Авария Ту-154 в Салониках

Рейс 262 Malév
Ту-154Б-2 борт HA-LCR
Общие сведения
Дата	4 июля 2000 года
Время	13:57 UTC — удар о полосу 14:13 UTC — аварийная посадка
Характер	Посадка с убранными шасси
Причина	Ошибка экипажа
Место	аэропорт Македония, Салоники (Греция)
Воздушное судно
Модель	Ту-154Б-2
Имя самолёта	Róbert
Авиакомпания	Malév Hungarian Airlines
Пункт вылета	Ферихедь, Будапешт (Венгрия)
Пункт назначения	Македония, Салоники (Греция)
Рейс	MAH 262
Бортовой номер	HA-LCR
Дата выпуска	25 мая 1982 года
Пассажиры	86
Экипаж	8
Выживших	94 (все)

Авария Ту-154 в Салониках — авиационная авария, произошедшая во вторник 4 июля 2000 года в аэропорту Салоники-Македония, когда Ту-154Б-2 венгерской авиакомпании Malév Hungarian Airlines произвёл посадку с убранными шасси. Несмотря на полученные повреждения, самолёт затем выполнил взлёт и через 16 минут благополучно совершил посадку. Никто из находившихся на борту людей не пострадал.

Самолёт

Ту-154Б-2 с заводским номером 82A-543 и серийным 05-43 выпущен Куйбышевским авиазаводом (СССР) 25 мая 1982 года и получил бортовой номер CCCP-85543. 23 июня лайнер передали венгерской авиакомпании Malév Hungarian Airlines, взамен борта HA-LCF, разбившегося годом ранее в Праге. 25 июня самолёт получил бортовой номер HA-LCR и имя Róbert и на следующий день совершил первый пассажирский рейс Будапешт — Ленинград — Будапешт. На день аварии наработка самолёта составляла 22 409 лётных часов и 13 583 посадки. На нём были установлены три турбореактивных двигателя НК-8-2У.

Экипаж

• Командир воздушного судна — 43 года, был квалифицирован для полётов на Ту-154Б-2, B-737-200, B-737-300, B-737-400 и Β-737-500. Общий налёт — 7420 часов 40 минут, в том числе 7000 часов 13 минут на Ту-154Б-2. За последние 30 дней в аэропорт Македония летал 2 раза. Отдых перед работой — 36 часов 25 минут.
• Второй пилот — 38 лет, был квалифицирован для полётов на Ту-154. Общий налёт — 566 часов 52 минут, все на Ту-154. Отдых перед работой — 40 часов 25 минут.
• Бортинженер — 51 год. Общий налёт — 9088 часов 46 минут. Отдых перед работой — 41 час.

В салоне работали 5 человек.

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

Самолёт выполнял пассажирский рейс MAH 262 из Будапешта (Венгрия) в Салоники (Греция). Этот рейс должен был выполняться самолётом Boeing 737—300, а конкретно в данный день — бортом HA-LES. Однако у данного Боинга возникли проблемы с двигателем, в связи с чем был использован Ту-154. В 12:35 UTC с 8 членами экипажа и 86 пассажирами на борту рейс 262 вылетел из будапештского аэропорта Ферихедь.

Небо над Салониками было ясным, видимость превышала 10 километров. Подходя к аэропорту Македония (Салоники), экипаж рейса 262 получил указание выполнять заход на посадку на полосу 34. Но затем им было дано исправленное указание выполнять полёт по кругу для захода на полосу 28, так как полоса 34 была закрыта. Следом в 13:54:04 диспетчер связался с рейсом CFG 851 (Boeing 757) и дал разрешение занимать полосу 28 и поскорее выполнить взлёт. Венгерский Ту-154 в это время был в 3 милях южнее радиомаяка аэропорта. В 13:54:18 с рейса 262 повторили указания по заходу на посадку на полосу 28. На это диспетчер уточнил, что заход будет осуществляться с подветренной стороны, и попросил не спешить с посадкой. Это указание он дал для того, чтобы приземлившийся рейс ΤVS 564 смог освободить полосу, а следом мог взлететь рейс CFG 851, который уже был на полосе 28.

Полоса 28 не имеет параллельной рулёжной дорожки, поэтому требуется длительное время для её освобождения самолётами после посадки. Через полторы минуты диспетчер увидел, что рейс 564 всё ещё на полосе, а потому дал указание рейсу 262 выполнить доворот к югу. Но венгерский экипаж словно не ожидал команды на прерывание захода на посадку и в 3,3 мили (6,1 км) от торца полосы 28 вошёл в глиссаду. В 13:56:27 рейс 262 находился в 2 милях (3,7 км) от торца полосы 28 и выполнял S-образные манёвры для задержки с посадкой, когда рейс 564 освободил полосу, а через 10 секунд рейсу 851 было дано разрешение на взлёт. В 13:57:09 рейс 262 был в 0,7 мили (1,3 км) от торца полосы и на высоте 330 футов (100 метров), когда диспетчер передал экипажу продолжать заход и через 7 секунд в 13:57:16 (0,3 мили или 0,55 км от торца, высота 230 футов или 70 метров) дал разрешение на посадку на полосу 28. Рейс 851 в это время уже выполнил взлёт и проходил высоту 400 футов (122 метра).

Столкновение с полосой

Спустя 9 секунд после разрешения на посадку, в 13:57:25, диспетчер и также командир другого самолёта (вероятно, ΤVS 564) крикнули венгерскому экипажу прекращать заход и уходить на второй круг, так как тот заходил на посадку с убранными шасси. Высота составляла 60 футов (18 метров), когда экипаж доложил: Уходим на второй круг. Одновременно рычаги управления двигателями были установлены на взлётный режим.

Несмотря на перевод топливных рычагов двигателей на максимальный режим, реактивные двигатели неспособны сразу выйти на максимальные обороты. Экипаж едва успел доложить об уходе на второй круг, как снижающийся по инерции Ту-154 ударился нижней задней частью фюзеляжа о полосу 28 (длина — 2440 метров) в 1100 метрах от её торца. Самолёт заскользил на фюзеляже и мотогондолах по полосе, а из-под него в этот момент вырывались искры, дым и пыль. Тем временем двигатели вышли на максимальный режим, в результате чего авиалайнер начал набирать скорость. Проскользив по полосе от места первого удара 650 метров со средней скоростью 243 км/ч, авиалайнер вновь поднялся в воздух. В 13:59:22 диспетчер на башне дал указание экипажу набирать 3500 футов (1066 метров) в северном направлении.

В результате такого скольжения у Ту-154 оказались уничтожены УКВ-антенна и огни в нижней части фюзеляжа, серьёзно повреждена обшивка внизу, на левой плоскости повреждена нижняя поверхность и оторвана часть закрылков. На асфальтовом покрытии полосы были проделаны борозды длиной 350 метров, шириной 30 см и глубиной 6 см, а поверхность полосы оказалась усеяна небольшими обломками. Между тем, несмотря на полученные повреждения, не было никаких проблем в управлении самолётом. Даже серьёзно повреждённые закрылки функционировали нормально, двигатели работали исправно.

Аварийная посадка

Диспетчер объявил пожарную тревогу и дал указание проверить взлётно-посадочную полосу. В 14:00:54 диспетчер на башне дал указание рейсу 262 удерживать высоту 3500 футов к северу. На это экипаж доложил, что у них сложности с управлением и они запрашивают приоритет на посадку. Из-за связи с другими рейсами башня ответила только через 51 секунду: MAH 262, связь с подход на 120,8. Такая команда объяснялась тем, что северное и южное пространство аэропорта контролировалось диспетчером подхода. Но в данном случае рейсу 262 требовался приоритет на посадку, поэтому командир экипажа отказался переходить на новую частоту и в 14:01:48 дал тревогу PAN-PAN-PAN.

Не получив ответа, в 14:02:13 экипаж повторно связался с башней с целью получения прямого захода на посадку, на что получил указание сохранять высоту 3500 футов к северу от аэропорта и переходить на связь с подходом, так как полоса занята. В ответ экипаж ещё раз дал тревогу PAN-PAN-PAN и в 14:02:28 уже в третий раз запросил приоритет на посадку. Но диспетчер им не ответил, так как в этот момент вёл переговоры с пожарной службой аэропорта и рейсом OAL 973.

В 14:04:45 экипаж уже третий раз объявил тревогу PAN-PAN-PAN, на что диспетчер пояснил, что требуется время на очистку полосы от посторонних объектов. Сама очистка полосы от обломков была начата в 14:01:04. Далее диспетчер запросил у рейса 262 местонахождение и дал указание следовать к радиомаяку ΜΙΚΡΑ, снижаясь при этом до высоты ожидания 1500 футов или (457 метров) и ожидая указания на последний разворот для заход на посадку на полосу 28. В 14:07:35 командир запросил у вышки проверить их подход, на что получил необходимые указания. Также командир экипажа запросил, чтобы их в аэропорту ожидали пожарные машины, на что диспетчер сообщил, что всё готово.

В 14:09:14 рейс 262 вышел напрямую к полосе 28. В 14:11:03 экипаж доложил о наблюдении полосы, на что им было дано указание продолжать заход на посадку и начать снижение. В 14:12:53 диспетчер дал разрешение на посадку. В 14:13:51 рейс 262 с выпущенными шасси без проблем выполнил посадку в аэропорту Македония. Никто из 94 человек на борту при этом не получил никаких травм. Пожара при посадке не возникло, поэтому пожарные машины просто сопровождали самолёт при его следовании по полосе.

Расследование

Аэропорт Македония окружён горами. При прослушивании речевого самописца было замечено, что когда лайнер пролетел на высоте 300 футов (91 метр) над одним из холмов, в кабине раздались два звуковых предупреждения системы опасного сближения с землёй. Однако когда самолёт с убранными шасси снизился над полосой, эта система уже не звучала. На основании этого комиссия сделала вывод, что экипаж её попросту отключил, чтобы она не звучала всё время. Затем, спеша с посадкой, экипаж не стал полностью проверять контрольную карту перед посадкой, поэтому забыл выпустить шасси.

Причины

Причиной происшествия, по мнению комиссии, послужили ошибочные действия экипажа, который несмотря на предупреждения диспетчера не прервал заход на посадку и стал выполнять резкие манёвры на низкой высоте, а после получения разрешения на посадку не выполнил в полном объёме контрольную карту перед посадкой. Сопутствующими факторами стало отключение сигнализации опасного сближения с землёй, в результате чего не сработала сигнализация о невыпущенных шасси, и недостаточное взаимодействие между пилотами.

Последствия

После происшествия представители Malév Hungarian Airlines осмотрели самолёт и признали его восстановление нецелесообразным, вместо этого пожертвовав авиалайнер пожарной службе аэропорта Македония в качестве тренажёра.

Ранее венгерские СМИ уже критиковали Ту-154 за низкую надёжность и отставание в техническом плане от западных образцов. В самой Malév вели сокращение парка этих машин.

В то же время по результатам аварии рейса 262 эксперты, вопреки СМИ, отметили высокую надёжность Ту-154, который несмотря на полученные серьёзные повреждения смог совершить успешную посадку.

Литература

• [www.aaiasb.gr/imagies/stories/documents/01_2002_report_GR.pdf ΠΟΡΙΣΜΑ ∆ΙΕΡΕΥΝΗΣΕΩΣ ΑΤΥΧΗΜΑΤΟΣ ΑΕΡΟΠΛΑΝΟΥ HA-LCR] (греч.). ΕΠΙΤΡΟΠΗ ∆ΙΕΡΕΥΝΗΣΕΩΣ ΑΤΥΧΗΜΑΤΩΝ ΚΑΙ ΑΣΦΑΛΕΙΑΣ ΠΤΗΣΕΩΝ (Ε∆ΑΑΠ) (январь 2002). Проверено 19 апреля 2014.

Ссылки

• [youtube.com/watch?v=mzwPhkjf804 HA-LCR] Записи речевого самописца на YouTube

Отрывок, характеризующий Авария Ту-154 в Салониках

– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?