Хатт, Уильям

Уильям Хатт
William Hutt
Имя при рождении:	Уильям Иэн ДеВитт Хатт
Дата рождения:	2 мая 1920(1920-05-02)
Место рождения:	Торонто, Онтарио, Канада
Дата смерти:	27 июня 2007(2007-06-27) (87 лет)
Место смерти:	Статфорд, Онтарио, Канада
Профессия:	актёр
Гражданство:	Канада Канада
Годы активности:	1953—2006
Театр:	Стратфордский шекспировский театральный фестиваль
Роли:	Фальстаф, Гамлет, Просперо, Тит Андроник, Макбет, Лир
Спектакли:	«Долгий день уходит в ночь», «Как важно быть серьёзным», «Король Лир», «Буря», «Макбет»
Награды:
IMDb:	ID 0404561

Уильям Иэн ДеВитт Хатт CC OOnt MM (англ. William Ian DeWitt Hutt; 2 мая 1920 — 27 июня 2007) — канадский актёр театра, кино и телевидения, удостоенный за свою более чем полувековую карьеру ряда престижных наград и премий. Постоянно участвовал в спектаклях Стратфордского шекспировского театрального фестиваля с момента его открытия в 1953 году, играл на сценах Лондона, Нью-Йорка и Канады.

Молодость

Уильям Хатт родился в Торонто, Онтарио, и был вторым из троих детей. Начал играть ещё в школе. Там же отучился в Vaughan Road Collegiate Institute (ныне Vaughan Road Academy), после чего отслужил пять лет в качестве санитара во время Второй мировой войны, получив Воинскую медаль за «храбрость на поле боя». В 1948 году получил степень бакалавра в Тринити-колледже Университета Торонто, присоединившись после этого к труппе Канадского репертуарного театра, откуда в 1953 году он попал на Стратфордский шекспировский театральный фестиваль.

Театральный режиссёр Ричард Нильсен рассказывал о его молодости: «В молодости он признался в гомосексуальности. Он был открытым геем, и это в то время, когда это было очень опасно. Он избегал насилия, но добровольно отправился на войну в качестве санитара, получив позже Воинскую медаль за свои заслуги, и это я нашёл самым интересным: он прекратил карьеру в театре, когда такая вещь, как „Канадский театр“, просто перестала существовать».

Карьера

Хатт, в основном, играл на Стратфордском шекспировском театральном фестивале, получив признание критиков и зрителей за роли в классических пьесах, в том числе по заглавной роли в «Короле Лире» (1988), Джеймса Тайрона в драме Юджина О’Нила «Долгий день уходит в ночь» (1994—1995, из этого спектакля позже был сделан фильм) и леди Брэкнелл в комедии Оскара Уайльда «Как важно быть серьёзным» (1975—1979). Исполнил много ролей шекспировского репертуара: Гамлеты, Лира, Фальстафа, Просперо, Макбета, Тита Андроника и ряда других.

Снялся в фильмах «Посредник» (1968) и «Приговор» (2003). На телевидении сыграл сэра Джона Александера Макдональда в канадском сериале «Национальная мечта», преподобного Питча в «Эмили из Нью-Мун» и Майлза Фортнама в «Троянском коне».

Награды и признание

В 1969 году Хатт произведён в компаньоны Ордена Канады, в 1992 году награждён орденом Онтарио. В октябре 1997 получил почётную степень доктора филологии Университета Макмастера, а в 2000 был введён в Зал славы Канады. Хатт первым в дисциплине «Театр» получил «Премию генерал-губернатора за жизненные достижения в области искусств» (1992). Удостоен премии Сэма Уонамейкера (1996). Является одним из немногих прижизненно появившихся на марках жителей Канады. На марке, посвящённой юбилею Стратфордского шекспировского театрального фестиваля, Хатт был представлен в образе Просперо из спектакля «Буря».

В 2000 году пересекающий реку Эйвон мост на улице Ватерлоо-стрит-Норт, Стратфорд, Онтарио, был назван в его честь «Мостом Уильяма Хатта». Он находится в нескольких метрах от дома, в котором в течение нескольких лет жил актёр.

Поздние годы и смерть

В последний раз Хатт сыграл на сцене Стратфордского фестиваля в 2005 году, исполнив роль Просперо в шекспировской «Буря». Также он снялся в телесериале «Стропы и стрелы», представ в образе тяжелобольного актёра, мечтающего сыграть короля Лира. Планировал вернуться в Стратфорд в 2007 году со спектаклем «Неустойчивое равновесие», но из-за плохого здоровья ему пришлось отказаться.

Последние годы болел лейкозом, от которого умер во сне 27 июня 2007 года в госпитале города Стратфорд, Онтарио.

Ссылки

• Уильям Хатт (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=88299 Уильям Хатт] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Хатт, Уильям

В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.