Boeing 747SP

Boeing 747SP
Тип	пассажирский самолёт
Разработчик	Boeing
Производитель	Boeing
Главный конструктор	Джо Саттер
Первый полёт	4 июля 1975 года
Начало эксплуатации	1976 год (Pan Am, Iran Air)
Статус	производство прекращено, эксплуатируется
Основные эксплуатанты	Iran Air (4) Saudi Arabian Airlines (3) Syrian Arab Airlines (2)
Годы производства	1975 — 1989
Единиц произведено	45
Базовая модель	Boeing 747
Варианты	SOFIA
Изображения на Викискладе

Boeing 747SPBoeing 747SP

Boeing 747SP является модификацией модели Boeing 747, предназначенной для сверхдальних перелётов. SP означает «Special Performance» («особые характеристики»). По сравнению с предшественником, Boeing 747-100, 747SP сохранил компоновку широкофюзеляжного четырёхмоторного двухпалубного самолёта, однако имеет укороченный фюзеляж, увеличенное хвостовое оперение и упрощённую механизацию крыла. Снижение веса за счёт укороченного фюзеляжа позволило достичь большей дальности и скорости полёта по сравнению с другими модификациями 747.

Самолёт разрабатывался под обозначением 747SB (short body — укороченный фюзеляж), а затем был переименован в 747SP. Модификация создавалась по заказу Pan American World Airways и Iran Air. PanAm был нужен вместительный самолёт для полётов из Нью-Йорка на Ближний Восток, а авиакомпания Iran Air планировала открыть рейс Тегеран-Нью-Йорк. Кроме того, Boeing планировал создать среднеразмерный широкофюзеляжный самолёт, способный конкурировать с существующими трёхдвигательными машинами.

Первый самолёт 747SP вышел на линию Pan Am в 1976 году. Позже эту машину эксплуатировали в качестве частного и правительственного самолёта. В ходе эксплуатации 747SP установил несколько авиационных рекордов, однако продажи оставляли желать лучшего. Производство ограничилось 45-ю экземплярами.

Разработка

Заказ на разработку 747SP поступил от авиакопании Pan Am, которой требовалась модификация Boeing 747, способная с полной загрузкой обслуживать самый длинный рейс авиакомпании из Нью-Йорка в Токио. К заказу Pan Am присоединилась авиакомпания Iran Air. Они высказали интерес к авиалайнеру повышенной вместимости, способному обслуживать ближневосточные рейсы Pan Am и планируемый рейс Iran Air Тегеран — Нью-Йорк, который в то время был самым длинным беспосадочным рейсом в мире. Самолёт был запущен в разработку после получения первого заказа Pan Am в 1973 году. Первый экземпляр был поставлен заказчику в 1976-м.

Boeing 747SP является укороченной версией Boeing 747-100 и должен был удовлетворять двум рыночным требованиям. Первое — составить конкуренцию McDonnell Douglas DC-10 и Lockheed L-1011 при максимальной унификации с основной моделью Boeing 747, которая по многим показателям оказалась слишком крупной для многих маршрутов. У Boeing в то время не было среднеразмерного широкофюзеляжного самолёта, способного конкурировать в этом сегменте. Вторым требованием было создание самолёта, способного совершать сверхдлинные рейсы, которые начали появляться в середине 1970-х. Для таких рейсов требовался самолёт, обладающий не только большей дальностью, но и более высокой крейсерской скоростью. Boeing не мог себе позволить разработку новой модели, поэтому было решено укоротить существующую модель 747 и увеличить её дальность и скорость за счёт снижения вместимости. Производство Boeing 747SP продолжалось с 1976 года по 1983 год. Однако в 1987 году по заказу авиакомпании, обслуживавшей королевскую семью эмирата Абу-Даби, был изготовлен последний SP.

Особой модификацией Boeing 747SP является Стратосферная обсерватория ИК-астрономии ,, которая представляет собой Boeing 747SP, способный нести телескоп диаметром 2,5 метра на большую высоту, где отсутствует 99,9 % светоплоглощающих атмосферных газов.

Конструкция

Помимо укороченного фюзеляжа и меньшего количества дверей (на одну меньше с каждой стороны), Boeing 747SP отличается от других модификаций Boeing 747 упрощённой механизацией крыла и более высоким хвостовым оперением для компенсации уменьшения рычага момента тангажа из-за укороченного фюзеляжа. На 747SP устанавливались однощелевые закрылки вместо более узких двухщелевых на головной модели. Boeing 747SP также был первым и — до появления Boeing 777-200LR — единственным самолётом Boeing, размах крыла которого превышает длину фюзеляжа.

747SP вмещает 230 пассажиров в стандартной 3-классной компоновке и 331 — в двухклассной (303 места в салоне экономкласса и 28 — в салоне бизнес-класса); максимальная вместимость модификации составляет 440 пассажиров. Первоначальное обозначение 747SB часто в шутку расшифровывалось как «Sutter’s balloon» (воздушный шар Саттера) в честь Джо Саттера, главного конструктора модели. Boeing позднее изменил обозначение на 747SP («special performance» — «улучшенные характеристики»), чтобы подчеркнуть выдающиеся дальность и скорость самолёта. Авиакомпания Pan Am стала головным заказчиком модификации 747SP и 5 марта 1976 года получила первый экземпляр, названный Clipper Freedom («Клиппер Свобода» — все Boeing 747 авиакомпании Pan Am имели имена собственные, начинающиеся со слова Clipper).. Затем начались поставки самолётов авиакомпании Iran Air.

До 1989 года, когда появился Boeing 747-400, 747SP был самым дальнемагистральным авиалайнером в мире. Несмотря на выдающиеся технические достижения, продажи модификации 747SP так и не достигли объёмов, на которые рассчитывал Boeing. Причинами стали резкое повышение цен на авиатопливо в середине 1970-х — начале 1980-х, тяжёлые крылья, большие эксплуатационные расходы, меньшая вместимость и растущая дальность полёта самолётов-конкурентов. Было построено всего 45 машин; большинство из остающихся в строю эксплуатируются на Ближнем Востоке. Однако некоторые наработки по 747SP были использованы при создании Boeing 747-300 и 747-400. На 747SP верхняя палуба начинается над центропланом, а не впереди него, как у Boeing 747-100 и 747-200. Такая же компоновка была использована при создании модификаций 747-300 и 747-400, что позволило увеличить вместимость верхней палубы.

Эксплуатанты

С 1974-го по 1989 год было построено 45 самолётов 747SP. По состоянию на декабрь 2008 года, 17 из них эксплуатировались, 16 были утилизированы и ещё 12 отправлены на разборку или на хранение в музеи.

Производство

	Всего	1989	1988	1987	1986	1985	1984	1983	1982	1981	1980	1979	1978	1977	1976
747-SP	45	1							4	6	9	5	2	4	14

Эксплуатирующиеся экземпляры

Ниже приведён список организаций, эксплуатирующих лётные экземпляры 747SP.

• Правительство Йемена (1)
• Правительство Катара (1)
• Правительство Саудовской Аравии (2)
• Правительство Бахрейна (1)
• Правительство Омана (1)
• NASA — Стратосферная обсерватория ИК-астрономии (1)
• Las Vegas Sands (2)
• Iran Air (регулярные рейсы) (1)
• Saudia (корпоративные и правительственные перевозки) (1)
• Pratt & Whitney Летающая лаборатория (2)
• Fry’s Electronics, иногда в раскраске Балета Сан-Хосе (1)
• Syrian Arab Airlines (2)
• Телепроповедник Эрнест Энгли (1)

Рекорды

Всего состоялось 3 коммерческих кругосветных рейса; два из них — на самолётах 747SP авиакомпании Pan Am, ещё один — на самолёте авиакомпании United Airlines. Последний был предоставлен фонду «Friendship Foundation» для сбора средств.

• Liberty Bell Express—Из Нью-Йорка в Нью-Йорк 1-3 мая 1976 года. Две промежуточных посадки в Нью-Дели и Токио. Кругосветный полёт занял 46 часов 26 минут.
• Рейс 50 Pan Am — в честь 50-летия авиакомпании. Рейс состоялся 28-30 октября 1977 года из Сан-Франциско и продолжался 54 часа 7 минут 12 секунд. Три промежуточные остановки в Лондоне, Кейптауне и Окленде. Рейс 50 пролетел над Северным и Южным полюсами.
• Friendship One — 29-31 января 1988 года из Сиэтла в Сиэтл. Две промежуточные остановки в Афинах и Тайбэе. Рекорд продержался менее месяца и был побит самолётом Gulfstream IV, пилотируемым на некоторых участках генеральным директором Gulfstream Aerospace Элом Полсоном. Кругосветный полёт занял 35 часов 54 минуты.

Аварии и происшествия

• 19 февраля 1985 года во время рейса 006 Тайбэй — Лос-Анджелес, выполнявшегося авиакомпанией China Airlines на самолёте 747SP-09 (бортовой номер N4522V) с 274 пассажирами на борту, произошёл отказ четвёртого (правого крайнего) двигателя. Пока экипаж пытался запустить двигатель, самолёт на высоте 13700 м вошёл в глубокий правый крен, а затем в крутое пике. Перегрузка планёра составила от 4,8 до 5,1 g. По некоторым данным во время манёвра самолёт превысил скорость звука. На высоте 2900 м КВС сумел стабилизировать самолёт и благополучно приземлился в Сан-Франциско. Два пассажира получили ранения, самолёт получил серьёзные повреждения.
• 5 октября 1998 года на самолёте Boeing 747SP-44 авиакомпании South African Airways (бортовой номер ZS-SPF), выполнявшим рейс авиакомпании Linhas Aéreas de Mozambique, произошло разрушение третьего (правого внутреннего) двигателя. Вскоре после взлёта из Мапуту двигатель № 3 (Pratt & Whitney JT9D-7FW) разрушился. Обломки повредили двигатель № 4 и крыло. Возникший пожар сразу потушить не удалось. В ходе аварийной посадки никто из 66 человек на борту не пострадал. Самолёт был списан.

Технические характеристики

Модель	747SP
Экипаж	3 (2 пилота, бортинженер)
Пассажировместимость	331 (28 бизнес-класс, 303 эконом)
Длина	56,31 м
Размах крыла	59,64 м
Площадь крыла	511 м²
Высота	20,06 м
Масса пустого	152 780 кг
Максимальная взлётная масса	304 000 кг
Двигатели (x 4)	Pratt & Whitney JT9D-7R4W или Rolls-Royce RB211-524C2
Тяга (x 4)	206,8 кН
Макс. скорость	1 095 км/ч
Крейсерская скорость	990 км/ч
Потолок	13 750 м
Дальность полёта	12 325 км с 276 пассажирами

Источник: Boeing Commercial Airplanes и Airliners.net

См. также

• Конкуренция между Airbus и Boeing
• Список кодов клиентов компании Boeing

Аналогичные самолёты

• Airbus A330
• Airbus A340
• Airbus A350
• Ил-96

Ссылки

• [www.boeing.com/commercial/747family/background.html Страница семейства 747 на сайте производителя]
• [www.747sp.com/ Фан-сайт Boeing 747SP]

Отрывок, характеризующий Boeing 747SP

Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.