Хмельницкий, Рафаил Павлович

Рафаил Павлович Хмельницкий
генерал-лейтенант Р. П. Хмельницкий
Дата рождения	27 сентября 1898(1898-09-27)
Место рождения	Кременчуг
Дата смерти	9 января 1964(1964-01-09) (65 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Годы службы	1916—1948
Звание
Командовал	34-й стрелковый корпус, 1-я Московская пролетарская стрелковая дивизия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Рафаил Павлович Хмельницкий (27 сентября 1898 — 9 января 1964) — советский военный деятель, командир 34-го стрелкового корпуса Северо-Кавказского военного округа, генерал-лейтенант.

Биография

Родился в еврейской семье. В Русской императорской армии с октября 1916. В Красной Армии с января 1919. Окончил учебную команду разведчиков в 1917, подготовительную группу при Военной академии РККА в 1922, Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе в 1926.

В годы Первой мировой войны с октября 1916 проходил службу рядовым в 5-м запасном артиллерийском дивизионе, затем с апреля 1917 воевал на Юго-Западном фронте в составе 46-й артиллерийской бригады. В январе 1919 вступил в РККА и назначен секретарём уездного военкомата в Кременчуге, с апреля — начальник конных и пеших отрядов Кременчугской милиции, затем комендант станции Знаменка. С июня 1919 представитель ЧК по расквартированию войск Красной Армии. В декабре 1919 — январе 1920 находился в подполье, затем был политработником Агитационного отдела Харьковского губернского военкомата, с мая 1920 — секретарь члена Реввоенсовета 1-й Конной армии. Участвовал в боях с белополяками, войсками генералов А. И. Деникина и П. Н. Врангеля на Юго-Западном и Южном фронтах, а также против повстанцев на Украине.

После войны с июня 1921 исполняющий должность адъютанта командующего войсками СКВО. В октябре 1922 направлен на учёбу в Военную академию РККА, по окончании которой в июле 1926 назначен командиром роты (стажёром) 32-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии. С июля 1927 — помощник начальника 1-го отделения штаба МВО, затем командир и комиссар 2-го стрелкового полка Московской Пролетарской стрелковой дивизии. С августа 1929 — офицер для особых поручений при наркоме по военным и морским делам СССР. В июне 1930 вновь вернулся в Московскую Пролетарскую стрелковую дивизию и назначен командиром и комиссаром 1-го стрелкового полка, с апреля 1931 — помощник командира, затем командир этой дивизии. С декабря 1934 — офицер для особо важных поручений при наркоме по военным и морским делам СССР, с января 1935 — адъютант наркома обороны СССР. 22 февраля 1938 присвоено звание комкор. С июня 1940 — командир 34-го стрелкового корпуса СКВО.

С началом Великой Отечественной войны продолжал командовать этим корпусом в составе 19-й армии резерва Ставки ВГК. В июле 1941 корпус в составе этой же армии был переподчинен Западному фронту и вступил в тяжёлые оборонительные бои с превосходящими силами противника на витебском направлении, затем участвовал в Смоленском сражении — во фронтовом контрударе в районе Витебска. В связи с невыполнением приказа по организации наступления с целью освобождения Смоленска в конце июля был отстранён от должности и направлен в распоряжение Военного совета Волховского фронта. Как отмечалось позднее в аттестации, «…несмотря на прекрасную теоретическую подготовку, хорошее общее образование, должного опыта в командовании крупными стрелковыми частями и объединениями не имел, в сложных условиях оборонительного боя с управлением не мог справиться. Во время стремительного наступления немецко-фашистских войск, действуя на широком фронте, Хмельницкий не сумел сосредоточить основные силы на главных направлениях, по которым устремились вражеские войска. Генерал-лейтенант Хмельницкий не принял всех мер к улучшению командования, обстановку знал не достаточно хорошо». В сентябре 1941 был тяжело ранен и направлен на лечение. По излечении, с июля 1942 находился в распоряжении члена ГКО, заместителя председателя СНК СССР Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова. С сентября — начальник Управления снабжения Центрального штаба партизанского движения, с декабря — для особых поручений при заместителе наркома обороны Маршале Советского Союза Б. М. Шапошникове. С апреля 1943 — начальник выставки образцов трофейного вооружения.

После войны в июне 1946 «за злоупотребления» был освобождён от должности и направлен в распоряжение сначала ГУК НКО СССР, затем командующего артиллерией Красной Армии. С апреля 1947 — управляющий делами Академии артиллерийских наук МО СССР, с февраля 1948 — в распоряжении Главного управления кадров Министерства вооружённых сил СССР. С марта 1948 в запасе. Умер 9 января 1964 и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды

• Орден Ленина (21.2.1945)
• Три ордена Красного Знамени (1921, 1923, 3.11.1944)
• Орден Отечественной войны I степени;
• Два ордена Красной Звезды;
• Медали.

Семья

Жена: Вера Ивановна Кучканова-Хмельницкая (1901, Казань —1974, Москва) — купеческая дочь, детство прошло в Самаре. Окончила Гнесинское училище. До войны и в годы Великой Отечественной войны работала директором столовой Генерального штаба РККА (также в эвакуации в Куйбышеве), в годы советско-финской войны 1939 г. -директор столовой Финского фронта. В 1948 году арестована органами НКВД , приговорена к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, освобождена осенью 1953 года.

Сын: Артём (р.16.06.1928, Москва - ум.25.06.2005) — учился в школе N 175 г. Москвы, был арестован 23.07.1943 года, как участник нацистской организации школьников "Четвёртый рейх", получил год ссылки. Проходил службу на Тихоокеанском флоте, капитан 3-го ранга ВМФ, командир БЧ 5. После эмиграции сестры Натальи в США был уволен в запас, работал начальником военной приёмки завода "Компрессор".

Дочь: Наталья. Была замужем за Ю.В.Киршоном. Эмигрировала в США, близкая подруга Светланы Аллилуевой.

Ссылки

• [militera.lib.ru/memo/russian/vasilev_ve/30.html На X съезде]
• [www.1942.ru/20a/1mkgmsd.htm Группа военной археологии Искатель — Западный Фронт 20-я Армия — 1-я Московская Краснознаменная Гвардейская Мото-Стрелковая дивизия]
• [www.rkka.ru/handbook/reg/1msd26.htm 1-я моторизованная Московская Краснознамённая дивизия]

Отрывок, характеризующий Хмельницкий, Рафаил Павлович

– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.