Церковь Преображения Господня (Тярлево)

Православный храм
Церковь Спаса Преображения в память 300-летия Дома Романовых
Вид на храм с севера
Страна	Россия
Посёлок	Тярлево, улица Спортивная, дом 2
Конфессия	Православие
Епархия	Санкт-Петербургская
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	неорусский
Автор проекта	А. А. Захаров, Н. Л. Рклицкий.
Первое упоминание	1912 год
Строительство	1912—1914 годы годы
Дата упразднения	1939—1941, 1944—1998 годы
Приделы	Главный — Преображения Господня; боковой — Пресвятой Троицы
Статус	охраняется государством
Состояние	действующий
Сайт	[www.tyarlevo.ru/ Официальный сайт]

Це́рковь Спа́са Преображе́ния в па́мять 300-ле́тия До́ма Рома́новых — православная церковь в Тярлево под Санкт-Петербургом.

Приход храма относится к Санкт-Петербургской епархии Русской православной церкви, входит в состав Царскосельского благочиннического округа. Настоятель — протоиерей Александр Покрамович.

История

В начале 1912 года тярлевская дачевладелица Е. В. Бекетова предложила возвести отдельный храм в посёлке и пожертвовала на строительство крупную сумму денег. Тогда же было решено приурочить строительство церкви празднованию 300-летия Дома Романовых. Участок земли на окраине Павловского парка выделил великий князь Константин Константинович.

Проект церкви был создан архитекторами А. А. Захаровым и Н. Л. Рклицким. Закладка храма произошла в том же 1912 году. Строительства храма велось на пожертвования, собранные местными дачниками. Среди жертвователей были великая княгиня Мария Павловна и императрица Александра Фёдоровна. Первым ктитором храма стал князь императорской крови Иоанн Константинович, входивший вместе с братом в Строительный комитет.

Освящение храма в честь Преображения Господня было совершено 6 (19) июля 1914 года епископом Нарвским Геннадием (Туберозовым).

Со дня освящения храм был приписным к Мариинской придворной церкви. С 1917 года приход стал самостоятельным.

В 1920-х годах к церкви был пристроен придел Святой Троицы. В сентябре 1937 года был арестован и 12 ноября расстрелян настоятель храма протоиерей Сергий Червяковский. Богослужения в церкви прекратились, а в 1939 году храм был официально закрыт.

В церкви был устроен клуб. Снова храм был открыт на короткий промежуток времени с сентября 1941 по 1944 год. После войны, в июне 1946 года, здание было передано под цех галантерейной фабрики «Север», территория была обнесена высокой стеной. В 1950-е годы была разобрана колокольня и главы.

По ходатайству созданной в 1994 году среди местных жителей инициативной группы, здание храма было возвращено Русской православной церкви. Однако процесс происходил медленно: приход был создан 19 октября 1995 года, а храм был официально передан лишь 31 июля 1998 года. После этого частично помещение храма было освобождено, но администрация объединения постоянно препятствовала проведению богослужений.

Первый молебен в храме был отслужен только 19 августа 2002 года; первая Божественная Литургия — 20 апреля 2003 года. В настоящее время храм полностью передан Церкви, регулярно проводятся богослужения.

14 августа 2005 года рядом с местом, где с 1906 по 1920 год стоял дом, в котором проживал В. Н. Муравьёв (будущий преподобный Серафим Вырицкий), был установлен поклонный крест.

28 сентября 2008 года состоялся подъём большого купола и освящение центрального креста храма. 22 октября 2009 года был освящён большой колокол-благовест.

Архитектура, убранство

Белокаменный храм построен в неорусском стиле. Образцами для него стали постройки псковско-новгородской архитектуры.

Церковь имеет пять глав, установленных на высоких барабанах. Над западным входом находится звонница.

На западном фасаде храма находится образ Спаса Нерукотворного, который после закрытия храма был сначала закрашен, а затем — заштукатурен. Икона была расчищена в 2005 году.

Двухъярусный резной иконостас был изготовлен из темного дуба и украшен иконами, написанными в древне­русском стиле без окладов.

В алтаре храма находится запрестольный образ Спасителя с Крестом и знаменем в руках. Ранее в храме находилось несколько древних икон с Афона, подаренных императором Николаем II.

Пять колоколов для храма были приобретены в марте 2005 года и временно были помещены на леса на колокольне. Кроме того, были отлиты ещё три колокола:

• весом в 820 кг с надписью «Лит сей колокол в память царственных страстотерпцев и всех новомучеников дома Романовых». Колокол был отлит в 2009 году на московском заводе, который изготавливал колокола для Тярлевской церкви в начале XX века.
• весом в 350 кг с иконами Преображения Господня, святителя Николая Чудотворца, святых равноапостольной Елены и благоверного князя Александра Невского. Но нижней кромке колокола расположена надпись: «Отлит трудами и усердием во Славу Божию. Храм Спасо-Преображения, пос.Тярлево».
• весом в 150 кг с иконами преподобного Серафима Вырицкого, новомучеников Российских, мучеников Леонида и Галины.

Традиции

Ежегодно, в память освящения храма, в первое воскресенье после 6 июля совершается крестный ход вокруг Тярлево.

В первое воскресение после 8 января служится благодарственный молебен перед образом Спаса Нерукотворного, расположенным над западным порталом, в память его обретения.

Два раза в год служатся молебны у креста рядом с местом дома преподобного Серафима Вырицкого — 3 апреля (в день памяти преподобного) и 14 августа, с водосвятием (в день установки креста).

Духовенство

Настоятели церкви
Даты	Настоятель
1914—1918	служил причт Мариинской церкви Павловска
6 ноября 1918 — 9 января 1920	священник Сергий Михайлович Попов (1874—после 1935)
9 января 1920 — 1923	священник Феодор Иоаннович Покровский (1874—...)
1923 — арестован 1 сентября 1937	протоиерей Сергий Александрович Червяковский (1889—1937)
1937 — сентябрь 1941	храм не действовал
сентябрь 1941 — 1943	священник Иоанн Лаврентьевич Коляденко (1873—...)
1943—2002	период закрытия храма
1997—2002	священник Олег Александрович Скоморох (род. 1972)
2002 — настоящее время	протоиерей Александр Иванович Покрамович (род. 1955)

Интересные факты

Специально для храма князем Иоанном Константиновичем была написана духовная музыка «Милость Мира».

С 2002 по 2006 год в храме служил диакон Валентин Червяковский — сын протоиерея Сергия.

Литература

• Мещанинов М. Ю. Храмы Царского Села, Павловска и их ближайших окрестностей: Краткий исторический справочник. — 2-е, испр. и доп.. — СПб.: Genio Loci, 2007. — С. 292—304. — ISBN 5-9900655-3-1.

Ссылки

• [sobory.ru/article/index.html?object=00727 Народный каталог Православной архитектуры]

Отрывок, характеризующий Церковь Преображения Господня (Тярлево)

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.