Аджарский кризис (2004)

Аджарский кризис
Часть политического кризиса в Грузии (2003—2004)
Аджария на карте Грузии
Дата 23 ноября 2003 — 6 мая 2004 Место Аджария, Грузия Причины Смена власти в стране Результат Полное подчинение автономии столичным властям

Аджарский кризис 2004 года — политико-административный конфликт (кризис) 2003 — 2004 годов между властями Автономной республикой Аджария (под управлением Аслана Абашидзе) и официальными грузинскими властями Тбилиси под управлением Михаила Саакашвили. Кризис явился следствием нестабильной политической ситуации в постсоветской Грузии, особенно после «Революции роз». Кризис завершился полным подчинением республики столичным властям.

Предпосылки

Аджария — автономная республика в составе Грузии, населённая аджарцами (этнографическая группа грузин, с небольшим преобладанием мусульманского вероисповедания). В 1991 году председателем Верховного совета Аджарской Автономной Республики стал Аслан Абашидзе. После начала гражданской войны он создал собственную армию в качестве противовеса вооружённым группировкам, объединявших сторонников и противников Звиада Гамсахурдия. В отличие от руководства Абхазии и Южной Осетии, Абашидзе не пытался добиваться независимости Аджарии и развивал её как «свободную экономическую зону» с правом оставления таможенных сборов в республике, а в 2000 году добился внесения в Конституцию Грузии особого государственного статуса Аджарии. Фактически он являлся полунезависимым правителем республики. Кроме того, в Батуми располагалась 145-я мотострелковая дивизия ВС России, с руководством которой Абашидзе поддерживал дружеские отношения. До 1999 года ему помогали также российские погранвойска, но после их ухода он начал подготовку собственных пограничников. В связи с присутствием в Аджарии военной базы ВС России у российского руководства имелся реальный механизм если не влияния, то, по меньшей мере, контроля ситуации в аджарском регионе. Грузия же стремилась вернуть влияние на Батуми. Помимо этого, имелась и существенная экономическая предпосылка конфликта: до установления в автономии контроля со стороны центральной власти в 2004 году Аджария самостоятельно контролировала границу с Турцией и поступления от таможенных сборов, собираемых с морских судов (преимущественно), авиасудов и автотранспорта (согласно поправке в Конституции Грузии от 2000 года, отменённой 5 июля 2004 года).

Кризис

Противостояние Тбилиси и Аджарии

В ноябре 2003 года в Грузии начались митинги оппозиции, обвинившей власти страны в фальсификации результатов парламентских выборов, которые затем переросли в «Революцию роз». Во время этих выступлений Абашидзе поддержал президента страны Эдуарда Шеварднадзе и, выступив по аджарскому телевидению, он назвал руководителей оппозиционного «Единого национального движения» Михаила Саакашвили и Давида Бердзенишвили «фашистами», а их движение — «фашистским». 23 ноября, после захвата оппозицией здания парламента, правительство Аджарии ввело режим чрезвычайного положения. После победы «Революции роз» у Аслана Абашидзе не сложились отношения с новыми властями, в частности, с лидером оппозиции Михаилом Саакашвили. Абашидзе заявил, что его автономия не примет участия в президентских выборах. Во время президентской кампании Саакашвили заявил: «Аджария не собственность Аслана Абашидзе. Если кто-то попытается отделить эту территорию от Грузии, то для него у меня уже готово помещение из четырёх стен… Грузия готова пойти на переговоры, но не допустит сепаратизма». Однако 4 января 2004 года в автономии прошли президентские выборы, и в день выборов Абашидзе отменил чрезвычайное положение, но 7 января ввёл его вновь. На следующий день замминистра юстиции Грузии Гиги Угулава заявил:

Установление правового режима чрезвычайного и военного положения — прерогатива центральных властей Грузии, а точнее — президента. Надеюсь, что в ближайшее время будет пересмотрен вопрос о соответствии Конституции Аджарии действующей Конституции Грузии. Новое руководство Грузии должно прекратить подобное двоевластие и чётко разделить полномочия между центром и автономией. И в компетенцию властей автономии не должны входить вопросы, решать которые полномочны только центральные власти Грузии.

С избранием президентом Грузии Михаила Саакашвили отношения между Тбилиси и автономией накалились. 22 января Михаил Саакашвили заявил: «Грузия — это единая страна, а кто противится — пусть убирается из неё. Я наведу порядок в стране, в том числе и в Аджарии. Никакой агрессии в отношении аджарских властей нет и не будет, но одно должны понять все — каждый квадратный сантиметр грузинской земли будет под контролем».

25 января Саакашвили прибыл в Батуми, где вместе с Асланом Абашидзе принимал военный парад с участием подразделения Минобороны, погранвойск и внутренних войск МВД Грузии. Едва президент Грузии покинул Батуми, как его сторонники, скандируя «Миша, Миша!» и выкрикивая лозунги против аджарского руководства, двинулись к зданию Верховного Совета, где их разогнали специальные подразделения МВД Аджарии. В ответ на эту акцию сторонники Аслана Абашидзе устроили свою многотысячную манифестацию. В это же время из села Гонио в Батуми направилась ещё одна группа сторонников Саакашвили, но после обращения к ним лидера оппозиционной аджарским властям организации «Наша Аджария» Давида Бердзенишвили ситуация стабилизировалась. В феврале президент Михаил Саакашвили посетил США и, выступая в Университета Джонса Хопкинса, заявил: «Мы с Абашидзе не нравимся друг другу».

14 марта 2004 года военнослужащие формирований специального назначения министерства госбезопасности Аджарии и сторонники Абашидзе не пустили кортеж с президентом Саакашвили и главой МВД Грузии Георгием Барамидзе на территорию автономии. На следующий день грузинское руководство приняло решение осуществить «ряд конституционных мер по блокированию сепаратистского режима Аджарии», а Саакашвили объявил:

Сегодня в Аджарии решается судьба всей Грузии. Ни о каком компромиссе с бандитами, которые заняли административную границу Аджарии, речи быть не может. Или мы сейчас встанем все вместе и раз и навсегда искореним в Грузии бандитизм, феодализм и предательство, или мы не будем существовать как государство

.

18 марта в результате достигнутой договорённости с председателем парламента Нино Бурджанадзе в Батуми прошла встреча Михаила Саакашвили и Аслана Абашидзе, на которой Саакашвили согласился снять экономическую блокаду Аджарии, а Абашидзе разоружить вооружённые формирования и не препятствовать проведению на территории автономии парламентских выборов. Однако спустя четыре дня президент Грузии обвинил главу Аджарии в срыве достигнутых договорённостей. 23 марта МИД Грузии аннулировал загранпаспорта высокопоставленных представителей руководства Аджарии, в том числе Аслана Абашидзе, его сына Георгия Абашидзе и главы МВД Аджарии Джемала Гогитидзе, а Национальный банк Грузии приступил к ликвидации батумского Морского банка. Выступая 25 марта по батумскому телевидению, Абашидзе дал понять, что не собирается разоружать отряды ополченцев. Он, в частности, сказал:

Оружие у населения имеется ещё с 1991 года, когда в автономную республику пытались вторгнуться около семи тысяч рецидивистов, специально выпущенных из тюрем. Тогда только вооружённые ополченцы смогли спасти Аджарию и защитить конституционный строй. И сейчас ополченцы защищают свои дома, свои семьи и тот же конституционный строй. Разоружение ополченцев в автономной республике произойдёт, когда в Грузии будет построена демократия.

Несмотря на это 28 марта в автономии прошли парламентские выборы, но они не разрешили кризис. Центральная избирательная комиссия Грузии отменила результаты голосования в Хулойском и Кобулетском районах, где партия Аслана Абашидзе «Возрождение» одержала победу, но при попытке провести повторные выборы местные жители разгромили помещение временной комиссии по проведению выборов и уничтожили документацию, привезённую из Тбилиси, что вновь обострило ситуацию в автономии. По итогом парламентских выборов партия Абашидзе «Возрождение» получила лишь чуть более 3 % голосов, после чего она и Лейбористская партия обвинили власти в фальсификации итогов голосования. 22 апреля на первом заседании нового парламента Грузии Михаил Саакашвили призвал парламентариев занять непримиримую позицию в отношении «клана Абашидзе, который не представляет интересы аджарцев, а является бандой преступников, убийц и наркодилеров».

«Аджарская революция»

В середине апреля в подчинение Аслана Абашидзе перешёл вместе со своей воинской частью командир 25-й мотострелковой батумской бригады вооружённых сил Грузии генерал Роман Думбадзе. 21 апреля в подчинение главы Аджарии перешло 3-е управление внутренних войск министерства внутренних дел Грузии во главе с полковником Мурадом Цинцадзе. 27 апреля Абашидзе подписал указ о всеобщей мобилизации в Аджарской автономии. В это же время несколько военнослужащих отряда быстрого реагирования, находящегося в личном подчинении главы автономии, покинули Аджарию, перейдя на сторону грузинских властей. 30 апреля спецназ Аджарии и отряд быстрого реагирования разогнали акцию протеста аджарской оппозиции у здания горсуда Батуми.

2 мая по решению руководства Аджарии были взорваны три автомобильных моста через реку Чолоки, которые являлись важным связующим звеном между Аджарией и остальными частями Грузии, а в городах Кобулети и Цихисдзири было разобрано железнодорожное полотно, соединяющее Батуми с Грузией. В тот же день Саакашвили предъявил лидеру Аджарии ультиматум сроком до 12 мая разоружить незаконные вооружённые формирования, пригрозив в противном случае роспуском правительства и парламента Аджарии. Действия Грузии поддержали США. Официальный представитель Госдепа США Ричард Баучер заявил, что официальный Вашингтон «глубоко озабочен решением аджарского лидера Аслана Абашидзе разрушить мосты», и что «основополагающим вопросом для нас является то, что Аджария — это часть Грузии. Мы решительно поддерживаем усилия грузинского правительства, направленные на восстановления своей власти и верховенства права в Аджарии». 4 мая в Аджарии была прекращена трансляция грузинского ТВ, а в столице автономии у здания университета 5 тыс. человек начали акцию протеста с требованием отставки Абашидзе. К следующему дню число участников достигло 15 тыс. человек; на их сторону перешли 25 военных и 4 депутата парламента, о своей отставке также объявили замминистра внутренних дел Аджарии Элгуджа Джинчарадзе и министр здравоохранения и социальной защиты Аджарии Гулико Шервашидзе. В тот же день Михаил Саакашвили объявил по телевидению о введении в Аджарии своего прямого правления и пообещал Абашидзе «гарантии безопасности», если тот «без эксцессов подаст в отставку». Масштабный вооружённый конфликт в автономной республике был предотвращён в результате переговоров между Россией и Грузией. В Аджарию отправился секретарь Совета Безопасности России Игорь Иванов. В ночь с 5 на 6 мая Аслан Абашидзе вместе с сыном Георгием покинули Аджарию, вылетев с секретарём Совета Безопасности России в Москву. В срочном телеобращении Михаил Саакашвли объявил: «Аслан убежал! Аджария свободна!». РИА Новости писали в те дни:

Переговоры Иванова с Абашидзе «один на один» продолжались четыре часа. Ближе к концу переговоров возле здания, где они проходили, раздались выстрелы. До сих пор точной информации об этом инциденте нет. По одной из версий, это было прощальным «салютом» приближённых «аджарского льва», которые к тому времени уже знали об отставке Абашидзе. По окончании переговоров с Ивановым бывший глава Аджарии покинул свою резиденцию и направился в аэропорт Батуми, откуда вылетел в Москву. Публично опровергнув информацию о возможности своей отставки ещё в среду вечером, до переговоров с главой СБ России, Абашидзе предпочёл покинуть Батуми без каких-либо заявлений. Это дало повод руководству Грузии назвать его уход «бегством».

Отставку Абашидзе тысячи людей встретили ликованием на улицах Батуми. Кресло Абашидзе было вынесено из его кабинета в здании Верховного совета Аджарии, сломано и публично сожжено у памятника его деда — Мемеда Абашидзе. 6 мая в Батуми прибыл президент Саакашвили. В тот же день был создан временный совет Аджарии во главе с руководителем департамента железных дорог Грузии Леваном Варшаломидзе. 10 мая в Батуми были назначены руководители районных управ и временный мэр города Эдвард Сурманидзе. В тот же день Саакашвили принял участие в демонтаже контрольно-пропускного пункта на реке Чолоки и, управляя бульдозером, снёс здание, где ранее располагалась охрана и проводился досмотр граждан, заявив: «Больше никогда в будущем в истории Грузии на Чолоки не будет разделяющей линии между Аджарией и остальной Грузией». После свержения Абашидзе Эдвард Сурманидзе заявил, что оппозиционное движение «Наша Аджария» прекращает своё существование, поскольку «оно достигло своей цели — изгнало Аслана Абашидзе из Аджарии, свергло его режим и вернуло автономию в конституционное поле Грузии». 20 июня в автономии прошли выборы Верховного совета, на которых победу одержала партия «Саакашвили — победившая Аджария», набравшая около 70 % голосов. 5 июля президент Грузии подписал конституционный закон "О статусе Аджарской автономной республики в связи с изменениями в Конституцию Грузии", согласно которому в автономии функционируют высший представительный орган Верховный Совет Аджарии и исполнительная власть в лице правительства, которое подотчётно центральным властям Грузии. Аджарский кризис завершился полным подчинением автономии столичным властям.

Ссылки

• [old.russ.ru/politics/news/20040316saak-pr.html/ Развитие событий в постсоветской Аджарии]
• [www.materik.ru/index.php?section=analitics&bulid=76&bulsectionid=6465/ Аджарский кризис. Хронология событий]

Отрывок, характеризующий Аджарский кризис (2004)

– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.