Эдуард Ангулемский
Поделись знанием:
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
| Эдуард Ангулемский | |
| англ. Edward of Angoulême | |
 Эдуард на руках у матери. Панель Уилтонского диптиха[en], ок. 1395–1399 | |
| Дата рождения: |
27 января 1364 или 27 января 1365 |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
1370/1371 |
| Место смерти: |
Бордо, Королевство Франция |
| Отец: | |
| Мать: | |
Эдуа́рд Ангуле́мский (англ. Edward of Angoulême; 27 января 1364/1365, Ангулем — сентябрь 1370/январь 1371, Бордо) — старший сын Эдуарда, принца Уэльского и Джоанны Плантагенет, графини Кента. На протяжении всей жизни был вторым в очереди на английский трон после отца.
Содержание
Рождение
Эдуард родился в Ангулеме, принадлежавшем тогда герцогству Аквитания[1]; по существовавшей традиции мальчик получил прозвище Ангулемский по месту рождения[2]. Дата рождения Эдуарда долгое время была предметом дискуссий. В Оксфордском национальном биографическом словаре в статье об отце мальчика на основе трёх хроник, одна из которых вышла из-под пера Фруассара, указываются три варианта: 1363, 1364 и 1365 годы[3]. С одной стороны, в письме от 4 февраля 1365 года Джоанна, мать мальчика, сообщает королю Эдуарду III о рождении сына 27 января; с другой, записи свидетельствуют о том, что 14 марта 1364 года король Франции Карл V наградил оруженосца Эдуарда Чёрного Принца за сообщение о рождении маленького Эдуарда[4]. Таким образом, мальчик родился 27 января 1364 или 1365 года[5][6].
Через своего отца, Эдуарда Чёрного Принца, мальчик был членом дома Плантагенетов и вторым, но старшим выжившим внуком (первым был Джон (ок. 1362/1364 — умер в младенчестве), старший сын Джона Гонта[7]) правившего тогда короля Англии Эдуарда III. Кроме того, мальчик был связан родством с правящим французским королевским домом Валуа через свою бабку по отцу Филиппу Геннегау[8]. Мать Эдуарда, Джоанна Плантагенет, была кузиной его отца и графиней Кента в собственном праве. Эдуард был старшим из двоих детей пары. Новости о его рождении очень обрадовали его царственного деда: король даровал посланнику Джону Делвзу, принёсшему благую весть, пожизненную ренту в размере сорока фунтов в год[9].
Эдуард был окрещён в марте 1365 года в Шато-де-Ангулем[10]; одним из восприемников мальчика стал епископ Жан де Круа[11]. Чёрный Принц наслаждался роскошью, и крещение его сына было призвано показать жителям Аквитании, что у них есть суверен в лице принца Уэльского: на торжествах присутствовали 154 лорда, 706 рыцарей и, по общему мнению, восемнадцать тысяч лошадей; на одни только свечи было потрачено около четырёх сотен фунтов[12]. Также в честь крещения Эдуарда проводились «великолепные турниры»[13]. Своё имя мальчик получил в честь троих королей из династии Плантагенетов, среди которых был и его дед; ко времени рождения мальчика и его брата Ричарда эти два имени были весьма популярны в политических кругах[14] и оставались таковыми и во времена Йорков[15].
Смерть
В период до января 1367 года Эдуард с семьёй был перевезён в Бордо, где родился его младший брат. Здесь в конце 1360-х — начале 1370-х годов вспыхнула эпидемия бубонной чумы, длившаяся несколько лет. Эдуард заразился чумой и после длительных страданий[16] скончался[17]. Точная дата смерти мальчика неизвестна: так, часть историков склоняются к тому, что Эдуард умер в январе 1371 года[18][19][20], тогда как Вигморская[en] хроника за 1370 год говорит о том, что Эдуард умер «примерно в день праздника Святого Михаила [29 сентября]»[21]; вероятно, верной является дата из Вигморской хроники[6][22][23]. Несмотря на столь юный возраст, Эдуард успел «заработать репутацию принца, характером подобного Христу»[24], и многие современники склонны были видеть в «младенце те высокие качества, которые отличали его отца и деда и которых напрочь был лишён его брат [Ричард II]»[25].
Вести о смерти сына застали Чёрного Принца во время возвращения с осады Лиможа[en] 1370 года[22]. Смерть маленького принца произвела огромное впечатление на его родителей[26]; как отмечает Э. Уэйр, со времён возвращения в Англию после смерти Эдуарда Чёрный Принц оказался «сломленным человеком»[27][9]. Он вернулся в Англию с женой и младшим сыном в 1371 году[28]. Незадолго до этого принц поручил своему брату Джону Гонту организацию похорон сына[27] в Бордо[19], на которых присутствовали все бароны Гаскони и Пуату[29]. Отец Эдуарда умер в 1376 году от дизентерии[30]. По приказу Ричарда II в 1388/1389 годах тело маленького Эдуарда было перевезено в Англию Робертом Уолдби[en], епископом Эра[31] и перезахоронено в церкви Чилтерн-Лэнгли, также известной как Чилдренс-Лэнгли (англ. Children's Langle)[32], в поместье Кингс-Лэнгли[en][33]. В период между 1540 и 1607 годами церковь в Кингс-Лэнгли была разрушена[34]; останки Эдуарда были перенесены в церковь в Остин Фраерсе[en] в 1598 году[35].
Наследие
Когда Эдуард умер, Ричарду II было всего около трёх-четырёх лет и он не мог хорошо помнить брата; несмотря на это, всю свою жизнь он вспоминал мальчика с благочестивым умилением[36]. Так, Эдуард изображён на «Уилтонском диптихе», на котором Ричард II преклоняет колени перед Джоанной Кентской в образе Богородицы, держащей на руках Эдуарда в образе младенца Иисуса[37]. В наши дни диптих хранится в Лондонской национальной галерее[38].
Ещё при жизни принца существовала вероятность захвата власти со стороны Джона Гонта; чтобы избежать этого, а также опасаясь того, что акта от 1351 года (которым Эдуарду и Ричарду подтверждалось английское гражданство) будет недостаточно для обеспечения преемственности, в 1368 году парламент принял закон, который разрешал наследовать трон принцам, родившимся в английских доменах во Франции[39].
Генеалогия
| Предки Эдуарда Ангулемского | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Эдуард Ангулемский"
Примечания
- ↑ Haydon, 2012, p. 236.
- ↑ Freeman, 2001, p. 88.
- ↑ Hunt, 1889, p. 101.
- ↑ Moisant, 1894, p. 149.
- ↑ Calendar of Letter-Books of the City of London, 1902, pp. 301—311.
- ↑ 1 2 Richardson, Everingham, 2005, p. 492.
- ↑ Weir, 2011, pp. 93—117.
- ↑ Weir, 2011, p. 93.
- ↑ 1 2 Richardson, Everingham, 2005, p. 493.
- ↑ Haydon, 2012, p. xlv.
- ↑ Wagner, 2006, p. 194.
- ↑ Barber, 2004.
- ↑ [www.history.ac.uk/richardII/joan.html Joan of Kent] (англ.). The Institute of Historical Research and Royal Holloway, University of London (2007). Проверено 1 августа 2016.
- ↑ Prestwich, 1988, p. 4.
- ↑ Saul, 2006, p. 4.
- ↑ Galway, Margaret [archaeologydataservice.ac.uk/archives/view/archjournal/contents.cfm?vol=107&CFID=14533&CFTOKEN=CBBBA95A-C772-4CA8-8B140E340A9259A8 The Wilton Diptych: A Postscript] (англ.) // The Archaeological Journal. — 1950. — Vol. 107. — P. 11. — DOI:10.5284/1018054.
- ↑ Chronicle Books, 1993, p. 85.
- ↑ Hamilton, 2010, p. 175.
- ↑ 1 2 Weir, 2011, pp. 94—95.
- ↑ Saul, 2006, p. 12.
- ↑ Taylor, 1987, p. 296.
- ↑ 1 2 Mortimer, 2008, p. 371.
- ↑ Dodd, 2000, p. 40.
- ↑ Galway, Margaret [archaeologydataservice.ac.uk/archives/view/archjournal/contents.cfm?vol=107&CFID=14533&CFTOKEN=CBBBA95A-C772-4CA8-8B140E340A9259A8 The Wilton Diptych: A Postscript] (англ.) // The Archaeological Journal. — 1950. — Vol. 107. — P. 10. — DOI:10.5284/1018054.
- ↑ James, 1836, p. 474.
- ↑ Норвич Д. История Англии и шекспировские короли. — С. 83.
- ↑ 1 2 Weir, 2008, p. 96.
- ↑ Fraioli, 2005, p. 133.
- ↑ Froissart, 1901, p. 367.
- ↑ McNalty, Arthur S. [www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2061131/?page=1 The illness of Edward the Black Prince] (англ.) // British Medical Journal : journal. — 1955. — 1 February (no. 1 (4919)). — P. 411. — DOI:10.1136/bmj.1.4910.411.
- ↑ [www.worldcat.org/title/lists-and-indexes/oclc/1751522 List of Foreign Accounts] (англ.) // Lists and Indexes : Journal, magazine. — 1900. — P. 76. OCLC 1751522
- ↑ Hermentrude [nq.oxfordjournals.org/content/s5-IX/222/251-b.full.pdf+html The Tomb of Edmund of Langley, Duke of York] (англ.) // Notes and Queries : Oxford Journals. — 1878. — No. s5-IX (222). — P. 251—252. — DOI:10.1093/nq/s5-IX.222.251-b.
- ↑ Phillips, 2010, pp. 62, 67—68.
- ↑ Page, 1912, pp. 235—243.
- ↑ Weever, 1767, p. 204.
- ↑ Bennett, 1999, p. 14.
- ↑ Galway, Margaret [archaeologydataservice.ac.uk/archives/view/archjournal/contents.cfm?vol=107&CFID=14533&CFTOKEN=CBBBA95A-C772-4CA8-8B140E340A9259A8 The Wilton Diptych: A Postscript] (англ.) // The Archaeological Journal. — 1950. — Vol. 107. — P. 12. — DOI:10.5284/1018054.
- ↑ [www.nationalgallery.org.uk/paintings/english-or-french-the-wilton-diptych The Wilton Diptych] (англ.). The National Gallery. Проверено 5 августа 2016.
- ↑ McKisack, 1959, pp. 399—400.
Литература
- Barber, Richard. [www.oxforddnb.com/index/8/101008523/ Edward of Woodstock; known as the Black Prince, prince of Wales and of Aquitaine (1330–1376)] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford University Press, 2004.
- Bennett, Michael John. [books.google.ru/books?id=fUlnAAAAMAAJ Richard II and the Revolution of 1399]. — Stroud: Sutton Publishing, 1999. — 248 p. — ISBN 0750922834, 9780750922838.
- Dodd, Gwilym. [books.google.ru/books?id=cv0WAQAAIAAJ The Reign of Richard II]. — Tempus, 2000. — 160 p. — ISBN 0752417975, 9780752417974.
- Fraioli, Deborah A. [books.google.ru/books?id=CRnX7Wmk_N4C Joan of Arc and the Hundred Years War]. — Greenwood Publishing Group, 2005. — 185 p. — ISBN 0313324581, 9780313324581.
- J.W. Freeman. Discovering Surnames. — Oxford: Osprey Publishing, 2001. — ISBN 978-0-7478-0485-7.
- Froissart, Jean. Chronicles of England, France, Spain and the Adjoining Count. — Co-Operative Publishing, 1901. OCLC 814412062
- J. S. Hamilton. [books.google.ru/books?id=dZUNwd8w_YUC The Plantagenets: History of a Dynasty]. — A&C Black, 2010. — 246 p. — ISBN 1441157123, 9781441157126.
- F. S. Haydon. [books.google.ru/books?id=QZU59Wxcpo4C Eulogium — Chronicon AB]. — Cambridge University Press, 2012. — Т. 1. — 536 p. — ISBN 1108042589, 9781108042581.
- Hunt, William. Edward, the Black Prince // Dictionary of National Biography / Leslie Stephen. — London: Elder Smith &Co, 1889. — Vol. 17. OCLC 1359796
- James, George. [books.google.ru/books?id=HNicgheYrJIC A History of the Life of Edward the Black Prince and of Various Events Connected Therewith]. — Longman, Rees, Orme, Brown, Green & Longman, 1836. OCLC 1307858
- McKisack, May. [books.google.ru/books?id=pEFnAAAAMAAJ The Fourteenth Century, 1307-1399]. — Clarendon Press, 1959. — 598 p. — ISBN 0198217129, 9780198217121.
- Moisant, Joseph. [books.google.ru/books?id=bkYJAAAAIAAJ Le Prince Noir en Aquitaine 1355-1356--1362-1370]. — Aquitaine: A. Picard et fils, 1894. — 294 p. OCLC 14703874
- Mortimer, Ian. [books.google.ru/books?id=5hNDr0UT0NsC The Perfect King: The Life of Edward III, Father of the English Nation]. — Random House, 2008. — 536 p. — ISBN 009952709X, 9780099527091.
- Page, William. A history of the county of Hertford. — London: Constable, 1912. — Т. 3. OCLC 59629088
- Phillips, Seymour. [books.google.ru/books?id=iaOYPwAACAAJ Edward II]. — Yale University Press, 2010. — 679 p. — ISBN 030015657X, 9780300156577.
- Prestwich, Michael. [books.google.ru/books?id=Vp2r3xyaDaEC Edward I]. — University of California Press, 1988. — 618 p. — ISBN 0520062663, 9780520062665.
- Richardson, Douglas; Everingham, Kimball G. [books.google.ru/books?id=WvpTngEACAAJ Magna Carta Ancestry: A Study in Colonial and Medieval Families]. — Genealogical Publishing Company, 2005. — 1098 p. — ISBN 0806317590, 9780806317595.
- Saul, Nigel. [books.google.ru/books?id=yGyvAwAAQBAJ The Three Richards: Richard I, Richard II and Richard III]. — A&C Black, 2006. — 304 p. — ISBN 0826424155, 9780826424150.
- Taylor, John. [books.google.ru/books?id=KV1nAAAAMAAJ English historical literature in the fourteenth century]. — Clarendon Press, 1987. — 349 p. OCLC 14719303
- Wagner, John A. [books.google.ru/books?id=uVZ893wOWgoC Encyclopedia of the Hundred Years War]. — Greenwood Publishing Group, 2006. — 374 p. — ISBN 031332736X, 9780313327360.
- Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=7nZ90l1_IzAC Britain's Royal Families: The Complete Genealogy]. — Random House, 2011. — 400 p. — ISBN 1446449114, 9781446449110.
- Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=BN_FkikkYAUC Katherine Swynford: The Story of John of Gaunt and His Scandalous Duchess]. — New York: Vintage Books, 2008. — 366 p. — ISBN 0712641971, 9780712641975. [books.google.ru/books?id=5pl2dDVe__4C Эл. версия]
- Weever, John. [books.google.ru/books?id=Um0DAAAAYAAJ Antient Funeral Monuments, of Great-Britain, Ireland, and the Islands Adjacent]. — W. Tooke, 1767. — 608 p. OCLC 3021467
- [www.british-history.ac.uk/london-letter-books/vold/pp301-311 Calendar of Letter-Books of the City of London: D, 1309-1314]. — London: His Majesty's Stationery Office, 1902. — Т. Folios clxi—cxci.
- [books.google.ru/books?id=ivo9okUs30wC Chronicle of the Royal Family]. — Chronicle Communications, 1993. — 624 p. — ISBN 187203120X, 9781872031200.
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Эдуард Ангулемский
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
