Ястарнинский говор кашубского языка

Яста́рнинский го́вор кашу́бского языка́ (кашубск. gwara jastarskô, польск. gwara jastarnicka) — говор кашубов, относящийся к ареалу быляцких говоров севернокашубского диалекта. Распространён на полуострове Хель в городе Ястарня (Пуцкий повят Поморского воеводства). Черты ястарнинского говора среди прочих отмечаются в творчестве кашубского поэта М. Селина.

Классификация и ареал

В классификации диалектов кашубского языка, составленной Ф. Лоренцом и опубликованной им в «Поморской грамматике» (Gramatyka Pomorska), ястарнинский говор отнесён к быляцким говорам северо-восточной подгруппы севернокашубской группы вместе с кузвельдским, халупским, сважевско-стшелинским, пуцким городским, стажинско-меховским и оксивским говорами, распространёнными в северо-восточных и восточных районах севернокашубского ареала. Авторы атласа кашубского языка, составленного в 1964—1978 годах, особо выделили говоры полуострова Хель в составе говоров северо-востока отличающегося архаичными чертами севернокашубского диалекта.

Ареал ястарнинского говора размещён в центральной части Хельской косы на территории городской гмины Ястарня Пуцкого повята Поморского воеводства. До 1972 года существовал населённый пункт Бор (польск. Bór), расположенный к юго-востоку от центра Ястарни, который затем был объединён с городом Ястарней.
К северо-западу от ареала ястарнинского говора на полуострове Хель размещены ареалы близких ему кузвельдского и халупского говоров, далее к северо-западу в области к северу от Пуцка и к югу от Владыславова размещён ареал сважевско-стшелинского говора.

Жители Ястарни и Бора в прошлом относились к представителям локальной группы рыбаков (кашубск. rëbôcë, польск. rybacy) в составе субэтнической группы быляков, название данная группа кашубов получила в соответствии с её основным занятием — рыболовством. Несмотря на то, что Ястарня и Бор находятся в близком соседстве, на расстоянии не более одного километра друг от друга, контакты между жителями этих населённых пунктов были очень слабыми вплоть до середины XX века, так как рыбацкие артели Ястарни и Бора занимались рыбной ловлей в разных районах: первые — в Гданьском заливе по юго-западному берегу Хельской косы, вторые — в Балтийском море по северо-восточному берегу косы. Вследствие этого для носителей ястарнинского говора Ястарни и Бора были характерны разного рода различия, в частности, в фонетике.

Особенности говоров

Согласно классификации кашубских диалектов Ф. Лоренца ястарнинский говор как часть говоров северо-восточной подгруппы разделяет их общую черту — переход древней поморской гласной ŭ в ə; как часть быляцкого ареала — разделяет явление былачения — наличия звука l на месте ł: bél «был», bëla «была», bëlo «было».

Среди фонетических особенностей ястарнинского говора, отмечаются такие, как:

1. Сохранение до конца XIX века остатков интонационных различий, отмечаемых Ф. Лоренцем.
2. Произношение древней долгой ō, описываемое в работах Г. М. Брониша (G. M. Bronisch) как монофтонгическое, в работах Ф. Лоренца уже характеризуемое как дифтонг öu: kröul, mröufczi. В исследованиях 1950 годов на месте ō отмечается дифтонг yu: kyun, nyusz.
3. Асинхронное произношение носовых гласных (консонантный тип ринезма) независимо от позиции в слове как em, am: gems, ksemdz, ksemżo, prosamta, temcza, wemż и т. п.
4. Распространение процесса отвердения согласной ń: granca, kón, ne je (польск. nie jest), ny ma (польск. nie ma) и т. п.
5. Распространение асинхронного произношения мягких губных — pš < pх́ < ṕ: pszóro (польск. pióro) «ручка», lefszi (польск. lwy) «львы», psziwo (польск. piwo) «пиво» и т. п.
6. Переход k’, g’ в аффрикаты č’, ǯ и другие диалектные черты.

Отвердение согласной ń могло развиться под влиянием немецкого языка, большинство остальных фонетических изменений явилось результатом внутренних процессов, происходящих в кашубском языке. Носители ястарнинского говора, жившие в Ястарне и Боре, отличались произношением носового заднего ряда, в речи жителей Бора древняя долгая гласная под ударением слилась с носовой переднего ряда (ksandz, bank), а краткая безударная гласная слилась с носовой переднего ряда (gòlǫba, pǫkati).

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

1. Atlas językowy kaszubszczyzny i dialektów sąsiednich / Red. Z. Stieber (T. Wstępny i I—VI), red. H. Popowska-Taborska (T. VII—XV). — Wrocław: Zakład Słowianoznawstwa PAN, 1964—1978.
2. Lorentz F. [pbc.gda.pl/dlibra/docmetadata?id=1399&showContent=true Gramatyka Pomorska, Zeszyt 1]. — Poznań: Instytut Zachodnio-słowiański przy Uniwersytecie Poznańskim, 1927. — 70 с.
3. Popowska-Taborska H. O samogłoskach nosowych w Borze i Jastarni // Slavia Occidentalis, XX. — 1960. — С. 125—131.
4. Popowska-Taborska H. Kaszubszczyzna. Zarys dziejów. — Warszawa: PWN, 1980. — 111 с.
5. Stieber Z. Zmiany w fonetyce Jastarni w ostatnim stuleciu // Język Polski, XXXIV. — 1954. — С. 249—252.
6. Ананьева Н. Е. [danefae.org/djvu/#A История и диалектология польского языка]. — 3-е изд., испр. — М.: Книжный дом «Либроком», 2009. — 304 с. — ISBN 978-5-397-00628-6.

Ссылки

[www.dialektologia.uw.edu.pl/index.php?l1=start Dialekty i gwary polskie. Kompendium internetowe pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). [www.webcitation.org/67hCNejJ0 Архивировано из первоисточника 16 мая 2012]. (Проверено 8 августа 2013)

Отрывок, характеризующий Ястарнинский говор кашубского языка

– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.