Жаргон падонков

«Падонкаффский», или «олбанский» йезыг или йАзЫк пАдОнКаФф — распространившийся в Рунете в начале 2000-х годов стиль употребления русского языка с фонетически почти верным (с некоторыми исключениями вроде медвед, зайчег, креведко и т. п.), но орфографически нарочно неправильным написанием слов (т. н. эрративом), частым употреблением ненормативной лексики и определённых штампов, характерных для сленгов. Чаще всего используется при написании комментариев к текстам в блогах, чатах и веб-форумах. Сленг породил множество стереотипных выражений и интернет-мемов, в частности, с ним связывают мемы «превед» и «дратути».

Характеристики

Основная особенность стиля «падонкафф» заключается в намеренном нарушении норм орфографии русского языка (ориентированных на этимологию) при сохранении графических принципов чтения и в общем той же фонетической последовательности. Из омофонических способов записи в данной позиции выбирается тот, который не соответствует орфографической норме — употребление а вместо безударного о и наоборот, взаимозамена безударных и, е и я, цц или ц вместо тс, тьс, дс, также жы и шы, чя и щя вместо жи и ши, ча и ща, щ вместо сч и наоборот, йа, йо, йу вместо начальных я, ё, ю, взаимозамена глухих и звонких на конце слова или перед глухими (кросафчег), причём вместо ф в этой позиции может употребляться фф (по образцу старой западноевропейской передачи фамилий вроде Smirnoff).

Распространено также слияние слов воедино без пробела (ржунимагу). Иными словами, это «антинорма», основанная на последовательном (или близком к таковому) отталкивании от существующего нормативного выбора написаний (то есть для того, чтобы писать на жаргоне падонков, фактически надо владеть существующей нормой). Кроме того, реже используются средства, нарушающие графические принципы чтения: взаимозамена глухих и звонких не только на конце слова (дафай), а также твёрдых и мягких (медвед). Последние явления лексикализованы (связаны с конкретными словами).

Помимо этого, язык «падонкафф» включает специфическую лексику — обычно общелитературные слова, которым приписаны особые значения/употребления (жаргон в собственном смысле слова): таково само слово падонак, а также выражения вроде жжош, аффтар, выпей йаду, аццки и т. п.

История

Психотерапевт Д. В. Ковпак считает, что «падонкаффский» язык возник не стихийно, а в результате целенаправленной деятельности энтузиастов — сначала в письменном виде в Интернете, а оттуда попал в устную речь.

Стиль, основанный на нарочито неправильной орфографии, распространился в Интернете стихийно как гротескная реакция на многочисленные орфографические ошибки в интернет-публикациях и репликах. Непосредственным предшественником «олбанского» был жаргон пользователей компьютерной сети фидонет, а конкретно — эхоконференций TYT.BCE.HACPEM и Ru.punk.rock, а также кащенитов, чья эхоконференция известна примерно с конца декабря 1998 года. Этот феномен Рунета близок популярному в англоязычном Интернете Lolcat.

Нередко считается, что появление жаргона падонкафф в Интернете произошло благодаря деятельности Дмитрия Соколовского, администратора сайта udaff.com, более известного как «Удав». В 2000 году он начал писать для сайта с говорящим за себя названием fuck.ru и fuckru.net (ныне fuckrunet.org), а потом открыл сайт udaff.com, где публикует свои и чужие тексты, в которых используется туалетный юмор и мат. Согласно самому Соколовскому, первым коверкать слова на сайте fuck.ru начал автор, выступавший под ником Линкси (Linxy). Затем он долгое время поддерживал известный сайт контркультурной направленности down.ru (в настоящее время восстановленный группой энтузиастов старый сайт можно найти по адресу down-culture.ru). В честь Линкси этот язык первоначально именовался Л-языг.

Чуть позже от fuck.ru отделилась группа пользователей, несогласных с политикой ресурса (их псевдонимы — Пауль Нейман, Хмель Сибирский, Марк Рентон, Кончита Миллер, Вулкан). Эти пользователи продолжили контркультурную деятельность на сайте fuckru.net (ныне fuckrunet.org), где и появился Д. Соколовский, который, в свою очередь, создал сайт udaff.maloletka.ru и позднее — udaff.com, ставший платформой для популяризации субкультуры, стиля и жаргона падонков.

Сторонники другой точки зрения полагают, что возникновение культуры и жаргона падонков связано с деятельностью Константина Рыкова (псевдоним «Джейсон Форис») и Егора Лаврова (псевдоним «Франко Неро»), владельцев первого в России КК-ресурса fuck.ru.

Происхождение названия «олбанский»

Выражение получило массовое распространение в «Живом Журнале», когда американский пользователь [scottishtiger.livejournal.com/ scottishtiger] (американец шотландского происхождения из Такомы, штат Вашингтон, округ Колумбия), увидев текст на русском языке (в [onepamop.livejournal.com/240305.html этой записи] пользователя [onepamop.livejournal.com/ onepamop]), возмутился, почему на американском сайте livejournal.com кто-то пишет на «непонятном ему языке, и, вообще, что это за язык». Пользователь [maxxximus.livejournal.com/ maxxximus] назвал «неизвестный» язык албанским. На следующий день на вопрос «а почему Вы думаете, что этот текст был написан для Вас?» scottishtiger [onepamop.livejournal.com/240305.html?thread=2071473#t2071473 ответил]:

Почему? Это Живой Журнал. Американский сайт, а не албанский. И я же знаю, что Вы говорите на двух языках. Плюс, быть американцем означает, что остальной мир должен подстраиваться под меня. Но это лишь моя точка зрения.

В ответ в русскоязычной части ЖЖ был организован флешмоб «[onepamop.livejournal.com/240521.html Уроки албанского]», который ставил своей целью помочь американцу выучить русский язык. За пару дней [scottishtiger.livejournal.com/ scottishtiger] получил несколько тысяч комментариев с «уроками албанского» и просто флудом. Пользователю предлагалось извиниться и написать в своём журнале пост на русском языке о том, что он уже выучил албанский язык, что [scottishtiger.livejournal.com/ scottishtiger], в конце концов, и сделал. Возможно, только потому, что, помимо журнала и почтового ящика, получал огромное количество SMS-сообщений и звонков на свой мобильный телефон.

Распространение

Стиль получил распространение в Интернете, причём нарочитая нецензурность и цинизм стиля отступили, отчего области употребления значительно расширились. Большое распространение жаргон падонков получил с появлением в Интернете блогов, в которых «падонки» оставляли свои «каменты» (комментарии). Жаргон оказал сильное влияние на развитие языковых штампов Живого Журнала, породившего ряд распространённых «каментов», таких как «первыйнах» (первый комментарий), «аффтар жжот», «убейся апстену», «выпей йаду», «йазва» (нечто нехорошее), «зачот», «аццкий сотона» и т. п. В соответствии с описанными нормами, в жаргон были включены также английские слова из общеинтернетовской лексики, элементы сленга и оригинальные выражения.

Предшественником языка падонков является язык кащенитов, особой группы людей, обитавших в эхоконференции Фидонета SU.KASCHENKO.LOCAL. Именно кащениты первыми начали писать в сети нарочито неправильно. В разное время язык кащенитов менялся, и в Интернет, уже под именем «язык падонков», попала уже устоявшаяся версия языка. В Интернете язык практически не развивался, однако породил множество устойчивых выражений.

Последователем языка падонков можно считать язык Упячки, хотя этот «язык» слишком специфичен: в основном он представляет собой смесь нескольких отдельных слов, не несущих по большей части смысловой нагрузки^{[уточнить]}, например: «Жепь ебрило», «Чочо», «Адынадынадын» и т. д.

Многие наблюдатели, включая таких известных лингвистов, как М. А. Кронгауз, автор «Самоучителя олбанского», констатируют неуклонное снижение популярности «языка падонкафф» и его различных модификаций начиная со второй половины 2000-х гг.

Мемы

Превед

В январе 2006 года пользователь lobbz опубликовал картину американского художника Джона Лури «Bear surprise». Пользователь lobbz заменил слово Surprise на «превед». С этого момента слово «превед», а также и «медвед», распространилось по всей Сети.

Бабруйск

Особую известность получила падонковская фраза «Ф Бабруйск, жывотнайе!». Наиболее вероятная версия происхождения этой фразы — творчество контркультурного писателя Владимира Сорокина:

Ведь ты же русский? Ты родился в России? Ты ходил в среднюю школу? Ты служил в армии? Ты учился в техникуме? Ты работал на заводе? Ты ездил в Бобруйск? Ездил в Бобруйск? В Бобруйск ездил? Ездил, а? Ты в Бобруйск ездил, а? Ездил? Чего молчишь? В Бобруйск ездил? А? Чего косишь? А? Заело, да? Ездил в Бобруйск? Ты, хуй? В Бобруйск ездил? Ездил, падло? Ездил, гад? Ездил, падло? Ездил, бля?

— Владимир Сорокин. "Дорожное происшествие" (1991)

Не исключено также, что основой могла стать «Песня Гуру» Майка Науменко:

«Здрасьте! Я родом из Бобруйска.
Я — гуру, по-вашему это будет „учитель“.
Я щас вам расскажу о смысле жизни.
Я, в натуре, профессионал, а не любитель».

Также упоминание о Бобруйске встречается в книге И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок»:

..При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом..

— И. Ильф Е. Петров «Золотой телёнок»

В популярной культуре

Отсылки к жаргону падонков в литературе, музыке, кино — не редкость.

• Пародийная группа «The Неподарки» исполняет песни на жаргоне падонков.
• Группа «Аццкая Сотона», пародийный блэк-метал, образовавшаяся по мотивам сетевой легенды, исполняет песни на жаргоне падонков.
• В песне «Бабушка спросила» группы «Ландыши» есть строки:

Об этом уникальном феномене
Я рассказал Гордону на досуге
Гордон ответил мне на модной фене:
«Жжошь, сцуко!»

• В произведении Виктора Пелевина «Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре» на языке падонков разговаривал персонаж S’liff_zoSSchitan. Также в произведении «Empire V» главный герой, испробовав склянку «Тютчев + албанский source» пишет стихотворение на чистейшем олбанском.
• В рассказах «Бесы в доме» и «Карьера» фантаста Александра Рудазова языком падонков пользуется гремлин Веня.

Возможные прототипы

Переход от ё к йо и от я к йа (йа креведко) представляет собой процесс, отчасти обратный историческому процессу возникновения этих букв: буква «ё» была введена в 1783 г. как замена «іо», а «я» (вернее, её предшественники юс малый и а йотированное) появилась как лигатуры εν и ıa соответственно. Впрочем, фонетическое значение юса малого при его появлении было иным (e носовое, а не ja), а кроме того, йотированные гласные и io использовались и после согласных (где означали один звук), что для языка падонков характерно не всегда.

Фонетически правильная, но орфографически некорректная запись (так называемое «неграмотное письмо») существовала начиная с фонетических изменений XIV—XV вв. (появления аканья, отвердения шипящих, оглушения конечных, упрощения сочетаний), которые сделали возможными графически верные записи, не соответствующие принятой в книжном письме этимологической орфографии (сколь бы широки ни были её нормы в разные периоды до стабилизации русской орфографии в середине XIX века). В бытовой письменности (грамоты, частные письма, граффити), особенно в кругу людей, не связанных с церковью или литературой (пусть даже высокопоставленных), такая графика всегда имела широкое хождение; например, Пётр I писал матери царице Наталье Кирилловне: А я, слава Богу, кроме сего натсажать себя иным не стану и поеду по мере не замешкаф; а Андурския <Гамбургские> карабли ещё не бывали. По сем, радасть моя, зравствуй, а я малитвами твоими жиф. Нарочитого характера, в отличие от языка падонков, такая графика не носит, а обычно связана с неполным владением книжной орфографической нормой; соответственно не ставится и задачи последовательного отталкивания от неё (таким образом, на конце слова при «неграмотном письме» будет гораздо чаще писаться -к, чем -г, в соответствии с реальным произношением, а специальной замены орфографического -к на -г не будет; она возможна лишь в случаях гиперкоррекции).

В белорусском языке принята фонетическая орфография, непосредственно отражающая аканье и некоторые другие фонетические изменения, имеющиеся также и в русском языке (см. Орфография белорусского языка). «О» сохраняется только под ударением, при отсутствии же ударения всегда пишется «А» (малако), русскому тся/ться соответствует цца (баяцца), некоторым удвоенным согласным соответствуют одиночные (рускі) и т. д. Белорусская система также основана на фонетическом принципе и не представляет собой нарочитого отталкивания от этимологической.

Проект реформы русского правописания (1964) также предлагал ряд приближений к фонетическому принципу и изменений орфографии, совпадающих с «падонковскими» (заец, парашут, жжот, доч).

Пьеса футуриста Ильи Зданевича «Янко крУль албАнскай», написанная и впервые поставленная в 1916 году, написана на смеси зауми и русского языка, причём в печатном издании русский текст набран нарочито без соблюдения нормативных правил орфографии (с общей ориентацией на фонетическую запись вроде белорусской). Некоторые выдержки из пьесы:

здесь ни знают албанскава изыка и бискровнае убийства дает действа па ниволи бис пиривода так как албанский изык с руским идет ат ывоннава… пачиму ни смучяйтись помнити шта вот изык албанскай…

…за нажи дируцца
врываюца разнимают
аркестрам

В статье Г. Гусейнова (2000), введшего понятие эрратива, приведены ссылки на сетевые публикации Дмитрия Галковского, который уже в пьесах 1990-х годов широко применял тот стиль, к которому впоследствии стремились авторы сайтов udaff.com и fuck.ru.

Подобное явление имело и имеет место в английском языке, когда возникали стили и жаргоны с целью упрощения сильно фонетически неадекватного литературного английского — см., например, названия дисков и отдельных песен группы «Slade».

См. также

• Янко крУль албАнскай
• Компьютерный сленг
• Интернет-мем

• Превед

• Луркмоар
• Флешмоб

Ссылки

• [web.archive.org/web/20030803170101/fuck.ru/ fuck.ru] — архив сайта fuck.ru на Archive.org
• [groups-beta.google.com/group/fido7.su.kaschenko.local SU.KASCHENKO.LOCAL] — архив фидонетовской эхоконференции на Google Groups
• [www.polit.ru/news/2005/12/15/madonna.html Мадонна, учи албанский] // polit.ru

Публикации

• Лера Жан. [www.ya-online.com/content/view/102/58/ Эффект «ПРЕВЕД»] // [www.ya-online.com Журнал «Я»], № 7 (31) 27 марта — 9 апреля, 2006 (статья, полностью раскрывающая историю создания картинки с «ПРЕВЕД»ом; интервью с авторами)
• Гасан Гусейнов. [www.speakrus.ru/gg/microprosa_erratica-1.htm «Берлога веблога». Введение в эрратическую семантику] // «Говорим по-русски», март 2005 — первая попытка определить культурную функцию «языка падонков» (которых автор также неточно называет «гоблинами» и «удавами»). Впервые предложен термин для определения типичного для «языка падонков» словоискажения — эрратив. Впервые в бумажной печати тема эрративов рассмотрена в статье:
• Гасан Гусейнов. [magazines.russ.ru/nlo/2000/43/main8.html Заметки к антропологии русского Интернета: особенности языка и литературы сетевых людей] // НЛО, № 43, 2000
• [www.soverkon.ru/2006/20/4.php Новояз Интернета] // Совершенно Секретно
• А. Вернидуб. [www.runewsweek.ru/theme/?tid=16&rid=215 У языка есть афтар] // «Русский Newsweek», № 17 (47), 16-22 мая 2005 (первая статья о «языке падонков» в бумажной прессе. Весьма точно отражает историю и происхождение языка)
• П. Протасов. [russ.ru/politics/lyudi/p_utina_vypusk_25 «П@утина, выпуск 25»] // Русский журнал, 23 мая 2005 — статья о роли Фидонета в возникновении «языка падонкаф».
• С. Белухин. [www.utro.ru/articles/2005/05/17/438788.shtml Аффтары сказали Newsweek’у своё «кг/ам»] // Ytro.Ru, 17 мая 2005. Изобилует неточностями и неоправданными обобщениями.
• С. Голубицкий. [old.computerra.ru/2005/593/39170/ «Креатифф» и Bit Torrent] // «Компьютерра», № 21 (593), 7 июня 2005
• [vrn.best-city.ru/articles/science_and_education/?id=81 «Арфаграфия или Аффтар, пеши ищо!»] (статья о том, что русский язык велик и могуч) // «Лучший Город»
• Игорь Белкин, Александр Амзин. [www.lenta.ru/articles/2006/02/28/preved/ ПОЛНЫЙ ПРЕВЕД] (интернет-сленг всё чаще выходит за пределы виртуального пространства) // Лента. Ru, 28 февраля 2006.
• Анатолий Шалыто. [old.computerra.ru/2006/631/259152/ Прикольно, гламурно, пафосно] // Компьютерра. 2006. № 11(631), с. 38
• [community.livejournal.com/padonki_history/1836.html История падонкафф] в ЖЖ
• Н. Шаповалова. [ec-dejavu.net/o/Orfo-art.html ОРФО-арт как пример карнавального общения в виртуальной реальности] // Филологические этюды: Сб. науч. ст. молодых учёных: В 3-х ч. Вып. II. Ч. II. — Саратов: Изд-во СГУ, 2008. — С. 292—295
• Таратухина Ю. В. [www.centrfolk.ru/edition/publication_online/publication_collection/FOLK-ART-NET_08-taratuhina.pdf Функционирование «жаргона падонков» в пространстве Рунета] // Folk-art-net: новые горизонты творчества. От традиции — к виртуальности. Сборник статей. — М.: ГРЦРФ, 2007. — С. 83-89.
• Мокробородова Л. Русская фонетика и орфография как ресурс «нового правописания» в Интернете // Scando-Slavica. — 2008. — Т. 54. — P. 62-78.
• Кронгауз М. Самоучитель Олбанского. — М. : Corpus, 2013. — 288 с. — [www.corpus.ru/products/files/products/pages-from-krongauz-olbanski-pdf-fin.pdf Фрагмент]. — 5000 экз. — ISBN 978-5-17-077807-2.</span>

Отрывок, характеризующий Жаргон падонков

Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.