Элеонора Австрийская (1582—1620)

Элеонора Австрийская нем. Eleonore von Österreich<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Пурбуса Младшего (1603). Музей истории искусств, Вена</td></tr>
Эрцгерцогиня Австрийская
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	25 сентября 1582(1582-09-25) Грац, эрцгерцогство Австрия
Смерть:	28 января 1620(1620-01-28) (37 лет) Халль-ин-Тироль, графство Тироль
Место погребения:	церковь иезуитов, Халль-ин-Тироль
Род:	Габсбурги
Отец:	Карл II, эрцгерцог Австрии
Мать:	Мария Анна Баварская

Элеоно́ра Австри́йская (нем. Eleonore von Österreich; 25 сентября 1582, Грац, эрцгерцогство Австрия — 28 января 1620, Халль-ин-Тироль, графство Тироль) — принцесса из дома Габсбургов, урождённая эрцгерцогиня Австрийская, дочь Карла II, эрцгерцога Австрии.

Одна из трёх сестёр-кандидаток в невесты инфанта Филиппа, будущего короля Испании под именем Филиппа III. После неудачных, из-за слабого здоровья, попыток выйти замуж, удалилась в монастырь Святейшего Сердца в Халль-ин-Тироле, где приняла монашеский постриг.

Биография

Ранние годы

Элеонора родилась в Граце 25 сентября 1582 года. Она была девятым ребёнком и шестой дочерью в многодетной семье Карла II, эрцгерцога Австрии, и Марии Анны Баварской, принцессы из дома Виттельсбахов.

По линии отца эрцгерцогиня приходилась внучкой Фердинанду I, императору Священной Римской империи, и Анне Богемской и Венгерской, последней представительнице дома Ягеллонов, правивших королевствами Чехии и Венгрии. По линии матери она была внучкой Альбрехта V, герцога Баварии, и Анны Австрийской, принцессы Богемской и Венгерской из дома Габсбургов.

В детстве Элеонора перенесла заболевание оспой, навсегда подорвавшее её здоровье, что в свою очередь отразилось на характере эрцгерцогини. Она была своенравным эмоциональным человеком, при дворе вела замкнутый образ жизни, не лишённый маленьких удовольствий. Например, она любила кондитерские изделия, и по её требованию ей всегда приносили свежую выпечку. В случае отказа эрцгерцогиня устраивала истерику. Вместе с тем, Элеонора обладала хорошими интеллектуальными способностями.

Попытки замужества

Несмотря на слабое здоровье Элеоноры, её брат и мать не оставляли попыток найти ей достойного супруга. В 1595 году в Риме кардинал Оттавио Паравичини представил трёх кандидатов в мужья эрцгерцогине: Рануччо I, герцога Пармы и Пьяченцы из дома Фарнезе, Франсуа, принца из Лотарингского дома и Франческо Мария II, герцога Урбино из дома Делла Ровере. Мать волновалась за юный возраст принцессы, а женихов интересовала её способность к деторождению. Но даже бездетный брак, в случае вдовства, обеспечивал ей содержание в пятьдесят тысяч гульденов в год. Рядом с Элеонорой постоянно находился врач Ипполит Гваринони, который блестяще справлялся со своими обязанностями. Тем не менее, именно слабое здоровье невесты было главной причиной неудавшегося сватовства.

Кандидатура Элеоноры, вместе с кандидатурами её сестёр — старшей Грегории Максимилианы и младшей Маргариты, рассматривалась в качестве невесты инфанта Филиппа, будущего короля Испании под именем Филиппа III. Портреты сестёр были отправлены к испанскому двору. Выбор инфанта остановился на Маргарите, но по воле отца, короля Филиппа II, его обручили с Грегорией Максимилианой. После этого родственники Элеоноры оставили попытки выдать её замуж.

Монашество и смерть

Смирившись с невозможностью замужества, Элеонора, к которой присоединилась старшая сестра Мария Кристина, вернувшаяся на родину после неудачного брака с князем Трансильвании, решила удалиться от мира. Сёстры выбрали королевский монастырь Святейшего Сердца в Халль-ин-Тироле, основанный их тёткой по линии отца. Фердинанд II дал сёстрам небольшое содержание на время послушничества: за старшей столовое серебро в одиннадцать тысяч гульденов, за младшей — две тысячи имперских пфеннигов. Вступив в монастырь, эрцгерцогини отказались от всех своих титулов и стали простыми послушницами.

В первый же год у Элеоноры обострились проблемы со здоровьем — появились острые боли в желудке, но она не оставила монастырь. 3 октября 1607 года сёстры приняли монашеский постриг. В качестве монашеского приданого брат выделил им сто тысяч гульденов. В 1612 году старшую сестру Элеоноры выбрали настоятельницей. Сама она стойко переносила телесные немощи. И без того слабое здоровье в конец разрушил строгий уклад монашеской жизни. Обнаруженная у неё в январе 1620 года катаракта в скором времени привела к полной слепоте. Элеонора умерла в монастыре Святейшего Сердца 28 января 1620 года и была похоронена в церкви иезуитов в городе Халль-ин-Тироль.

В культуре

Известно несколько портретов Элеоноры. Детский портрет 1587 года, приписываемый кисти Оттавио Дзануоли, в настоящее время хранится в собрании Музея истории искусств в Вене. На семейном портрете приписываемом кисти Пантохи де ла Круса около 1600 года, она изображена вместе с родителями — отцом в одеянии священника (Иоанна Евангелиста), преподающим причастие матери в одеянии монахини (Девы Марии), с некоторыми братьями, в церковном облачении, и сёстрами, приступающими к причастию. Семья изображена у алтаря во имя святого Иоанна Евангелиста. Картина находится в монастыре босоногих принцесс в Мадриде. Ещё один портрет Элеоноры в собрании Музея истории искусств в Вене принадлежит кисти Франса Пурбуса Младшего и датируется около 1603 годом. На одном из портретов кисти неизвестного, содержащего надпись о том, что на нём изображена Элеонора, по мнению искусствоведа Майке Фогт-Люэрссен изображена её старшая сестра Грегория Максимилиана.

Генеалогия

Предки Элеоноры Австрийской

Максимилиан I (1459 — 1519) император Священной Римской империи               Филипп I Красивый (1478 — 1506) король Кастилии, герцог Бургундский                       Мария Бургундская (1457 — 1482)                 Фердинанд I (1503 — 1564) император Священной Римской империи                             Фердинанд II (1452 — 1516) король Арагона               Хуана I Безумная (1479 — 1555) королева Кастилии и Леона, королева Арагона                       Изабелла I (1451 — 1504) королева Кастилии и Леона               Карл II (1540 — 1590) эрцгерцог Австрийский                                   Казимир IV (1427 — 1492) король Польши               Владислав II (1456 — 1516) король Богемии и Венгрии                       Елизавета Германская (1437 — 1505)                 Анна Богемская и Венгерская (1503 — 1547)                               Гастон де Фуа (1444 — 1470) граф де Фуа и де Бигорр               Анна де Фуа (1484 — 1506)                         Екатерина Наварская (1468 — 1517)                 Элеонора Австрийская                                           Альбрехт IV (1447 — 1508) герцог Баварский               Вильгельм IV (1493 — 1550) герцог Баварский                       Кунигунда Австрийская (1465 — 1560)                 Альбрехт V (1528 — 1579) герцог Баварский                             Филипп I (1479 — 1533) маркграф Баденский               Мария Якоба Баденская (1507 — 1580)                         Елизавета Пфальцская (1483 — 1522)                 Анна Мария Баварская (1551 — 1608)                                     Филипп I Красивый (1478 — 1506) король Кастилии, герцог Бургундский               Фердинанд I (1503 — 1564) император Священной Римской империи                       Хуана I Безумная (1479 — 1555) королева Кастилии и Леона, королева Арагона               Анна Австрийская (1528 — 1590)                               Владислав II (1456 — 1516) король Богемии и Венгрии               Анна Богемская и Венгерская (1503 — 1547)                         Анна де Фуа (1484 — 1506)

Литература

• Hunter F. Em. [books.google.ru/books?hl=ru&id=gKUxAQAAIAAJ&dq=Friedrich+Emanuel+von+Hurter%3A+Bild+einer+christlichen+F%C3%BCrstin+Maria+Erzherzogin+zu+%C3%96sterreich%2C+Herzogin+von+Bayern&q=Gregoria+Maximiliana+#v=snippet&q=Gregoria%20Maximiliana&f=false Bild einer christlichen Fürstin: Maria, Erzherzogin zu Oesterreich, Herzogin von Bayern, durch Friedrich von Hurter] : [нем.]. — Schaffhausen : Hurter Verlag, 1860. — P. 72, 171, 329—331. — 417 p.</span>

• Wurzbach C. von. [www.literature.at/viewer.alo?objid=11804&page=366&scale=3.33&viewmode=fullscreen Habsburg, Karl II. von Steiermark.] // Biographisches Lexikon des Kaiserthums Oesterreich : [нем.]. — Wien : Kaiserlich-königliche Hof- und Staatsdruckerei, 1860. — P. 358. — 492 p.</span>

Ссылки

• [www.habsburger.net/de/kapitel/lebenslaeufe-der-ueberlebenden-kinder-karls-ii-von-inneroesterreich Lebensläufe der überlebenden Kinder Karls II. von Innerösterreich]. www.habsburger.net. — Статья «Краткие биографии детей Карла II, эрцгерцога Верхней Австрии, доживших до совершеннолетия» на сайте «Мир Габсбургов». Проверено 12 августа 2016.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Элеонора Австрийская (1582—1620)

– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]