Русинов, Михаил Михайлович

Михаил Михайлович Русинов
Дата рождения:	11 февраля 1909(1909-02-11)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	29 сентября 2004(2004-09-29) (95 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Страна:	СССР СССР Россия Россия
Научная сфера:	оптика
Место работы:	ЛИТМО
Учёная степень:	доктор технических наук (1941)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	ЛИТМО
Награды и премии:

Михаи́л Миха́йлович Руси́нов (1909 — 2004) — советский учёный-оптик, основатель научной школы вычислительной оптики в СССР. Автор множества открытий в области оптики: явления аберрационного виньетирования (1938); явления разрушения центра проекции (1957), ставшее основой инженерной фотограмметрии; явления существования аберраций второго порядка (1986), которое коренным образом изменило представление об аберрациях оптических систем, сохранявшееся в науке около 150 лет.

Биография

М. М. Русинов родился в семье преподавателя математики научных классов Санкт-Петербургской Консерватории Михаила Николаевича Русинова. Его мать Евдокия Васильевна Русинова окончила Консерваторию по классу фортепьяно у самого А. Г. Рубинштейна. В гостях у Русиновых бывали знаменитые русские композиторы Н. А. Римский-Корсаков и А. К. Глазунов. От матери Михаил Русинов унаследовал любовь к музыке, впоследствии он сочинял прекрасные вальсы.

В 1917—1920 годах он учился в трудовой школе, а в 1921 году поступил в Ремесленное училище, которое вскоре было преобразовано в Профшколу точной механики и оптики, затем в 1923 году в Техникум, а в 1930 году — в ЛИТМО. После техникума в возрасте 18 лет Русинов поступил на ЛОМО оптиком-конструктором, где занялся расчётами оптики перископов подводных лодок.

В 1929—1933 годах М. М. Русинов работал конструктором во Всесоюзном объединении оптико-механической промышленности (ВООМП), одновременно с 1931 года трудился в системе Главного управления геодезии и картографии, а в 1932—1942 годах — в Ленинградском отделении Центрального научно-исследовательского института геодезии, аэросъёмки и картографии (ЦНИИГАиК) старшим инженером, начальником лаборатории, старшим научным сотрудником.

В 1930—1935 годах был доцентом ЛИТМО и Ленинградского института инженеров Гражданского Воздушного Флота (ЛИИ ГВФ). В 1938 году М. М. Русинову без защиты диссертации была присуждена учёная степень кандидата физико-математических наук, а в 1939 году он был утверждён в учёном звании старшего научного сотрудника.

В 1941 году М. М. Русинову после блестящей защиты докторской диссертации была присуждена учёная степень доктора технических наук.

В годы Великой Отечественной войны с 1942 по 1943 год работал заместителем главного конструктора на заводе № 393 в Красногорске Московской области (ныне Красногорский завод им. С. А. Зверева). В 1943 — 1944 годах — профессор МВТУ имени Н. Э. Баумана. С октября 1944 года — вернулся в Ленинград научным руководителем оптико-механической лаборатории Северо-Западного Аэрогеодезического предприятия. В 1946 году перешёл на постоянную работу в СПб ГУ ИТМО.

Одновременно с 1958 года руководил работами по созданию широкоугольных аэрофотообъективов в Ленинградской оптической лаборатории ЦНИИГАиК имени Ф. Н. Красовского (отдел оптики и съёмки шельфа).

Деятельность М. М. Русинова связана с ЛИТМО — с момента его основания в 1930 году. Более 40 лет он возглавлял одну их кафедр оптического факультета, был научным руководителем Проблемной лаборатории, преобразованной впоследствии в отделение «Техническая оптика». С 1997 года — профессор кафедры Прикладной и компьютерной оптики.

Является автором 152 научных трудов (в том числе 18 монографий), более 320 авторских свидетельств на изобретения и 22 патентов (из них 7 патентов Российской Федерации). Известны такие его фундаментальные труды по прикладной оптике, как «Техническая оптика», «Габаритные расчеты оптических систем», «Несферические поверхности в оптике», «Инженерная фотограмметрия», «Композиция оптических систем» и др. В 1995 году вышла монография «Композиция нецентрированных оптических систем».

Мировое признание получили изобретённые М. М. Русиновым оптические системы аэрофотосъёмочных объективов «Руссар». Автор множества открытий в области оптики: явления аберрационного виньетирования (1938); явления разрушения центра проекции (1957), ставшее основой инженерной фотограмметрии; явления существования аберраций второго порядка (1986), которое коренным образом изменило представление об аберрациях оптических систем, сохранявшееся в науке около 150 лет.

Умер 29 сентября 2004 года. Похоронен на Волковском православном кладбище Санкт-Петербурга.

Награды и премии

• Международная премия имени Лосседа Французской академии наук (1972)
• Лучший изобретатель геодезии и картографии (1978)
• Почётный геодезист (1984)
• заслуженный деятель науки и техники РСФСР
• Сталинская премия третьей степени (1941) — за изобретение аэрофотосъёмочных объективов «Руссар—21—22—23—24»
• Сталинская премия третьей степени (1949) — за создание новых образцов оптических приборов
• Сталинская премия третьей степени (1950) — за разработку и выпуск сверхширокоугольных мультиплексов для аэрофотосъёмок
• Государственная премия СССР (1967) — за создание, исследование и внедрение комплекса оптических систем для работы в жидких средах
• Ленинская премия (1982) — за разработку широкоугольных аэросъёмочных объективов 3, 4, 5-го поколений для картографических целей
• Золотая медаль имени С. П. Королёва — за участие в международном проекте «Вега» по телевизионной съёмке кометы Галлея
• орден Ленина
• орден Трудового Красного Знамени
• медали

Литература

• «Гений земли русской», сборник «Лабиринты души», выпуск 12, изд. СПбГУ ИТМО, 2011.

Ссылки

• [www.russar.spb.ru/ Сайт, посвященный памяти М. М. Русинова]
• [museum.ifmo.ru/?out=person&per_id=212&letter=208 Персональная страница М. М. Русинова на сайте Виртуального музея СПбГУ ИТМО]

Отрывок, характеризующий Русинов, Михаил Михайлович

– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.