Стефан (Проценко)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Стефан и фамилией Проценко.

Митрополит Стефан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Харьковский и Богодуховский
5 июня 1945 — 6 октября 1960
Предшественник:	Александр (Петровский)
Преемник:	Нестор (Тугай)
Архиепископ Полтавский и Кременчугский
25 августа 1944 — 5 июня 1945
Предшественник:	Николай (Чуфаровский)
Преемник:	Симон (Ивановский)
Архиепископ Уфимский 10 ноября 1942 года — епископ
13 июля 1942 — 25 августа 1944
Предшественник:	Алексий (Сергеев)
Преемник:	Иоанн (Братолюбов)
Епископ Черниговский и Козелецкий
28 октября 1932 — 9 декабря 1941
Предшественник:	Пахомий (Кедров)
Преемник:	Симон (Ивановский)
Имя при рождении:	Степан Максимович Проценко
Рождение:	2 (15) августа 1889(1889-08-15) Палеевка, Харьковская губерния ныне Сумская область
Смерть:	6 июня 1960(1960-06-06) (70 лет) Харьков

Митрополит Стефан (в миру Степан Максимович Проценко; 2 (15) августа 1889, село Палеевка, Харьковская губерния — 6 октября 1960, Харьков) — епископ Русской православной церкви, митрополит Харьковский и Богодуховский.

Биография

Родился 2 (15) августа 1889 года в селе Палеевка (ныне Сумская область) в семье сельского учителя. Окончил Агрономический институт и несколько лет был преподавателем.

В 1918 году окончил 3 курса Киевской духовной академии.

В 1922 году окончил Нежинский историко-филологический институт.

5 марта 1922 году рукоположён во иерея с обетом безбрачия, назначен настоятелем Свято-Троицкой церкви села Носовки Черниговской губернии.

В том же году пострижен в монашество, рукоположён в сан иеромонаха. 24 ноября 1922 года возведен в сан архимандрита.

8 сентября 1926 года хиротонисан в Нижнем Новгороде во епископа Козелецкого, викария Черниговской епархии.

С 1926 по 1928 годы проживал в Харькове без права выезда.

В 1931 году пребывал в заключении.

28 октября 1932 года назначен на Черниговскую и Козелецкую епархию.

23 июля 1936 года арестован и 2 июня 1937 года, без ссылки на статью закона, особым совещанием при НКВД СССР приговорён к 5 годам заключения по обвинению в руководстве нелегально существующей контрреволюционной организацией церковников и проведении активных антисоветских действий. Отбывал наказание в Красноярском исправтрудлагере, откуда освобожден 15 мая 1942 года.

13 июля 1942 года назначен на Уфимскую епархию. 10 ноября 1942 года возведён в сан архиепископа.

8 сентября 1943 года Принял участие в Архиерейском Соборе, избравшем митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси.

25 августа 1944 года назначен архиепископом Полтавским и Кременчугским.

В 1945 году награждён правом ношения креста на клобуке.

2 июня 1945 года стал архиепископом Харьковским и Богодуховским.

В 1947 году награждён медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.».

15 июня 1958 года в Благовещенском соборе Харькова возглавил хиротонию архимандрита Алипия (Хотовицкого) во епископа Полтавского и Кременчугского.

25 февраля 1959 года возведён в сан митрополита.

Скончался 6 октября 1960 года в Харькове. При погребении митрополита власти запретили обносить гроб с его телом вокруг собора, и процессию пришлось совершить внутри храма.

Ссылки

• [www.pstbi.ru/bin/nkws.exe/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuFseLYc8oU86zUfiOZfOei675WdOyUfG0Ac8fVe8miceXb8E*_pnl Стефан (Проценко Степан Максимович)] // Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века
• [www.eparchia.kharkov.ua/statposts/20 Светлой памяти митрополита Харьковского и Богодуховского Стефана]

Отрывок, характеризующий Стефан (Проценко)

– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.