около 20), которые обозначают как язык раджастхани: марвари, джайпури, малави, мевари, дхундхари, гуджари, нимади, северовосточный раджастхани. Они относятся к западной подгруппе индоарийской группы индоевропейской языковой семьи и составляют промежуточное звено между хинди и гуджарати. На марвари (дингаль) имеется обширная литература — героические поэмы, песни бардов (расо), религиозные сочинения; на его основе формируется литературная норма языка раджастхани. Письменность на деванагари. (Рыжакова 2007: 438)

Семья

Наиболее важная особенность раджастханского брака — это статус гипергамии. Идеалом для родителей девочки является заключение её брака с человеком из семьи с большим престижем, богатством или репутацией, чем их собственные.

Образование

Из-за многовекового засилья феодальных отношений грамотность раджастханцев в целом низкая. Начальные школы начали повсеместно открываться в сельской местности лишь в 60-х гг. Посещаемость школ недостаточна, что во многом связано с сохранением институтов ранних браков, создающих для девочек особые трудности. В деревнях дети рано включаются в хозяйственную деятельность и оканчивают, как правило, 3-4 класса. Самые высокие показания грамотности в центральных дистриктах. Причем весьма заметна разница между грамотностью мужчин и женщин — в городах 66 % и 40 %, в селах 26 % и 5 % соответственно. (Рыжакова 2007: 439)

Этническая история

Этническая основа раджастханцев начала формироваться с Хараппской цивилизации на основе древних индоарийских народов. С I тысячелетия до н. э. на этой территории появляются саки, гунны, гуджары, позднее ахиты и джаты из Панджаба. С середины I тысячелетия до н. э. здесь формируются раджпуты (раджа путра — «сын раджи»), которые в VIII—XII веках («раджпутский период») составили правящий слой во многих индийских княжествах Раджпутаны. Княжества фактически принадлежали всему клану в целом, чем консервировались общественные отношения. В 18 веке большая часть Раджпутаны была завоевана маратхами, а в 1818 году — Англией. В 1956 году был создан штат Раджастхан. (Рыжакова 2007: 439)

Традиционные занятия

Основное занятие — орошаемое пашенное земледелие. Культивируют баджру (вид проса), джовар (вид сорго), ячмень, пшеницу, кукурузу, арахис, сахарный тростник, хлопок, овощи, фрукты. Развиты животноводство (особенно в Марваре и Биканере) и ремесла — производство и окраска тканей, ковроткачество, изготовление керамики, резьба по камню, кости, дереву, обработка металла (чеканка, гравировка, эмаль, миниатюра), ювелирное дело, ранее — оружейное дело. Промышленность — горнорудная, текстильная, хлопкоочистительная, электромеханическая, цементная, переработка сельскохозяйственного сырья, добыча и первичная обработка полезных ископаемых. (Струве 1967: 15)

Традиционные жилища

Расселены весьма неравномерно. В городах проживает около 16 — 17 % населения. Типична деревня среднего размера с населением от 500 до 2 тысяч человек. Большинство деревень представляют собой компактные поселения, расположенные на возвышенностях, среди деревьев. В деревнях жилища низких каст обособлены в отдельные кварталы. Жилище прямоугольное, двух-трехкамерное. Дома делятся на 2 основных типа по использованному строительному материалу — качча и пакка. Качча — это любой необоженный материал, пакка — обожженные кирпичи. Качча распространены шире, так как они намного дешевле пакка . Но есть ещё 2 вида сельских строений — из обтесанных кусков камня и дома с каркасно-жердевыми стенами, забитыми глиной. Веранда, или крытая галерея является обязательным элементом традиционной архитектуры, и каждый зажиточный хозяин стремится обнести такой галереей свой дом с четырёх сторон или хотя бы переднюю и заднюю стены. В засушливых западных областях — крыши плоские, на которые ведет лестница с переднего или заднего дворов, а иногда и с внешней стороны, у богатых лестница может быть расположена внутри здания. В восточных и южных областях крыши как правило приподнятые, двускатные, крытые черепицей фабричного производства (у зажиточных людей) и самодельной (у бедных), а иногда и соломой, накладываемой на жердяную решётку. На равнинах хозяева обносят (особенно в западной зоне) дворовые участки каменными или глиняными заборами или делают ограду из густо переплетенных и укрепленных на кольях ветвей колючих кустарников. Заборы и ограды предохраняют жителей дома от диких животных и от горячих ветров. Стены домов и заборов покрываются побелкой. Характерная черта декоративного убранства — красочная роспись стен — преобладают цветочные орнаменты, герои мифов и легенд, бои, праздники или процессии. Крыша плоская, покрыта соломой, сланцем или черепицей. Встречаются круглые дома с конической крышей. В западном районе пустынь и полупустынь строят легкие хижины ульеобразной формы, сплетённые из корней и соломы и огороженные изгородью из колючего кустарника. (Гусева 1989: 136) Для раджастханцев характерны города-крепости. Они унаследовали много градостроительных особенностей от древнейших поселений Хараппской цивилизации. Планировка городов отличается большой компактностью. Дома зажиточных горожан строятся на приподнятых плинтусах, двухэтажные, с покрытой терракотой плоской крышей. Посреди дома располагался внутренний дворик под открытым небом (чаук). (Гусева 1989: 138)

Традиционная одежда

Мужской одеждой может быть дхоти, но преобладает сшитая, то есть штаны, рубаха или куртка с глубоким вырезом на груди, а также прямозастежная куртка с прямым воротником. Носят яркие тюрбаны из пяти-, девятиметрового жгута. Женской одеждой может быть сари, но чаще это широкая юбка в сборку, чоли или длинная кофта с длинным рукавом, шаль. Женщины носят много украшений, замужние имеют много белых браслетов. Символы замужества — базубанд (браслеты на предплечьях), ракли (тика), чура (белые костяные браслеты на руках), иногда полностью покрывающие руку от плеча до запястья. (Гусева 1994: 67)

Традиционная пища

Основу пищи составляют маис, грам, ячмень, просо. Повседневная еда большинства крестьян — каша из обжаренного и сваренного зерна, сдобренная приправами, снятое молоко и пахта. (Рыжакова 2007: 440)

Религия

Подавляющее большинство раджастханцев исповедует индуизм. Почти в каждой деревне Раджастхана обязательно имеется храм и святилище Шивы (шиваизм), где служат жрецами госайны, и часовни богинь-матерей, расположенные как правило в кварталах-поселках тех каст, которые признают этих богинь своими наивысшими покровителями. В таких часовнях служат или джоги, или жрецы из каждой данной касты. Реже встречаются храмы Рамы, но больше всего святилищ и храмов, посвящённых Кришне — этим богам вайшнавизма служат брахманы или члены касты вайраги-вайшнава. Почти забытый в остальных штатах бог Брахма — один из ведущих в пантеоне. Представители всех религиозных общин почитают камни и деревья как дома духов или воплощение их силы. Существует также ряд традиций кришнаитского происхождения (кришнаизм — часть вайшнавизма, преобладающего по числу последователей религиозного направления в индуизме), бишнои — небольшая, но своеобразная группа. Они вишнуиты, но не причисляют себя даже к индусам, утверждая, что их вероучение возникло как самостоятельная религия, основанная в 15 в. создателем секты по имени Джамбха. О прямой связи бишнои с вайшнавизмом говорит запрет на употребление мяса, а также то, что именем-молитвой является Вишну. Также есть представители джайнизма — религиозного учения, последователи которого не должны заниматься никаким делом, которое может принести вред любому живому существу. Приверженцев буддизма довольно мало (3.6 тыс. чел). Из религий неиндийсого происхождения известны ислам и христианство. Численность мусульман — 1.8 млн (около 6 % насел), одна из самых низких по сравнению с другими штатами Индии. Христианство начало слабо приникать в 15 в. с началом португальской колонизации Западной Индии, но широкого обращения в христианство не произошло даже при англичанах. Можно сказать, что это вероисповедание носит здесь случайный характер, численность христиан в штате немногим больше 30 тыс. (Гусева 1989: 112—129)

Культура и искусство

Раджастхан славится своими художественными ремеслами. Среди них 1-е место занимает производство окрашенных и орнаментированных тканей — главным образом хлопчатобумажных. В Раджастхане распространено 2 вида орнаментирования ткани и тканых изделий — набивка и узелковая окраска (узор выглядит составленным из мелких неровных пятнышек). Пользуются известностью раджастханские одеяла, паласы, войлочные и ворсовые ковры. Техника и узоры изготовления ворсовых ковров позаимствована у мусульман, но раджастханцы первыми стали изготовлять ковры-картины. Широко известны эмальерные работы-минакари. В пустынных зонах штата издавна существует своеобразный вид художественного ремесла — изготовление ярко расписанных лакированных изделий из верблюжьей кожи. Центром этого ремесла является Биканер. Раджастхан издревле славится резьбой по камню — изготавливаются не только мраморные фризы и плиты для отделки стен дворцов, но и фигуры божеств. Центр — дистрикт и г. Джайпур. Одной из самых древних форм ремесла является изготовление художественных гончарных изделий. Особое место занимает голубая керамика Джайпура. Это искусство пришло из Ирана в 14 в., но в настоящее время по качеству изделий Раджастхан превзошёл даже Иран. В Раджастхане также прекрасно развито ювелирное ремесло и изготовление украшений из местного лака. С 193

Искусство Раджастхана поражает необычным даже для Индии богатством и разнообразием форм. Его условно можно разделить на две основные ветви — городское (придворное) и сельское, или традиционно народное. Особый архитектурный стиль — раджпутский. Он слабо выражен в храмовом строительстве, но отлично прослеживается в таких зданиях как дворцы и постройках декоративного происхождения. Основными признаками этого стиля служат множественные балконы, забранные каменными решётками кружевной резьбы, обилие тонких колонн, соединённых арками фестончатого контура, небольшие беседки (чхатри) по углам крыш и навесов. Типичны также арочные окна, проделанные в скалах и решётках для усиления вентиляции. Типичный образец — Хава Махал (дворец ветров) в г. Джайпуре. (Гусева 1989: 157—162)

При дворах князей расцвела и всемирно известная форма индийской живописи — раджпутская миниатюра. Наряду с архитектурой она — предмет законной гордости раджастханцев. Миниатюры отличаются богатой цветовой гаммой, тщательной проработкой деталей и живой, выразительной передачей сюжета при обязательном соблюдении предписания древнеиндийской эстетики — передавать зрителю не только содержание изображаемых событийных явлений, но и расы — скрытые эмоции и душевное состояние персонажей. Известны и такие формы народной живописи, как изготовление красочных панно их тканей, которыми украшается жилище и картинки на стекле. Важную роль в культуре раджастханцев играют такие формы народного творчества, как песни, музыка, танцы и народный театр. В праздничных церемониях почти все поют и танцуют, но существуют ещё профессиональные исполнители из особых каст, считающихся низкими (как и во всей Индии) — бхилы, кумхары и др. (Гусева 1989: 171—176)

Традиционная литература

Chatur Vachanamrit (Sayings of Chatur Singhji): это коллекция различных видов писаний «Bapji Chatursinghji», который родом из королевской семьи «Удайпур», потерявшей силу в 1929 году. Хотя это не следует рассматривать в качестве современной литературы, поэт очень популярен во всем южном Раджастхане, и его труды являются обычным явлением для широких масс. Поэт вдохновляет людей безмятежностью и трезвостью его идей, которые помогают людям подняться высоко над обыденностью вокруг них..

Литература

• Рыжакова С. И. Раджастханцы // Народы мира / Глав. ред. Л. М. Минц. М.: Олма Медиа Групп, 2007. С.437.  (рус.)
• Гусева Н. Р. Раджастханцы: народ и проблемы, М. : Наука, 1989. С. 179. (рус.)
• Струве В. В. Индия — страна и народ // Страны и народы Востока / Под общ. ред. Струве В. В. и Ольдерогге Д. А. М. : Наука, 1967. С. 124—132.  (рус.)
• Гусева Н. Р. Раджастхан, Гуджарат, Мадхья-Прадеш // Этногенез и этническая история народов Южной Азии / М. : 1994. С. 62-101.  (рус.)
• Billig M. S. The Marriage Squeeze on High-Caste Rajasthani Women // The Journal of Asian Studies, Vol. 50, No. 2 (May, 1991), pp.341-360.  (англ.)
• Saraswat R. Rajasthani: Poetry and Politics // Indian Literature, Vol. 23, No. 6, Annual Survey of Indian Literature (November-December 1980), pp. 63-72.  (англ.)

Ссылки

• [www.ethnologue.com/14/show_iso639.asp?code=raj Ethnologue] (англ.)

Отрывок, характеризующий Раджастханцы

– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.