Райхенбах, Генрих Густав

Генрих Густав Райхенбах
Страна:	Саксонское королевство, Германская империя Германская империя
Научная сфера:	биология
Место работы:	Ботанический сад Гамбурга
Альма-матер:	Лейпцигский университет
Известен как:	ботаник, специалист по растениям семейства Орхидные

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Rchb.f.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Rchb.f.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI

Ге́нрих Гу́став Ра́йхенбах (нем. Heinrich Gustav Reichenbach; 1823—1889) — немецкий ботаник-систематик, птеридолог и орнитолог; самый значительный специалист по орхидеям в Германии XIX века.

Он был сыном ботаника Генриха Готтлиба Людвига Райхенбаха, которому в конце его жизни помогал — а после смерти которого продолжил — издавать величественный ботанический труд — Icones Florae Germanicae et Helveticae.

Путь в науке

Уже с 18 лет под руководством отца Генрих Густав начал изучать орхидеи. Как и отец, Райхенбах-сын прошёл курс естественных наук в Лейпцигском университете. В 1852 году он получил учёную степень кандидата наук (диссертация была посвящена пыльце орхидей). Вскоре после защиты диссертации он был утверждён экстраординарным профессором ботаники и одновременно хранителем гербария в Лейпцигском университете.

В 1863 году Райхенбах переехал в Гамбург, где получил кафедру профессора ботаники в Гамбургском университете, а в 1864 году стал ещё и директором ботанического сада в Гамбурге (нем. Botanischen Gartens in Hamburg).

Работы над систематикой орхидей

В последней трети XIX века из Южной Америки и Азии в Европу хлынул поток новообнаруженных видов орхидей, и Райхенбах идентифицировал, описывал и классифицировал множество из этих видов, проделав при этом огромную черновую работу. Однако, по отзывам современных ему ботаников, ряд его систематических записей были поверхностными, приведя в дальнейшем к некоторому таксономическому беспорядку в семействе Орхидные.

Образцы новых орхидей со всех континентов посылали ему для идентификации, и они, вместе с его обильными примечаниями и рисунками, сформировали огромный гербарий, который конкурировал с гербариумом Линдли в Кью

После смерти в 1865 году друга Райхенбаха Джона Линдли, «отца современной науки об орхидеях», Райхенбах занял его место крупнейшего в мире эксперта по орхидеям.

Тем не менее, Орхидариум Королевских ботанических садов в Кью пригласил к сотрудничеству в качестве ведущего систематика не Райхенбаха, как предполагал он сам, а мало кому в то время известного Роберта Ролфе (англ. Robert Allen Rolfe). Райхенбах негодовал и в возмущении завещал свой огромный гербарий и библиотеку не Садам в Кью (как ранее предполагалось), а Музею естественной истории в Вене, при условии, что музей не будет консультироваться с Кью по вопросам орхидей в течение 25 лет после его смерти. В конечном счёте это привело к ещё большей путанице в систематике орхидей, к большому числу двойных или тройных описаний одних и тех же видов орхидей, которые впоследствии пришлось с большим трудом исправлять.

В 1886 году Генрих Зандер (англ. Henry Frederick Conrad Sander, нем. Heinrich Friedrich Conrad Sander) привлёк художника Генри Муна (англ. Henry Moon) (1857—1905) к работе по созданию ботанических иллюстраций орхидей с описаниями Райхенбаха. В 1888—1894 годах были созданы 192 листа. Мун рисовал орхидеи с натуры, пользуясь коллекцией Зандера, потом переводил рисунок в гравюру, печатал оттиски, затем каждый гравюрный оттиск раскрашивался акварелью от руки. По мере их создания они печатались в течение 6 лет ежемесячно. Это издание сейчас известно как Reichenbachia и является самым богатым когда-либо созданным справочным источником по орхидеям.

После смерти Райхенбаха его работы были продолжены Фридрихом Вильгельмом Людвигом Кренцлином (нем. Friedrich Wilhelm Ludwig Kraenzlin) (1847—1934).

f. (или fil., от лат. filius — сын) добавляются к его ботанической аббревиатуре при описанных им таксонах, чтобы отличить от отца, Генриха Готлиба Людвига Райхенбаха, ботаническое сокращение имени которого — Rchb.

В честь Райхенбаха-сына в 1881 году Жоан Барбоза Родригес (порт. João Barbosa Rodrigues) назвал род растений Райхенбахантус (Reichenbachanthus Barb.Rodr.) семейства Орхидные.

Научные труды

• Reichenbach, H. G. Orchideae in Flora Germanica... Tentamen Orchidographiae Europaeae. 1850—1851 (лат.)
• Reichenbach, H. G. De pollinis Orchidearum genesi ac structura et de Orchideis in artem ac systema redigendis. Commentatio quam ex auctoritate amplissimi philosophorum ordinis die mensis julii decimo hora decima MDCCCLII illustris ictorum ordinis concessu in auditorio juridico pro venia docendi impetranda publice defendet. Lipsiae, F. Hofmeister, 1852 (лат.) (докторская диссертация)
• Deutschlands Flora… 13/14-22, 1850–1886 (нем.)
• Reichenbach, H. G. Pescatorea. Iconographie des Orchidees. Bruxelles. 1854—1855. (нем.) (совместно с Г. Люддеманном)
• Reichenbach, H. G. Catalog der Orchideen — Sammlung von G. W. Schiller. 1857 (нем.)
• Reichenbach, H. G. & Kraenzlin, W. L. [www.biodiversitylibrary.org/bibliography/462 Xenia Orchidacea]. Beiträge zur Kenntniss der Orchideen. Leipzig, F. A. Brockhaus, 1858—1900 (нем.) (в 3 томах, с 250 таблицами)
• Reichenbach, H. G. Beiträge zu einer Orchideenkunde Central-Amerika's. Hamburg, T.G. Meissner, 1866 (нем.) (с 10 таблицами)
• Reichenbach, H. G. Beitrage zur Systematischen Pflanzenkunde. 1871 (нем.)
• Refugium Botanicum; or, Figures and Descriptions from Living Specimens of Little Known of New Plants of Botanical Interest. London, Vols. 1-5, 1869—1882 (лат.) (с 72 таблицами)
• [www.biodiversitylibrary.org/bibliography/399 Reichenbach, H. G. Otia Botanica Hamburgensia…]. 1878–1881 (лат.) (в двух частях: I — 21 Apr 1878, II — 8 Aug 1881)

Литература

• Robert Zander; Fritz Encke, Günther Buchheim, Siegmund Seybold (Hrsg.): Handwörterbuch der Pflanzennamen. 13. Auflage. Ulmer Verlag, Stuttgart 1984, ISBN 3-8001-5042-5.

Ссылки

• [d-nb.info/gnd/116398582 Труды Г. Г. Райхенбаха] в Немецкой национальной библиотеке
• [asaweb.huh.harvard.edu:8080/databases/botanists?id=100147&display.x=64&display.y=12 Райхенбах, Генрих Густав] в The Harvard University Herbaria (англ.) Проверено 6 марта 2009 г.

Отрывок, характеризующий Райхенбах, Генрих Густав

– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?